ПУТИН – ЭТО ПЛОХО

Однако пробелы восполнять все-таки надо. И поскольку есть некоторая надежда, что в этом году выход “Монархиста” приобретет хотя бы относительную регулярность, пробелы восполняться будут. С Путина и начнем.

Единство многообразия

При полном отсутствии публичных выступлений представителей славной монархической братии на эту щекотливую тему, высказываний, так сказать, частного порядка, в своем кругу, - предостаточно. Если отбросить крайности, то равноденствующая этих высказываний буквально совпадет с неким средним мнением всего российского общества (если бы таковое общество у нас было, и если бы кто-нибудь его спрашивал). Все сходятся в одном: президентом избрали “хорошего человека”.

Крайности в виде восстановления коммунистических порядков в полном объеме или же установления диктатуры типа франкистской с целью реставрации монархии, действительно, лучше отбросить. Просто потому, что первый вариант сегодня неинтересен даже бывшему офицеру КГБ, а второй несколько утратил привлекательность после претворения его в жизнь самим Франко: как известно, Хуан Карлос I, получивший по смерти генералиссимуса фактически абсолютную власть, проявил вежливость королей и сам себя ограничил.

“Хороший человек”

Так что вернемся к “хорошему человеку”. Словосочетание это берется в кавычки совсем не зря. Во-первых, оно знаковое, нечто вроде идеала демократии, сформулированного по-русски, или для русских. Во-вторых, речь идет все-таки не о рядовом гражданине Иванове, которого все соседи знают как “человека положительного и малопьющего”. “Хороший человек” в народном сознании в применении к современной политике – это: во-первых, человек здравомыслящий; во-вторых, понимающий интересы своего государства; в-третьих, стремящийся заботиться об интересах всего народа и, в-четвертых, стремящийся быть честным, насколько это возможно в современной политике.

Тот факт, что все эти и даже некоторые более выдающиеся качества - без оговорок про стремления - всегда были присущи Императорам Всероссийским, можно было бы оставить за скобками, да ведь сравнение так и напрашивается. Путин - в глазах своих избирателей - тоже обладает перечисленными качествами, но именно – с оговорками. О причинах – ниже.

Таким образом, в самом незавуалированном виде сегодня итоги президентских выборов 2000 года (с точки зрения государства, а не подсчета голосов), кратко могут быть сформулированы так: Российская Федерация получила идеальную для данного времени и данных условий, а также исходя из демократических предпосылок, власть в лице президента, облеченного волеизъявлением народа, вооруженного доверием армии и спецслужб и “освященного” общением с патриархом Алексием и возглавителями других религиозных конфессий. Демократическая “правда” восторжествовала, и демократическим чаяниям нет предела. “Продлись, продлись, очарованье”.

Длиться ему, впрочем, недолго – еще лет семь, до конца второго путинского срока. Дальше – демократический тупик. Третий срок – это уже не демократия, а еще один, следующий “хороший человек” никому уже, кроме кучки демократов, не будет нужен, и народ на выборы никаким калачом не заманишь.

И посему Путин – это хорошо. Не с позиции “чем хуже, тем лучше”, а с точки зрения, не побоюсь этого слова, государственной. Во-первых, работа, которую он проводит, направлена не на подрыв, как у его предшественника, а на усиление государства. И во-вторых, рано или поздно наступит момент, когда вести эту работу в рамках демократической системы будет уже нельзя. И придется выбирать – или монархия, или диктатура. Последняя хороша лишь как переходный вариант, так что, как говорится, “демократия – в аду, а на небе - Царство”.

Все это – и близкий конец, и курс президента, совместимый с идеей демократии лишь на пути к этому близкому концу – демократы понимают не хуже нас с вами. Оттого и не нравится им вполне демократически выбранный президент - “хороший человек”. Да и не может нравиться, правила игры не позволяют: долг гражданина “свободного общества” подразумевает как раз недоверие к власти, и больше того, слегка изменив поговорку: не доверяй, а проверяй. Какое уж тут “нравиться”…

Положительная работа

Тезис о несовместимости работы на Россию и демократической системы хорошо иллюстрирует факт введения Путиным института представителей президента по округам. Этих представителей окрестили “генерал-губернаторами” по той причине, что добрая их половина носит генеральское звание. Однако художественный образ получился на славу (это случается с перепугу и у левых борзописцев, не все они бесталанны). Институт-то по сути монархический, “око государево”. И ведь как бурно отреагировала иммунная система ельцинского федерализма! Еще бы, за живое задели! Был, понимаешь, удельный князь, сам себе голова, губернатор, президентик, член Совета Федерации, и вот – под присмотром.

“Генерал-губернатор” даже и в путинской редакции – фигура, конечно, временная. Но если идти к нормальному государственному устройству (когда губернатор назначается Императором Всероссийским) путем медленной, но верной эволюции - совершенно необходимая. Другое дело, что следующий за Путиным президент может упразднить этот институт в пять минут, несмотря на всенародную любовь к генералам. И все труды “хорошего человека” пойдут насмарку.

Другой пример. Окончание чеченской кампании силовыми методами – тоже песня не из демократического репертуара. По крайней мере, – в России (ибо во всех остальных демократиях мира сепаратистов почему-то давят за милую душу). И только наши демократы пытаются быть “святее папы Римского”. Учились ведь у иноземных коллег по убеждениям прилежно (усердие не по разуму).

Путин и здесь проявил себя “мужем чудного разумения”; человеком, чуждым отечественной демократической традиции; более того – государственным деятелем, интересы государства не только понимающим, но и умеющим им подчиняться.

Что же касается перспектив, то и здесь все очень туманно: за семь лет, что остались в распоряжении Путина “горячая точка” до конца не остынет, и преемник вполне может пойти ельцинским путем - навстречу какой-нибудь новой дудаевщине.

От первого лица

Способность к государственному мышлению простирается у Путина настолько, что подбирается даже к подножию монархического мировоззрения. Он, конечно, считает возможность восстановления монархии маловероятной, конечно, не допускает и мысли об иной ее форме, кроме как конституционной, и, конечно, одобряет сомнительное захоронение сомнительных “останков Царской Семьи”, но при этом – говоря языком партийных программ – “осознает преимущества монархического принципа”, а это уже кое-что.

