Необходимо иметь в виду, что десоветизация — принципиально иной процесс, чем денацификация, несмотря на очевидную схожесть двух тоталитарных режимов. Германию (точнее, западную ее часть) вернули приблизительно к тому состоянию, в котором она находилась незадолго до прихода к власти нацистов: к состоянию побежденной в недавней войне страны, хотя и утратившей монархическую форму правления, но в основном удержавшей более или менее стабильное общественное устройство, незыблемость частной собственности, сильную еще в недавнем прошлом и многое сохранившую экономику. Потрясения, пережитые Германией сразу после ее поражения в 1918 г., не привели ни к принципиальному изменению общественного уклада, ни к физическому устранению руководящего слоя общества.

То и другое произошло в России. Все, что находилось здесь в частном владении, превратилось, как известно, в "общенародную" собственность. Верхние сословия российского народа были частью истреблены, частью оказались за ее пределами. Им на смену пришли представители "массы", совершенно неподготовленные к руководству страной. За семь десятилетий это новое сословие приобрело лишь навыки чиновников при неразумной, захватно-паразитарном хозяйствовании, но никак не навыки владельцев-хозяев при экономике несравненно более эффективной, обеспечивавшей процветание России до 1917 г.

Тяготясь зависимостью своего благополучия (а ранее — и самой жизни) от негарантированного служебного положения, партийно-хозяйственная номенклатура в целом с большой готовностью пошла навстречу "перестройке" и "приватизации", которые превращали сословие привилегированных распорядителей госсобственности во владельцев незаработанных частных капиталов. Диаметральная противоположность нового статуса коммунистическим лозунгам мало кого смутила, ибо в этой среде только недалекие люди продолжали воспринимать их всерьез. Но не вся номенклатура вовремя поспела к дележке государственного пирога, а некоторых все же озадачила перспектива почти мгновенного превращения из коммунистов в капиталистов. Образовалась оппозиция, демагогически использующая неспособность этого общественного класса рационально вести дела в новых условиях и порожденные этой неспособностью страдания подавляющего большинства народа. Страдания, в обоих случаях явно превзошедшие то, что довелось испытать немецкому народу при Гитлере и после Гитлера.

Ближе всего были методы деятельности нацистов и большевиков в области морали и юриспруденции, идеологии и пропаганды. Тут и там культивировались преданность вождю партии и абсолютный приоритет его установок в жизни государства. Декларированные законы на практике уступали место беззаконию, интенсивно поощрялось и даже требовалось доносительство — в атмосфере страха и тотальной лживости государственных средств информации. Полностью контролировались и могли функционировать только в "нужных" направлениях наука и образование, литература и искусство, печать и радиовещание. Под идеологическим прессом протекала духовная жизнь общества. Но если в Германии при этом нацистской идеологией был уродливо гипертрофирован немецкий патриотизм, то в СССР, напротив, русский патриотизм два десятилетия вообще находился под строжайшим запретом, а позже оказался как бы замещен — не менее уродливо — идеологией "советского патриотизма", основанного на преданности коммунистической партии и "пролетарском интернационализме". Там и тут эти разновидности псевдопатриотизма служили явным или неявным "обоснованием" утопического намерения установить всемирную гегемонию либо "арийской" (т.е. нацистской), либо "пролетарской" (т.е. коммунистической) диктатуры.

Но при немалом сходстве советского "социалистического" режима с немецким "национал-социалистическим", между ними были и другие, не менее важные различия.

Неоязычество многих идеологов нацизма не мешало ему быть вполне терпимым по отношению к христианам. Преследований по религиозным мотивам в Германии не было. Зато прекрасно известно, как поступали атеисты-большевики с Православной Церковью. Многие десятки тысяч храмов были осквернены, разграблены и разрушены, более ста тысяч представителей духовенства и миллионы открыто веровавших мирян физически уничтожены.

Нацисты своих недавних конкурентов в борьбе за власть — коммунистов — преследовали и "изолировали". Штурмовики и гестаповцы ликвидировали в Германии наиболее активных противников нацизма. Всего они уничтожили не более 200 тысяч немцев. При этом нацисты не разжигали социальную рознь, не репрессировали по "классовому признаку" ни членов утративших престолы Династий, ни дворян, ни офицеров и видных чиновников, служивших в прошлом Императору, ни крупных немецких предпринимателей и торговцев — хотя сами были в основном выходцами из социальных низов и занимались построением в Германии "социализма". Зато именно такими мерами утверждали "социализм" в России большевики, которые преследовали и планомерно истребили даже миллионы земледельцев — самых деятельных и трудолюбивых, но "социально чуждых" — по признаку сословной принадлежности или материального достатка ("расказачивание", "раскулачивание" и т.п.).

