РОССИЯ В НАШЕМ СЕРДЦЕ

В больнице отец был осмотрен несколькими крупными специалистами, которые признали его состояние далеко не безнадежным, и не исключена была даже возможность обойтись без операции. Мы все преисполнились надеждой, что он поправится, но в последующие дни боли усилились, и ни одно из болеутоляющих средств уже не помогало. Утром 9 октября, во время перевязки, обнаружились свежие симптомы гангрены, и оказалось, что положение очень серьезно. Немедленно был созван консилиум, который пришел к заключению, что, в силу общей слабости организма, операция невозможна и что пациент безнадежен. Когда мне это сказали, я с трудом мог поверить, что нет никакой надежды. Отец был в полном сознании, и, поскольку боли его внезапно прекратились, он думал, что его состояние улучшается. Но на другой же день силы оставили его, и он то разговаривал с окружавшими его людьми, то впадал в забытье. Он уже с трудом мог шевелиться, и 11 октября, после того как он исповедовался и причастился Святых Даров, он впал в коматозное состояние. 12 октября, в половине восьмого утра мы с сестрой, братья отца и его сестра, принцесса Елена Греческая, были вызваны в госпиталь; врачи ждали, что отец умрет с минуты на минуту. Мы провели несколько последних часов у его постели. В нем едва тлело слабое мерцание жизни, и в 1 час 15 минут пополудни сердце его остановилось. Он умер во сне. Лицо его было спокойно - казалось, он наконец обрел покой после шести месяцев непрерывных страданий.

Смерть моего отца явилась страшным ударом не только для нас, но и для множества русских эмигрантов. Этот день был воистину днем национального траура. Во всех русских церквах были отслужены панихиды, и церкви эти были полны плачущих. Его гроб был живая масса цветов. Утром 17 октября прах его был отправлен на катафалке в Кобург, и я ехал следом на своей машине. 19 октября мы похоронили его в фамильном склепе герцогов Саксен-Кобург-Готских рядом с моей матерью.

Отцу было всего 62 года, когда он умер. Богу не было угодно, чтобы он еще раз увидел свою страну, которую горячо любил. Годы ужасов, страданий, неслыханных по жестокости экспериментов, которые проделывали над ней узурпаторы власти, продлились дольше, чем одна человеческая жизнь, и в последние годы многим казалось, что эти утраты необратимы. Но вот мы дожили до этих дней, когда национальный российский штандарт замелькал сначала на площадях, а теперь реет высоко над Россией. Это то же самое знамя, которое было знаменем русской монархии, было символом мирной жизни, прогресса и процветания, залогом мира в Европе, и это знамя, поверженное в прах, было поднято в двадцатые годы моим отцом. И может быть, придет день, когда русский народ узнает о жертвенном подвиге моего отца, когда он с глубоким пониманием международной обста-новки того времени, с учетом тогдашних возможностей, начал борьбу за спасение России.

Отец всегда верил, что коммунистическая диктатура в России придет к краху как к логическому концу. Процессы 1937 года, даже при том, что огромное количество их было явно сфабриковано, явились для него лучшим доказательством общей ненависти к режиму. Ведь даже люди, причастные каким-то образом к почестям и материальным привилегиям, оказались в оппозиции к правительству, а самому диктатору виделось вокруг одно предательство, и он, не находя практически никого, на кого он мог бы положиться, уничтожал без пощады своих настоящих и мнимых врагов, разрушая при этом всю структуру государства, разрушая военную мощь России в то время, когда международное положение было очень нестабильным. По мнению моего отца, этим он доказывал всему миру то, что он заинтересован только в личной власти и нисколько не думает о благе народа.

Не исключая возможности скорого падения этого режима, отец незадолго до смерти, в марте 1938 года, опубликовал акт, в котором отразил свои взгляды на будущую структуру России. В момент тяжелого кризиса отец считал своим долгом как наследник Империи и русских царей, создавших могучее государство, высказать свое мнение о том, как и на какой основе страна может быть возрождена. После неизбежного падения диктатуры, как он считал, отсутствие нового правительства, способного обеспечить сиюминутный контроль администрации, добавит новые беды к тем бесчисленным бедствиям, которые уже пережила Россия. Самой большой опасностью была бы новая гражданская война, которая привела бы к дезинтеграции государства, к потере земель, которые в течение веков являлись неотделимой частью России; многое из того, что народам России удалось ценой неслыханных трудов и лишений восстановить после первой гражданской войны, вновь было бы повержено в прах. Чтобы избежать этого продолжительного кризиса, который расстроил бы российскую жизнь на добрых четверть века, необходимо стабильное национальное правительство, которое могло бы воздвигнуться незамедлительно. Это не могло быть исполнено никем, кроме законной монархии, чья политика была бы комбинацией продолжения традиционных методов управления и учета новых запросов и духа времени. Это была бы монархия, основанная на единстве наций, на отказе от политики раскола, антагонизма классов, на веротерпимости, свободе совести, равенстве прав всех национальностей и широком участии всего народа в политике, управлении страной, экономике, а также на наследственности верховной власти, которая должна стать как бы постоянным, естественным арбитром. Он твердо верил, что такая монархия спасла бы Россию от многих внутренних проблем и внешних угроз и вывела бы ее на дорогу прогресса и благоденствия. Вдобавок, он подчеркивал, что общественная и личная свобода - мираж без суверенной монархической власти, которая может гарантировать продолжительность и стабильность установленного гражданского порядка, непрерывность этой власти делает монархию способной предпринимать са-мые радикальные и решительные реформы, так часто необходимые для прогресса и блага народа.