“В целом… в определенные периоды времени… в определенном месте… при определенных условиях… - осторожничает Путин, - монархия играла и играет до сих пор положительную роль”.

И это еще не все: “Монарху не нужно думать, изберут его или нет, мелко конъюнктурить, как-то воздействовать на электорат. Он может думать о судьбах своего народа и не отвлекаться на мелочи”.

Вряд ли эти пассажи из предвыборной книжки “Владимир Путин. От первого лица” были продиктованы необходимостью “конъюнктурить” и “как-то воздействовать” на ту часть “электората”, которая симпатизирует монархической форме правления, – и часть эта, по самым оптимистическим прогнозам, составляет не больше четверти, и Путин шел к власти, фактически уже держа ее в руках.

Осознание президентом монархического принципа, скорее всего, не аукнется монархистам никак. По крайней мере, до конца второго путинского срока. Тогда, может быть, опять заведут разговоры о регентстве, опять пощупают почву и, ничего не нащупав, или позволят какому-нибудь черту выскочить из табакерки, или сами вытащат кота из мешка: “Вот и преемник!”.

Что такое “плохо”

И все же претензии монархистов к Путину как главе все же демократического государства относятся не к области государственного строительства или, допустим, внешней политики, а, в основном, к сфере государственной идеологии. Причем запросы эти личного характера – как от личности исходящие, так личности и адресуемые.

Перечислю свои.

Я никак не отношу себя к тем восторженным юнцам, которые считают себя монархистами и которые поначалу с таким восторгом и почти любовью относились к Путину, а теперь, после принятия гимна на музыку Александрова, рвут на себе волосы со словами: “Вот и любви пришел каюк, дорогой Владим Владимыч”. Но мне крайне неприятен сам факт третьей редакции (верх цинизма!) слов государственного гимна на одну и ту же мелодию, вызывающую совершенно определенные ассоциации. И я абсолютно точно знаю, что Император Всероссийский такой гимн никогда бы не утвердил, не то, что инспирировал бы его принятие. Ибо если и есть на земле правда и совесть, то их олицетворение – Русский Царь. А “Славься, Отечество наше свободное” (от кого, кстати, “свободное”?) – это вам даже не “Царь и Советы”.

Я убежден, что Государь Император (или Государыня Императрица), может, и оставит в качестве профессионального праздника День энергетика, но уж отмечать юбилей плана ГОЭЛРО не станет.

Я также знаю совершенно точно, что Император Всероссийский не праздновал бы вместе с иудеями хануку и не возжигал бы на их празднике ничего такого, что православному христианину возжигать не положено. И если господин Путин подобное себе позволяет, то меня уже не трогает ни тот факт, что он причащается в рождественский сочельник, ни то, что восемьдесят лет его предшественники этого не делали.

Настораживают и отдельные высказывания президента, вот вроде “в сталинские времена было не только плохое, не только лагеря и репрессии”. За точность цитаты не ручаюсь, но смысл именно такой. Что тут скажешь? Если это реверанс в сторону коммунистов, то он больше напоминает ложку дегтя в бочку общенационального согласия, в которой и так далеко не мед. Если – искреннее убеждение, то Путин – это не просто плохо, а очень плохо. Ведь даже Ельцин, во всех других отношениях явно уступающий своему преемнику, понимал такие простые вещи: если при Сталине и прорезалось в России что-либо хорошее, то никак не благодаря, а вопреки воле гениальнейшего. Или – у нас с Путиным просто разные представления о хорошем.

Мне лично не нравятся и некоторые другие вещи, но они не стоят всеобщего внимания.

Прежде всего, определимся с терминами. Что есть “контрактная армия”? Нас пытаются уверить, что это – армия профессиональная. Вряд ли, однако, можно поставить знак равенства между этими двумя понятиями. Контрактная армия – это, прежде всего, армия наемная, то есть комплектуемая на сугубо экономической основе. Само понятие военной службы в такой армии приобретает качество товара и становится предметом купли-продажи. Человек не призывается, а нанимается на службу, то есть предоставляет государству свои услуги в обмен на определенные материальные и социальные блага. Как правило, ничего кроме денег наемника не интересует. При таком подходе не остается места для главного, без чего невозможно существование здорового армейского организма, – чувства патриотизма, то есть осознанной необходимости защищать свое Отечество. Это обстоятельство заставило большинство европейских держав еще в конце XVII в. отказаться от наемных армий, перейдя к созданию вооруженных сил на призывной основе. Одним из первых удачных опытов применения такой армии явились события Тридцатилетней войны 1618-1648 гг. между католиками и протестантами. Тогда шведский король Густав Адольф, сражавшийся на стороне протестантской коалиции, противопоставил свою армию сформированную по рекрутскому набору, наемным войскам католических стран. Результатом стал сокрушительный разгром католиков при Брейтенфельде (1631 г.) и Лютцене (1632 г.) и победное для протестантов, завершение всей войны. Несколько позже, преемник Густава Адольфа, король Карл ХII ввел так называемую “систему идельты”, при которой армия формировалась призывниками из каждого лена (губернии) страны. Это позволило шведам получить первоклассную армию, однородного национального состава. В период с середины XVIII до конца XIX в. армии ведущих европейских государств перешли на комплектование вооруженных сил на основе всеобщей воинской повинности.

Россия также не осталась в стороне от передового опыта. Получив горький урок в сражении под Нарвой (1700 г.), когда иностранные офицеры-наемники перешли на сторону шведов, а “призванные” преображенецы и семеновцы, отразив все атаки врага, прикрыли отступление, Петр I Великий упразднил наемные полки “нового строя” и дворянское ополчение, введя рекрутскую повинность и обязательную военную службу для дворян. Эти меры позволили Петру вывести русскую армию в число сильнейших в Европе. В дальнейшем, при Императоре Александре II Освободителе, была введена всеобщая воинская обязанность, позволившая существенно сократить расходы на содержание армии, и в тоже время дававшая в случае мобилизации от 1,5 до 2 миллионов штыков. И никто из Российских Государей или выдающихся военных деятелей Империи (генерал-фельдмаршал И.Ф. Паскевич, генерал М.И. Драгомиров, знаменитый “белый генерал” М.Д. Скобелев), никогда и не помышляли о “контрактной” армии, вполне справедливо полагая, что таковая России не нужна.