Нацисты выживали из Германии евреев и цыган, считая их пародами-паразитами; но так называемый "холокост" — массовое истребление евреев — оказался вымыслом сионистской пропаганды (призванным породить у европейских народов "комплекс вины" перед еврейством): установлено, что за все время господства нацистов в Европе погибло не б миллионов евреев, а менее 500 тысяч (см., например, Ю. Граф, "Миф о холокосте: правда о судьбе евреев во II Мировой войне"). Конечно, и 500 тысяч — цифра немалая. Но все познается в сравнении. Если говорить о России и се народе, то, вероятно, значительно большими оказались близкие по времени потери одних только потомственных и личных дворян от "красного террора" при Ленине и репрессий сталинского правления — особенно, если добавить тех, кто погиб, защищая Россию от внутреннего врага на фронтах гражданской войны.

А общее число наших соотечественников, бессудно убитых коммунистами, погубленных в советских концлагерях, ссылках, спецпоселениях, умерших от небывалого голода в Поволжье и на Украине, искусственно вызванного большевиками, т.е. общее число прямых жертв коммунистического режима в России, приблизительно равно было общей численности населения Германии накануне II Мировой войны.

Но это — далеко не все. Согласно данным статистики, постоянный естественный прирост населения России в течение царствования Императора Николая II составлял 1,7% в год. При сохранении этого прироста нынешнее население территории бывшей Российской Империи (примерно равной недавней территории СССР) должно было составлять более 500 миллионов. А фактически, согласно переписи 1979 г., на этой территории тогда жило 262 миллиона. Даже если приплюсовать "по максимуму" примерное число всех погибших за это время в двух мировых войнах и других военных конфликтах, то обнаруживается демографическая "цена" большевистского правления. Она составляет свыше 200 миллионов жизней наших соотечественников. Сюда входят как люди, убитые и доведенные до смерти, так и неродившиеся вследствие гибели потенциальных родителей или слишком плохих условий их существования, либо умиравшие слишком рано вследствие тех же причин. Причины эти повлияли, конечно, весьма негативно на физическое и психологическое состояние той сохранившейся половины нашего народа, какая еще существует после правления большевиков в условиях, не улучшенных правлением демократов.

Поражение большевистского режима в холодной войне — конечно, совсем не то, что поражение нацистского режима в войне "горячей": не было военного разгрома и безоговорочной капитуляции. Соответственно, не было радикальной чистки всех органов управления в условиях военной оккупации. Никто из нас не станет, конечно, сожалеть, что страна наша не была завоевана иностранной армией. Но результат очевиден: в Германии нацистская власть действительно была ликвидирована полностью. Правда, в западной части страны сразу же возникла "демократическая" зависимость от транснационального капитала, а восточная временно оказалась под властью коммунистов.

Но фразы остаются, в основном, только фразами, хотя можно предположить, что среди "верхнего эшелона" власти попадаются люди, которые искренне желали бы воплотить это в реальность. Пока же реальность состоит в том, что "эшелон" своими руками насаждает экономическое, политическое, культурное (если можно это назвать культурой) подчинение России тем же силам, какие более "демократическим" путем, но в гораздо меньшей степени, чем уготованная нам, стали фактическими хозяевами и Германии, и ряда других стран. Здесь действует принцип: "коготок увяз — всей птичке пропасть". А коготок увяз уже достаточно глубоко, и вытащить его теперь непросто.

Весьма существенным для судьбы народа оказался фактор хронологический: если в Германии правление нацистов продолжалось только 12 лет, то в России полновластие коммунистов длилось 74 года. В условиях большевистского режима выросли три поколения "советских людей", что составляет, пожалуй, самый трагичный его результат. Развивать дальше эту печальную тему я здесь не стану, позволив себе отослать читателя к потрясающей книге покойного В. А. Солоухина "При свете дня". Невероятно трудна, но первостепенно важна задача — помочь обрести подлинно человеческий облик нашим соотечественникам, подвергшимся долгой и беспощадной "советизации", а ныне подвергаемым весьма напористой "демократизации".

"Гласность", а затем "демократизация" восприняты были многими иллюзорно: как наступление торжества правды. Но теперь почти ни у кого уже не осталось сомнения, что установилось торжество, прежде всего, денег. Ими оплачивается информация, которая правдивой является лишь в той мере, в какой она не противоречит интересам хозяев денег. Нет нужды уточнять — хорошо известно, кто фактические хозяева "русского" телевидения, радиовещания, прессы. Интересы их имеют мало общего с чаяниями наших соотечественников.