Вопросом чрезвычайной важности считал мой отец вопрос о Церкви. Россия в течение многих веков была провозвестницей христианского духа среди народов. Православная церковь, охранительница этого священного и драгоценного наследия, осиянная мученическим концом, утвердившаяся в борьбе и страданиях за годы гонений, должна пользоваться приоритетом по отношению к другим вероисповеданиям, но в то же время никому не возбраняется исповедовать свою веру.

Что касается вопроса о национальностях, также имеющего огромное значение в многонациональной стране, по мнению моего отца, новая империя должна будет представлять собой тесный союз всех национальностей и народностей, входящих в нее. Недопустимо должно быть всякое давление русского большинства на национальные меньшинства. Также должны быть сохранены права казачества, верой и правдой служившего нашему отечеству в течение всей своей многовековой истории. Мой отец неоднократно подчеркивал, что монархия не принесет никакого отмщения и сведения счетов, но отдаст должное всем трудовым подвигам, совершенным на благо нашей страны россиянами, внутри или вне России, за все эти годы испытаний.

Также одним из самых серьезных считал он аграрный вопрос. По его убеждению, коммунистический режим, чья политика коллективизации была направлена на уничтожение крестьянства, разорил и обездолил весь класс земледельцев. Восстановление деревни должно стать главной заботой правительства, проблемой, которая должна быть решена со всей честностью и в соответствии с чаяниями населения. Сельские жители в империи должны занять то место, которое по праву принадлежит им в современном обществе, они должны пользоваться всеми благами, которые обеспечивают равенство классов, свободный труд и неприкосновенность частной собственности. Право частной собственности на землю должно быть распространено на всех граждан страны. Новая система гражданского права должна позволить приобретение, отчуждение и наследование частной земельной собственности. Каждый трудящийся на земле должен иметь полную свободу сбыта плодов своего труда.

Мой отец признавал тот факт, что правительство, порожденное революцией, израсходовало большую часть своей энергии на развитие тяжелой промышленности. Создание новой индустриальной базы одновременно привело к увеличению численности рабочих. Эти огромные массы заводских рабочих правительство пыталось использовать в политических целях. Чтобы привлечь на свою сторону рабочий класс, авангардом которого она себя называла, диктатура приписала себе заслугу в деле его освобождения. В действительности же она не только не преуспела в достижении какого бы то ни было улучшения условий труда или увеличения минимального дохода русского рабочего, но и привела к практическому порабощению всех трудящихся в России. Социалистическое общество в реальности полностью вернулось к крепостничеству в новой его форме, к тому, что в России не было и следа того социального прогресса, который имел место в других развитых странах.

В эффективность сосредоточения промышленности и торговли в руках государства он никогда не верил. Дорогостоящие жертвы, принесенные народами России, по его мнению, ни в коей мере не были оправданы достигнутыми результатами. Он считал, что свобода торговли и частная инициатива в промышленности должны быть восстановлены в допустимых пределах и в интересах всего общества. Точно так же должны быть решены и другие экономические проблемы. Решение ни в коем случае не должно быть использовано в делах осуществления чьих-то политических амбиций.

Оборона страны была, конечно, вопросом, к которому мой отец проявлял особый интерес. Первоклассная военная и морская подготовка, которую он получил в императорской России, а также его многолетняя служба, во время которой он занимал все более ответственные посты во флоте, делали из него компетентного судью в подобных вопросах. Этот интерес не прекратился и в эмиграции - отец всегда был в курсе всех новшеств в области военной техники. Он считал, что при том ожесточенном международном соперничестве в области вооружений, которое имело место в те предвоенные годы, Россия не должна была отставать, и никогда не упускал случая выразить признание заслуг русских солдат и военных специалистов, чья самоотверженность привела к такому уровню совершенства в армии и военно-воздушном флоте. Но настал день, и генералитет этой армии, несмотря на заслуги перед родиной, был истреблен своим же безумным правительством...

Таковы были политические взгляды моего отца. Самой поразительной чертой его характера было то, что он, хотя и оставил за своими плечами самую яркую часть своей жизни, всегда живо интересовался всем происходящим в мире, особое внимание проявляя к вопросам государственного устройства, которое в период между двумя мировыми войнами выразилось в крупнейших странах в таких различных формах. Он был человек передовой во всех смыслах этого слова, и его политические взгляды основывались на запросах современности.

8