Наемные вооруженные силы слишком дорогое удовольствие для государственной казны. Результаты социологических исследований, встречающиеся в российской прессе, показывают, что сумма денежного содержания военнослужащих по контракту, которую они сами считают “достойной” для оплаты своего труда, колеблется от 500 до 700 долларов в месяц. Это только рядовой и сержантский составы. Стало быть, прапорщикам и офицерам необходимо платить от 1,5 тысяч долларов и выше, при непременном сохранении для всех категорий военнослужащих социальных льгот, предусмотренных существующим законодательством. К таковым относятся: бесплатный проезд в городском и пригородном пассажирском транспорте, бесплатные железнодорожные билеты в купированных вагонах к ежегодному отпуску, 50-процентная скидка в оплате коммунальных услуг, всевозможные надбавки и денежные компенсации за выслугу лет, должность, звание, а так же за “сложность, напряженность и особый режим службы”. Нетрудно подсчитать в какую копеечку обойдется содержание хотя бы одного контрактника, особенно если эти расходы “привязать” к вездесущему доллару. Сможет ли российская экономика, уже более десятилетия находящаяся в перманентном кризисе, взвалить на свои плечи дополнительную финансовую нагрузку? Не секрет, что даже “деревянных” рублей не хватает, чтобы исправно выплачивать военным их мизерную зарплату. Где уж говорить о профессиональной армии, когда большинство офицеров и военнослужащих-контрактников ищут средства к проживанию “на стороне”, вместо того, чтобы заниматься военным делом “настоящим образом”. А ведь профессиональная армия это не только люди. Это еще и новейшая боевая техника, первоклассные системы вооружения. Все это требует финансовых затрат и немалых. А министерство обороны РФ уже давно не в состоянии закупать для армии танки, самолеты и корабли российских фирм-производителей вооружения. В результате новейшие образцы оружия, по всем параметрам превосходящие западные аналоги, продаются с молотка на так называемых международных выставках кому угодно, но только не российским войскам. У правительства на это просто нет средств. Да и откуда им взяться, если миллиарды долларов ежегодно “уплывают” за рубеж, или тратятся на выборы депутатов различных уровней? Разумеется, существуют “околовластные” структуры, ворочающие денежными средствами, равным нескольким федеральным бюджетам. Может быть, именно их “реформаторы” надеются убедить взять на себя расходы по содержанию армии? Но не получится ли тогда, что армия и государство станут заложниками этих самых структур? Нельзя же национальную безопасность всей страны ставить в зависимость от воли каких-нибудь финансовых воротил!

Россия исторически является страной, играющей ведущую роль в союзах, в которых она участвовала. Вспомним союз Петра Великого с курфюрстом Саксонии и польским королем Августом Сильным против Швеции, участие Императора Александра I в антинаполеоновских коалициях, когда именно Русский Государь был наиболее последовательным врагом “корсиканского чудовища”, и, наконец, главенство России в Антанте в I Мировую войну. Но еще чаще России приходилось в одиночку бороться с внешними врагами. Нашему государству, самим расположением на рубеже Европы и Азии, уготовано свыше постоянно отстаивать свой суверенитет, отражая нашествия и с Востока, и с Запада. Россия не может ограничиваться небольшой армией, имея, даже в столь “урезанном”, виде самые большие по протяженности сухопутные и воздушные границы. А если прибавить сюда и морские рубежи, то станет очевидным несостоятельность утверждений, что “большая армия России не нужна”. Но проводимая “реформа” все чаще наводит на мысль, что ее инициаторы совершенно не учитывают опыт прошлого. Так, вся концепция преобразований строится на двух ошибочных (чтобы не сказать преступно-близоруких) утверждениях: 1) после развала СССР у современной России нет больше геополитических интересов и главного внешнего врага, каким прежде являлись США; и 2) исходя из этого, не нужна и большая армия для защиты этих интересов от этого самого врага.

Несколько последних лет показали со всей отрезвляющей очевидностью, что покамест рано тешить себя иллюзиями о “равенстве субъектов международной политики”. Закон геополитики неумолим: если одна держава сдает свои позиции, ее место тут же занимает другая, более сильная. Агрессия НАТО против Ирака, Боснии и Сербии является прямым следствием ослабления России. Курс на отказ от борьбы за свои геополитические интересы, проповедовавшийся тогдашним министром иностранных дел Козыревым под предлогом “борьбы с имперскими амбициями”, отбросил Россию на задворки мировой политики. С нами перестали считаться не только извечные оппоненты вроде США и Великобритании, но и те, кто еще вчера полностью зависел от покровительства “большого брата”, сегодня устремились под крыло дяди Сэма. Никто из нынешних руководителей страны не может повторить знаменитый афоризм Царя-Миротворца Александра III, что “покуда Русский Император ловит рыбу, Европа может подождать”. Так мог сказать только Государь, за спиной которого стояла миллионная армия, обученная и готовая выполнить волю своего Державного Вождя. Этого “фактора сдерживания” вполне хватало, чтобы поубавить аппетиты соперников России.