Для начала заметим, что ни один из материалов нашего предыдущего выпуска ни в коей мере не касался (и не мог быть оскорбителен!) "миллионов простых русских людей", воевавших с Германией, в меру своего понимания защищая Родину от врага. В опубликованных статьях говорилось, прежде всего, о том, с какой бесчеловечностью и бессмысленной жестокостью советские лидеры бросали этих самых "простых русских людей" на растерзание немецкой военной машине.

Попытаемся разобраться для начала с таким простым на первый взгляд вопросом: кто с кем, собственно говоря, боролся в 1941-1945 гг. на территории России? Суть дела оказывается такова, что "фашистские оккупанты" боролись вобщем-то с большевистскими оккупантами, завоевавшими Россию после революции 1917 г. Таким образом, объективности ради, придется признать, что одна враждебная России сила (германский национал-социализм) вступила в конфликт с другой, не менее враждебной нам силой (интернационал-коммунизмом). Каждая из этих сил, естественно, стремилась обрести поддержку среди местных "аборигенов", т.е. среди русских людей.

В сущности, в этой ситуации перед политически-трезвым русским человеком стоял вопрос: который из этих врагов опаснее для перспективы освобождения страны от оккупации и восстановления в ней законной власти? Конечно, сейчас об этом рассуждать гораздо проще, чем тогда — принять ясное, обоснованное решение. Поэтому и оказались русские воины по разные стороны фронта, причем каждый верил, что борется за освобождение Родины от оккупантов.

Коммунистам гораздо лучше удалась демагогическая акция по привлечению симпатий русских людей. Был даже снят запрет на слово "патриотизм" (еще в конце 30-х за это расстреливали), правда, с уродливым добавлением "советский". Немецкие нацисты, находившиеся в плену собственных убогих расовых построений, упустили единственный шанс одержать победу в этой войне, а именно: сформировать из военнопленных и жителей занятых территорий русскую антибольшевистскую армию и, на равных с ней, продолжить наступление под лозунгом освобождения России от коммунизма. Только в этом случае (при проведении ряда дополнительных мероприятий, как то: открытие православных храмов, раздача земли крестьянам, привлечение старой белой эмиграции, проведение разъяснительной работы в духе вышеизложенной концепции и т.д.) советская власть была бы сравнительно легко низвергнута и установлен союзный Германии режим. Это было вполне осуществимо, — в стране господствовали антикоммунистические настроения, в Русскую Освободительную Армию, с формированием которой немцы по сути тянули до конца войны, даже в 1944 г. пожелало вступить более миллиона человек (!). Такой массовой "измены родине" не знает вся русская история!

Но, как известно, примитивная нацистская доктрина собственного превосходства не позволила Германии пойти на эти шаги, теория "унтерменша", вывоз людей в "Третий Рейх" в качестве рабочего скота и бесчинства немцев на захваченных землях вызвали антинацистские настроения, красный агитпроп сделал свое дело и — в массе своей — русские люди откачнулись на сторону большевиков.

Митрополит Антоний (Храповицкий) и Император Кирилл Владимирович

Тем более поучителен для нас опыт сотрудничества Императора Всероссийского (в изгнании) Кирилла Владимировича и Первоиерарха Русской Православной Зарубежной Церкви Митрополита Антония (Храповицкого).

Неразбериха в умах эмигрантов не обошла стороной и Предстоятеля Русской Зарубежной Церкви Митрополита Антония (Храповицкого). Книга профессора М. В. Зызыкина "Царская власть и Закон о Престолонаследии в России" (София, 1924), в которой без серьезного юридического обоснования делались попытки доказать неправомерность претензий Государя Кирилла Владимировича на Престол, была воспринята Владыкой как научное исследование¹. Он даже писал автору: "Я даже допускаю мысль, что кирилловщина по выходе Вашей книги совершенно прекратится".

Но, разумеется, вместо "прекращения кирилловщины" появился ряд работ и статей с аргументированной критикой исследования Зызыкина. Такая разноголосица смутила Митрополита Антония и в 1925 г. он обратился к учившемуся на факультете богословия Михаилу Максимовичу (будущему Архиепископу Иоанну), имевшему юридическое образование, с просьбой рассмотреть вопросы Престолонаследия Российской Империи. Это исследование Святителя Иоанна², получившее название "Происхождение Закона о Престолонаследии в России" (Харбин, 1936), доказало, что российские законы о наследовании Престола полностью соответствуют Православной вере и историческим традициям Русского народа. В т.ч. были четко показаны и многие ошибки профессора Зызыкииа (хотя сам он в работе и не упоминался).