Увы, но исторический опыт не пошел впрок. Из ложных предпосылок “реформаторы” сделали ложный вывод: раз в прежних размерах армия не нужна, ее необходимо сократить. И начали сокращать. Бездумно и бездушно, безжалостно кромсая корпуса, дивизии, бригады и полки. Первоначально планировалось сократить Вооруженные Силы до 1,5 млн. человек. Потом возникла цифра в 1,2 млн., а теперь поговаривают о 600 тысячах. Так и хочется вопросить: куда же дальше? Какая цифирь покажется приемлемой горе-реформаторам? Триста, двести, а, может быть, сто тысяч? Самое скверное, что “под нож” попали наиболее боеспособные части, в то время как генеральские должности остались в целости и неприкосновенности. В нашем военном округе, все еще именуемом “Ленинградским”, несколько дивизий были урезаны до отдельных бригад и полков сокращенного “кадрированного” состава. Вся их “высвободившаяся” техника и вооружение были законсервированы на так называемых БХВТ (базы хранения вооружения и техники), откуда она потихоньку разворовывается, так как нет ни средств, ни людей для надлежащей охраны этих баз. Чему же удивляться, что по стране “гуляют” тысячи (!) единиц оружия из армейских арсеналов! А тем, кто попал под сокращение, власть оказалась не способна выполнить социальные гарантии, указанные в законе “О статусе военнослужащих”. Многие офицеры, особенно служившие в странах-участницах Варшавского договора или в отдаленных республиках бывшего СССР, не обеспечены жильем или не могут получить все причитающиеся им выплаты, отстаивая свои права через суд. Оставшиеся на службе находятся под гнетом неизвестности дальнейшей судьбы, при абсолютно наплевательском отношении со стороны вышестоящего начальства. В результате возник чудовищный некомплект офицерского состава младшего и среднего звена от лейтенанта до майора. Нынешние молодые офицеры, окончившие не военные училища, а военные “университеты” и “институты”, при первой же возможности уходят “на гражданку”, где могут подобрать по своим специальностям куда более высоко оплачиваемую работу. В войсках же остаются те, кто не может найти себе места нигде, кроме армии, или те, кто “досиживает” до пенсии. Очень мало оригиналов, которые служат из чувства долга. “Реформирование” ведет лишь к одному – армия перестает быть боеспособным организмом, превращаясь в деморализованную вооруженную толпу.

(Окончание в № 40).

26 января исполнилось 100 лет “Русскому Собранию”. Именно в этот день в 1901 году товарищ министра внутренних дел сенатор П. Дурново утвердил устав первой, по сути, политической организации русского народа.

Попытки народной самоорганизации для противостояния беззаконию и смуте к тому времени уже имели свою, весьма поучительную, историю. В 1881 г., после убийства Царя-Освободителя Александра II в Петербурге была создана "Священная дружина". Ее назначением была борьба с народовольческим террором. Организация просуществовала около года. Тогда власть собственными силами справилась с террористами. Одновременно в Москве по инициативе М. Каткова и К. Победоносцева была создана "Добровольная народная дружина" для охраны Государя и членов Императорской Фамилии во время их приездов в Москву. В нее входили верующие русские люди, в основном хоругвеносцы. В силу ограниченности своих задач эта организация созывалась эпизодически.

В декабре 1904 г., когда в стране нарастали беспорядки, когда уже готовилась гапоновская демонстрация к Зимнему дворцу, “Русское Собрание” направило к Царю депутацию с адресом, в котором в частности говорилось: “Русское Собрание возникло в те дни, когда обозначилась в русских людях необходимость сплотиться ради мирной работы и духовного противодействия чуждым нашему отечественному укладу течениям... В духовном единении со всеми истинно русскими людьми Русское Собрание знает, что мощь нашей Родины зиждется на нераздельных святынях православия и народности... Мощь России в укреплении русского духа”. Царь принял депутацию благосклонно и пожелал Собранию “дальнейшего развития”.

В рядах “Русского Собрания” были сосредоточены лучшие интеллектуальные силы страны. В больших городах та интеллектуальная элита, которая исповедовала принципы “Православия, Самодержавия и Народности” постепенно объединялась в местные отделения. К 1906 г. в организации состояло ок. 4,5 тыс. человек. Кроме Москвы и Петербурга отделения “Собрания”, имелись в 15 городах (Пермь, Харьков, Варшава, Вильно, Казань и др.). Наибольшей активностью отличается Одесский отдел, в котором председательствовал Б. Пеликан, издававший монархическую газету “Русская Речь”.

- финансовая и экономическая политика должна быть направлена на освобождение России от зависимости иностранных бирж и рынков и должна покровительствовать развитию русских промышленных предприятий и содействовать производительному труду. Сельскохозяйственная политика предполагает благоустройство крестьянства путем улучшения культуры земледелия, развития кустарных промыслов и увеличения площади крестьянского землевладения. Особенное внимание должно быть обращено на подъем коренного русского центра.

Очевидно, что многие из этих принципов актуальны и в наше время, время возрождения идеи Русского Православного Царства.

Уже “подавляющее большинство” советского (простите, “российского”) народа умиляется “вечно живой” (“такой торжественной, просто за душу берет”) музыке Александрова. Уже звучат слова литературного импотента и конъюнктурщика Михалкова (пока еще не всех “берущие за душу”; но чувствуется: возьмут, обязательно возьмут – дайте только команду сверху). Снова появилось красное знамя победы над исторической Россией. Для многих горе-патриотов этот символ почему-то ассоциируется не со свержением Царя-Мученика (а ведь именно под ним проходила “великая и бескровная”), а с флагом над Рейхстагом – знаком триумфа советской мощи. Они не знают и не хотят знать, что знамя Великой Российской Империи развевалось не только в Берлине, но и в Париже, Неаполе, Гааге, Милане, Сан-Стефано (под Константинополем), символизируя победы русского оружия над безбожной тиранией французской революции и варварским деспотизмом турецких поработителей христианских народов.

Особое умиление у “ностальгистов” вызывают воспоминания о дешевых колбасе, хлебе, водке. Не будем говорить, что все было не столь дешево, как это мнится сейчас, подумаем о другом. Понятно, что все произошедшее за последние 15 лет является, вспоминая слова Ф. Достоевского “дьяволовым водевилем”. Бесконечный калейдоскоп каких-то полузабытых авантюристов от политики и экономики, социологии и правоведения, культуры и сексопатологии, и при этом (обязательно!) – от демократии, совершенно сбил с толку “россиянского” обывателя. На поверку же оказалось, что все, о чем так долго говорили демократические витии, оказалось элементарной ложью, поставившей Россию на грань гибели.

Отечественными и зарубежными “бизнесменами” полностью разворованы природные богатства страны. Криминализированы все уровни российского бытия. Русский человек перестал себя чувствовать хозяином в своей стране, он вновь вытеснен из общественной, экономической и культурной жизни. Но, главное, он перестал уважать самого себя, свою страну, свою историю и культуру. Любая европейская шавка, вроде швейцарско-голландской “карлы-марлы” (в смысле, Бельфонте) из международного трибунала, считает себя в праве унизить Россию, пнуть ее, плюнуть ей в лицо.

Сто лет назад Россию очень боялись и немного уважали. Это – нормально. Мир устроен так, что люди уважают только силу. Будь Россия еще сильнее, – ее уважали бы еще больше. Сейчас Россию никто не боится и совсем никто не уважает. Причем меньше всего уважения к России проявляют всевозможные заграничные либералы и социалисты, которые, казалось бы, должны прийти в восторг от происходящих в ней демократических перемен. Уже то, что сексуальные маньяки-убийцы пользуются сейчас почти дипломатическим иммунитетом, должно умилять их “гуманитарные” сердца.

С точки зрения “строго научной” методологии (и марксистской, и либеральной), России уже не подняться на ноги. Консорциум предателей, правящих страной уже практически довел свое дело до конца. Но нам, русским, дан великий дар – истинная Православная вера. Именно она уже не раз спасала Россию в экстремальных, как сейчас принято говорить, ситуациях. И сегодня, если с крепкой верой, твердым упованием и пламенной молитвой обратится русский народ к Богу, появятся и мудрые государственные деятели, и талантливые полководцы, и тонкие дипломаты, и энергичные хозяйственники. Откроются новые месторождения полезных ископаемых, появятся альтернативные, экологически чистые способы добычи энергии. Была бы вера!

Но и здесь возникают проблемы. Большинство русских людей пребывают в абсолютном невежестве в делах веры. Не говоря о том, что сознание многих людей замутнено измышлениями различных сектантов, валеологов, сайентологов и прямых сатанистов, даже те, кто считают себя православными, погружены в дебри псевдомистики и полуязыческих суеверий. Для многих вера в Бога становится альтернативным средством излечения болезней, способом борьбы с наговорами и сглазами, к которому прибегают, когда медицина бессильна. По существу, это сведение веры к магии и шаманизму, успешно сочетающихся с посещением всяческих “баб нюр”, “докторов левшиновых” и прочих шарлатанов. Все это печальное последствие “научно”-атеистического воспитания трудящихся, которое также является наследием “славного советского” прошлого. Торжество ленинской концепции, по которой “желтый черт ничем не лучше черта синего”, логически привело к тому, что разница между ученым богословом и невежественной знахаркой фактически исчезла. Изменения коснулись лишь знака, теперь все “экстрасенсы” стали фигурами однозначно “положительными”.

С грустью наблюдаешь у многих прихожан отсутствие интереса к вопросам веры, выходящим за рамки обряда, а также повышенный интерес к “способу” передачи свечи, манере креститься и т.п. Российская демократия сделала свое дело: даже те, кто внешне демонстрирует свою причастность к Православию (формально приняв крещение), обычно этим и ограничиваются. Крещение рассматривается не как сораспятие со Христом, а как обряд “гарантирующий” возможность долго и безбедно жить. Жить сыто, богато, весело, – вот конечный идеал многих современных “православных”.

Но у России особая судьба, чем-то сопоставимая с судьбой ветхого Израиля. Евреи отдали на заклание своего Бога и Царя, почему и обречены на вечные скитания и вечный страх. Даже сейчас, когда в их руках находятся несметные богатства, серьезные рычаги власти и практически все средства массовой информации они не могут успокоиться, преодолеть этот страх. Они мечутся между Россией и Израилем, Америкой и Германией, но нигде не в состоянии ощутить себя настоящими хозяевами.

Русские тоже отреклись от Бога и Царя. Причем от Бога они отреклись громогласно, а Царя убили подло, тайно, руками интернациональных выродков. Те хваленые советские взлеты, о которых любят твердить необольшевики (а иногда и демократы), совершались лишь когда народ на короткое время обращал свое лицо к Богу. Сейчас история властно ставит вопрос: “Камо грядеши, Русь? Со Христом ты или с диаволом?”. И от ответа на этот вопрос зависит не только судьба страны, но и возможность бытия всего человечества.

С.Крыжановский,

Постоянный читатель “Монархиста”

В отечественной историографии декабрьское восстание 1825 г. всегда занимало особое место. В сущности, это - совершенно правильно. Ведь несмотря на то, что по форме это был очередной дворцовый переворот, каких в российской истории ХVIII в. было немало (недовольство дворянства выразилось в стремлении “посадить” на Русский Престол угодного ему кандидата в лице Великого Князя Константина Павловича); сущность декабрьского мятежа была куда глубже - изменение самого государственного устройства Российской Империи. Предыдущая подобная попытка, предпринятая “верховниками”, заставившими Императрицу Анну Иоанновну в 1730 г. подписать “кондиции”, ограничивавшие Царскую власть в угоду аристократии, не только закончилась неудачей, но и не носила открытого, “социального” характера.

Нельзя не сказать несколько слов о морально-нравственной стороне вопроса. Можно было бы начать с нарушения дворянами-офицерами присяги верности своему Государю (возражение, что они не еще присягали Николаю I, поистине, не серьезно; всем известно, что заговорщики намерены были убить Императора Александра I). Но слова о долге и чести, о фактическом нарушении церковного обета вроде бы православными людьми, к сожалению, не в чести у наших современников.

Не менее примечательно поведение декабристов во время следствия. Подавляющее большинство из них с готовностью доносило о своих единомышленниках, еще не известных следственной комиссии. Несостоявшийся “диктатор” С. Трубецкой радовался, что не пошел на Сенатскую площадь (тоже, кстати, весьма благородный поступок), а то “мог бы сделаться истинным исчадьем ада, каким-нибудь Робеспьером или Маратом, поэтому в раскаянии благодарю Бога”. “Певец декабризма”, поэт К.Рылеев “Признавался чистосердечно... что преступной решимостью своей служил самым гибельным примером”. Е. Оболенский пишет Николаю I: “Сознавшись, я имею совесть спокойной, я падаю, Ваше Величество, к Твоим ногам и прошу у Тебя прощения не земного, но христианского... Отец Твоих подданных, посмотри в мое сердце и прости в Твоей душе Твоему заблудшему сыну”… Сам П. Пестель уверяет: “Все связи и все проекты, которые связывали меня с Тайным обществом, порваны навсегда; умру ли я, останусь ли жив, я отошел от них навсегда. Я не могу оправдаться перед Его Величеством; я прошу только Его милости: пусть Он соблаговолит использовать в мою пользу самое прекрасное право своей короны - помилование и вся моя жизнь будет посвящена признательности и безграничной привязанности к Его Лицу и Его Августейшей Семье”. Любопытны и слова из письма к Николаю I Каховского (который, между прочим, по поручению Рылеева собирался убить Государя): “Я люблю Вас, как человека, от всего моего сердца я желаю иметь возможность любить Вас, как Государя”.

А где же убежденность в правоте своих идей? Где же благородная готовность отдать даже жизнь для дела освобождения крестьян? Впрочем, конечно, не было бы ничего лучше, если бы все эти красивые слова произносились от чистого сердца, если бы раскаяние тронуло сердца людей, нарушивших присягу и изменивших своему долгу. Хочется верить, что для кого-то из них это так и есть. Но как похожи эти слова на плачь Робеспьера, отвозимого на гильотину бывшими соратниками или на раскаяние “старых большевиков”, валявшихся в ногах у своих палачей и готовых на все, ради сохранения жизни.

Но вернемся все-таки к идеологии декабристов. Точнее сказать, - к идеологиям, поскольку сколько-нибудь четкого идейного единства у Тайных обществ не было. Согласие было только по нескольким пунктам - уничтожение Самодержавия, захват власти и ликвидация крепостного права. Весь этот джентльменский набор был, разумеется, обильно сдобрен национально-патриотической фразеологией. Как справедливо подметил крупнейший современный богослов и историк протоиерей Лев Лебедев: “Этот национальный “оттенок” еще раз говорит об известном факте: национализм (с его громкими националистическими теориями и лозунгами) - такое же порождение и оружие масонства, как и интернационализм”.

В чем декабристы были поистине единодушны, так это в подготовке цареубийства. Об этом восторженно пишут все советские историки. Даже современный западный историк Патрик О’Мара, либерально настроенный, во всем сочувствующий заговорщикам и оправдывающий их действия, вынужден признать, что в этом вопросе заговорщики были совершенно единомысленны. Выдвигались различные планы убийства Императора Александра I в 1817, 1821, 1823, 1824 и 1825 гг., Наследника Цесаревича Константина Павловича в 1824 г. и Николая I в ходе декабрьского бунта 1825 г. По разным причинам эти проекты либо отвергались самими заговорщиками, либо не могли быть осуществлены по независящим от мятежников причинам…

Взгляды на грядущее устройство России у декабристов были самые разнообразные. Из всего многообразия идеологических концепций явно можно выделить две - наиболее характерные и проработанные - изложенные в относительно умеренной “Конституции” Никиты Муравьева и достаточно радикальной “Русской Правде” П. Пестеля. На них мы остановим свое внимание…

Вопрос государственного устройства Никита Муравьев предполагал отдать на откуп “Земской думе”, своего рода “учредилке”. В “Конституции” же Муравьева в общих чертах изложена концепция ограниченной дуалистической монархии. Но и здесь есть интересные особенности. Принимая во внимание, что Императора предполагалось убить или пожизненно заточить в тюрьме, а Императорскую Фамилию выслать за пределы России без права возвращения, возникал вопрос о новом Царствующем Доме. Где же изыскать новую династию Российских Государей? Ответ прост: в качестве нового “императора” “Великий Собор” должен был выбрать “достойнейшего”. А раз “царя” можно выбрать, то, в случае неповиновения “Собору”, его можно и перевыбрать. Таким образом, вместо хоть и ограниченной, но законной Монархии, сторонники Никиты Муравьева, собирались установить в России олигархический образ правления – своего рода диктатуру знати, закамуфлированную псевдомонархической надстройкой. Не правда ли эти идеи весьма созвучны идеологии современных лжемонархистов-“соборников”?

В области государственного устройства, Никита Муравьев собирался расчленить Российскую Империю на некую федерацию, состоящую из 14 суверенных держав и 2 областей (по позднейшему варианту – из 13 держав и одной области). По образцу, Северо-Американских Соединенных штатов, в каждой державе предполагались свои законы и органы власти; единство всей “федерации” должно было держаться только на новоизбранном “императоре” и небольшой надстройке “федеральных” структур.

Интереснейшим образом Муравьев предполагал решить и крестьянский вопрос. Освобождать “мужиков” предполагалось без земли, которая оставалась в собственности дворянства (только по последнему варианту “Конституции” крестьянину предполагалось выделить “под огород” две десятины). На что жить миллионам крестьян, остававшимся без земли – совершенно неизвестно. Претворение этого проекта в жизнь привело бы к появлению огромных толп нищих и озлобленных мужиков, имевших единственный выход – идти на поклон к помещикам. В итоге, безземельные крестьяне могли оказаться в кабале, куда худшей, чем крепостное право. В конце концов, за крепостного “барин” нес ответственность, а за “освобожденного” – абсолютно никакой.

Избирательное право Никита Муравьев также распространял далеко не на все население России. Право выбирать и быть избранным в представительные органы ограничивалось довольно высоким имущественным цензом, а также другими условиями (например, не быть “в услужении”; весь Императорский Двор – то есть преданные лично Государю люди - попадал под эту категорию). Крестьянству, при этом, право выбора предоставляется вообще опосредованное: от 500 дворов избирался один выборщик.

Таким образом, достигалось сосредоточение реальной власти в руках довольно ограниченного круга представителей знати, которые распоряжались бы ею по своему усмотрению. Ни перед кем не подотчетные, скрывшиеся за фасадом монархической формы, они действовали бы в своих узко-сословных интересах. России угрожала бы олигархическая диктатура, наподобие той, которую хотели установить в 1730 г. “верховники”.

Вне всякого сомнения, с течением времени последовательное осуществление этой концепции привело бы к возникновению республики или монархии современного европейского типа: по формуле “монарх царствует, но не правит”, с сосредоточением всей полноты власти в руках “закулисы”, с денационализированым и дехристианизированным населением, удовлетворяющимся игрой в “народоправие” и “свободу”.

Перейдем теперь к идеям, изложенным в “Русской Правде” Пестеля. Профессор М.Зызыкин видит идеологию Пестеля продолжением рационалистических абсолютистско-просветительских концепций XVIII в. Основная их идея – в попытке изобретения некоего “идеального” государственного устройства, которое и должно, путем введения “правильных законов”, привести народ к просвещению и, соответственно, гуманистическим идеалам и всяческому процветанию. Зызыкин видит генеалогию этой концепции в России следующим образом: от “Правды воли Монаршей” Феофана (Прокоповича), через “Наказ” Императрицы Екатерины II, к “язвительным книгам Радищева”. Заключительным, революционным этапом концепции “просвещенного” политического рационализма Зызыкин считает именно “Русскую Правду”. В принципе, это, возможно, и так. Но, во-первых, “изобретатели идеального государства” существовали и раньше (достаточно вспомнить Платона), а во-вторых, относить Пестеля к относительно безобидным идеалистам-мечтателям вроде Кампанеллы, Фурье или Сен-Симона, не совсем оправданно. Именно рационализм не позволял Пестелю ограничиться только философскими умствованиями и умозрительными построениями (вспомним, что идеологические выкладки тех же большевиков не менее утопичны).

Для начала “Русская Правда” предполагает введение жесточайшей диктатуры “Временного Революционного правительства”, которое и должно заняться созданием идеального государства, с идеальными законами и идеальным населением.

Концепция “идеального общества” у Пестеля совершенно идентична понятию “государство”. Все, что полезно, важно и выгодно для государства (здесь и в дальнейшем, мы оставим за скобками слово “идеального”), то полезно для общества и каждого индивидуума в отдельности. Понятия “народ” для Пестеля вообще не существует. Народ лишь объект, область деятельности государства. В полной мере это относится и к понятиям “индивидуум”, “личность”. Не должно существовать ничего, что вредно для государства или находится вне рамок его контроля.

Понятия о естественных человеческих правах и свободах у Пестеля просто не существовало. Само понятие “равноправие” Пестель понимает исключительно в смысле равенства перед государственными законами. А поскольку всеобщее бесправие также является равенством, то за личностью не признается никаких прав и свобод, за исключением “права и свободы” делать то, что требует от него государство.

На долю государственной власти выпадает миссия реализовать рационалистический идеал совершенного общества. Пестель не видит никаких проблем для решения этой задачи, он рассматривает ее исключительно с технической точки зрения. Абсолютно игнорируя историческое прошлое, он рассуждает формально, абстрактно, как математик. Государство Пестель рассматривает, как на механическую силу, которая должна перестроить общество в некую структуру, центром которой является абсолютный, регламентирующий все и вся авторитет власти. Правительство, обладая всей полнотой полномочий, имеет право путем законодательный предписаний свободно распоряжаться всеми общественными силами страны. Задача законов – просвещать, воспитывать население, правильными законами водворяется всеобщее блаженство.

По мнению Пестеля, люди являются такими, какими создают их правители. Поэтому необходимо полностью завладеть личностью гражданина, превратить его в послушное орудие государственной власти. Государство, по Пестелю, является монополистом в заботе об общественном благе, оно становится верховным носителем идеи всеобщего благоденствия, единственной силой, призванной водворять счастье на земле, с помощью законов, регламентирующих каждый шаг гражданина. Малейшее проявление самодеятельности общества воспринимается Пестелем как заговор, мятеж, бунт. Любые общественные организации или союзы (как тайные, так и открытые) категорически запрещаются. Правительство распоряжается всей полнотой жизни гражданина, который не в праве заниматься какой бы то ни было самодеятельностью. Даже увеселения и развлечения должны строго контролироваться государством.

Поскольку без надзирающих органов осуществление такого тотального контроля за жизнью и деятельностью граждан невозможно, создается “приказ благочиния”, призванный отслеживать все поступки граждан. Таким образом, создается вполне идеальная “полицейская республика”. Как тут не вспомнить знаменитый девиз: “полиция – есть душа гражданская”. “Освободив” крестьян от крепостного права, Пестель, по сути, распространяет его на все население государства. “Граждане”-рабы находятся в абсолютной зависимости от государства и его контролирующего органа – “приказа благочиния”.

Но следование неумолимой логике тотального надзора за всеми, приводит Пестеля к необходимости создания органа, контролирующего самих контролеров. Предполагается учреждение “высшего благочиния” – тайной полиции, надзирающей за полицией явной и охраняющей правительство. Ее структура весьма примечательна. “Высшее благочиние, - пишет Пестель, - требует непроницаемой тайны”. Оно должно быть как бы несуществующим. Имена сотрудников не должны быть никому известны. Агенты “высшего благочиния” должны тайно следить за течением мыслей, чтобы не допускать заговоров и бунтов, чтобы выявлять тайные общества, чтобы пресекать изготовление оружия или распространение учений, противных официально принятым.

В сущности, Пестель проявляет себя сторонником тоталитаризма в самых крайних его формах. Жесточайшая централизация властных структур, абсолютный контроль над любой деятельностью граждан, недопущение никакого инакомыслия. Единое государство, единая власть, единая территория, единый народ, единая вера и единый образ мыслей - вот идеал Пестеля.

Таков, вкратце, обзор двух основных идеологических течений декабристской идеологии.

Исторический опыт России поистине уникален. Особенно ярко это проявляется в том, что, после свержения Монархии, над нашей многострадальной родиной проведены эксперименты по практической реализации и муравьевской и пестелевской концепции.

Первая попытка реализовать конституционно-демократическую модель Никиты Муравьева (разумеется, уже в немонархической форме) была предпринята в 1917 г. февралистами. Этот опыт привел лишь к приходу к власти большевиков и возникновению коммунистической тирании. В наше, постперестроечное время мы наблюдаем вторую попытку привить России либеральную западную идеологию. Что же получила Россия в результате этих экспериментов?

Федеративное устройство Советского Союза закономерно привело к отпадению окраин и образованию вокруг великорусских губерний кольца враждебных псевдогосударств… Существование и развитие в России европейских либеральных идей естественным образом привело не только к идейной, но и к политической и экономической зависимости от стран Запада. Образовалось компрадорское олигархическое правительство, состоящее из “лучших” людей. Теперь это, разумеется, уже не дворяне. Теперь это - нувориши, наследники старой советской партхозноменклатуры. Но концепция от этого не меняется – олигархия остается олигархией; кто бы ни фигурировал в качестве “лучших” людей, действовать они будут все равно в своих групповых интересах.

Для удобства управления гражданами, олигархическое правительство проводит вполне целенаправленную политику растления народа, активно внедряя антинациональную и антихристианскую идеологию. Полностью контролируя все процессы, “лучшие люди” позволяет народу играться в “народовластие”, как это принято во всех современных либерально-демократических обществах.

Концепцию государственного устройства, предложенную Пестелем, довольно детально претворили в жизнь большевики за время своего семидесятилетнего правления. Тут вам и крайняя централизация власти, и тотальный контроль над Церковью и образованием, и “высшее благочиние” в лице КГБ, и выявление инакомыслящих. Кстати, что именно делать с выявленными чужеродными элементами Пестель скромно умалчивает; но ничего, до этого большевики додумались и сами. Перечислять все признаки сходства “идеального государства” Пестеля и “реального социализма” Ленина-Сталина я не буду. Думаю, что все неплохо знают их и сами.

Так давайте же зададимся вопросом: что же “благородного” в идеологии и методах действия декабристов? В чью честь уже почти два века поет дифирамбы вся “прогрессивная общественность” России?

“Князь Николай Романович Романов — старший среди родственников последнего русского императора — с пониманием относится к решению Государственной Думы РФ о принятии музыки Александрова в качестве гимна России. "Именно этот гимн, родившийся в разгар войны, воодушевлял людей на борьбу в самые опасные годы для России. Не вижу, почему надо пугаться этого", — заявил он корреспонденту ИТАР-ТАСС. 78-летний князь Романов, возглавляющий Объединение дома Романовых, поддерживает тесные добрые связи с родиной предков. Николай Романов считает обоснованным решение Госдумы о Красном знамени как символе Вооруженных Сил РФ. "Под красным флагом наша армия боролась четыре года против немецких захватчиков. Поэтому есть серьезная, солидная историческая связь", — пояснил он.

Князь Романов призывает к бережному отношению к истории россии, включая ее советский период: "Все великие державы имеют только одну историю. Перемена не означает, что какой-то эпохи не было. Мы, русские в эмиграции, в годы войны гордились победами Красной Армии, потому что это была наша страна, которая находилась в опасности. История нашей страны—одна, и она ведет начало с давних времен. Играть с историей и исключать те или иные этапы - это приведет только к конфузу и беде".”.

Во-первых, в православно-монархической прессе не раз уже поднимался вопрос: на каком, собственно, основании этот незаконнорожденный выродок присвоил себе княжеский титул. То, что его отец был Князем Крови Императорской, по российским законам не дает ему права титуловаться “князем Романовым” (поскольку его отец состоял в морганатическом браке, заключенном без разрешения Главы Императорского Дома).

Во-вторых, как смеет он говорить от имени русской эмиграции? До сих пор, слава Богу, живы люди, которые с оружием в руках боролись с большевиками во время II Мировой войны. И русские в рассеянии, за исключением незначительного числа перерожденцев и совпатриотов, отнюдь не “гордилась победами красной армии”, а совсем даже наоборот. А вторая волна русских эмигрантов только пополнила ряды стойких антикоммунистов.

В-третьих, красный флаг известен, в первую очередь, совсем не тем, что под ним “наша армия боролась четыре года против немецких захватчиков”. Не говоря о том, что большевистская армия “нашей” (!) может быть только для врагов исторический России, заметим, что флаг этот знаменит, прежде всего, тем, что являлся символом всех революций в мире с середины ХIX в. Под ним проходила общеевропейская смута 1848-1849 гг., он осенял заседания всех Интернационалов от марксовского до ленинского и троцкистского, он “гордо” развевался в дни февральско-октябрьской катастрофы. И сегодня именно этот символ победы над европейской христианской цивилизацией должен теперь реять над “христолюбивым (?!) воинством российским”.

И, наконец, в-четвертых, несколько слов о ставшем уже традиционным, в определенных кругах, нытье по поводу “общей исторической судьбы” и неразделимости русской истории. Эта “концепция” все более явно становится официальной доктриной современных российских властей. Решение Путина (давайте называть вещи своими именами) о восстановлении советского гимна (правда, с новыми словами “трижды гимнюка Советского Союза” Михалкова) и красного флага, явно знаменует утверждение этой идеологии на политическом олимпе России.

Так вот, “история нашей страны”, действительно, - одна. И были в ней и татаро-монгольское иго, и Великая Смута. Никто не вычеркивает их из русской истории и не убеждает забыть “как страшный сон”. Но также никто не призывает вновь оказаться под пятой у Золотой Орды или отдать Москву на разграбление полякам. А господа “единосудьбинцы” предлагают нам сохранить духовное рабство, зависимость от большевиков.

Только когда мы окончательно истребим советское идейно-психологическое наследие, только когда вернемся на русский путь развития, только когда изживем Второе Крепостное Право большевиков (ВКПб), мы сможем говорить о восстановлении Российской государственности. Мы не вычеркнем из нашей истории коммунистическое рабство, как не исключаем из нее ордынское иго или Великую Смуту. Мы будем изучать это явление и анализировать причины его породившие, чтобы никогда не допустить повторения такого в будущем.

И в заключение, еще несколько слов о сеньоре Романове. Он хорошо известен как республиканец и русофоб, ненавидящий русскую самобытность, непохожесть на столь любезный его сердцу Запад. Напомним несколько изречений этого псевдокнязя. “Монархия в России не может быть восстановлена... Что вообще знают русские крестьяне? Некоторые, может быть, даже не подозревают, что Сталин умер” (“Пуан де Вю”, № 2304 ’92). “Я против монархии. После семидесяти с лишним лет совсем другой системы это просто невозможно” (“Независимая газета”, № 25 ’92. В этом же интервью он упрекает Великого Князя Владимира Кирилловича, что “он этого не понимает”). “Самодержавие изжило себя при Николае II и не было больше работоспособной формой правления. Все последующие проблемы вызваны тем, что традиция самодержавия не была окончательно преодолена” (С. Скотт, “Романовы”). Канонизация Свв. Царственных Мучеников Зарубежной Церковью в 1981 г., является по его мнению, “политической спекуляцией” (“Вестник РХД”, № 158).

Пожалуй, достаточно... Представляется, что вышеизложенного вполне достаточно, чтобы положительно ответить на оба предположительных варианта, вынесенных в заглавие этих заметок. Действительно, и дурак, и подлец!