Знакомство с работой Св. Иоанна (Максимовича) привело Митрополита Антония к осознанию роли Императора Кирилла Владимировича как Помазанника Божия. Для всеобщего оповещения об этом, Владыка счел удобным повод пятилетнего юбилея принятия Императорского титула. Вот, что написал Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви в своем Обращении к православным русским людям (1929 г.): "Если мы не примыкаем к обоим бунтам 1917 г., т.е. ни к буту господскому, или февральскому, ни к бунту солдатскому, или еврейскому, или октябрьскому, то должны признать, что согласно Законам... власть Царскую получает Наследник сам по себе, т.е. прямо от Промыслителя Господа без всякого избрания... Итак, отцы и братие, умоляю вас, отрекитесь окончательно от треклятой революции против Бога и Царя и предайтесь во имя Отца и Сына и Святого Духа Законному Царю Нашему Кириллу Владимировичу и Законному Наследнику Его Владимиру Кирилловичу"³.

Итак, Митрополит Антоний, Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, достойно выполнял свой долг верноподданного перед Государем Кириллом Владимировичем. В письме к Архиепископу Гавриилу Челябинскому он даже упрекнул Архиепископа Кишиневского Анастасия (Грибановского)⁴ — в последствии Предстоятеля РПЦЗ — в том, что тот "продолжает называть его (Императора Кирилла — М.Н.) Великим Князем по своей уклончивости. Однако я опасаюсь, что он перехитрит самого себя..." ("Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого)", Джорданвилл, 1988).

Для нас же существенным является именно то, что подлинное здоровое единение духовной и светской власти является практически осуществимым явлением, а не только умозрительным понятием. Конечно, реальная земная практика далека от идеала, но стремление к нему должно быть одним из принципов деятельности и Церкви, и Государей (даже, если пока они реально и не правят страной).

Михаил Никольский

ЕПИСКОП ЕВТИХИЙ ИШИМСКИЙ И СИБИРСКИЙ:

В конце октября 1997 г. в Санкт-Петербурге побывал Преосвященнейший Евтихий, епископ Ишимский и Сибирский, управляющий Северорусской епархией (юрисдикции Синода Русской Православной Зарубежной Церкви). По просьбе редакции "Монархиста", он ответил на несколько наших вопросов.

Молитвенное обращение к Царственным Мученикам обогащает верующее сердце пронзительной любовью к Родине, болью за ее заблудших чад, покаянным чувством ответственности за всероссийский грех измены Помазаннику Божию и, в то же время, изгоняет отчаяние и уныние, укрепляет веру в Бога... Всего не перескажешь... Несчастны, обворованны люди, от которых спрятано это огромное духовное богатство — небесное предстательство святого Царя-Мученика Николая и всех Царственных Мучеников.

— Каково Ваше мнение о причинах из-за которых руководство Московской Патриархии, верно служащее ныне идейным и духовным преемникам февралистов, кажется, все-таки собирается канонизировать Царственных Страстотерпцев?

— Московская Патриархия превратилась в "церковь лукавнующих", а как лукавому причаститься Правды? Разве что опять слукавить, предпочитая вынужденное соглашение с очевидной святостью Царственных Мучеников истинному покаянию. Чтобы спрятать еще большее лукавство, чтобы не встать на крестный путь.

— Монархия — Богом утвержденное устройство человеческого общества; что пользы с Богом воевать? Людям не восстановить Монархию в России ни за что и никогда. Это подвластно только Богу. Если люди не захотят жить по заповедям Божиим, то так и будем мучаться обезьяньими потугами в обезьяньем стаде до второго пришествия Христова. Лишь единицы людей Божиих "с царем в голове" смогут спасаться в таких скорбных обстоятельствах, и через скорби войдут в жизнь вечную.

— И все-таки РПЦЗ сейчас перестала активно отстаивать принцип Монархии (это видно из интервью Владыки Виталия). Значит ли это, что Монархия по мнению РПЦЗ "несвоевременна"?

— Русская Зарубежная Церковь была и остается монархичной no-существу. Она служит воцерковлению людей, а это есть единственный путь к обретению истинного монархического сознания. Так считает и Митрополит Виталий — честный и бескомпромиссный труженик Церкви — и делает он то, что обязывает его делать архипастырский долг. Некоторые хотят соблазнить Церковь выйти на поприще политических игр. Это

— недопустимо. Без серьезного и действительного воцерковления монархистов, их суета — лишь только игра. Такую игру лучше оставить мальчишкам, лишенным удовольствия играть в "Чапая".

— В зарубежной части РПЦЗ у некоторых есть мнение о возможности и необходимости сближения с МП. Что Вы думаете об этом?

— Московская Патриархия смертельно больна. Ересь экуменизма, ересь сергианства (добровольное подчинение безбожной власти), ''ересь" коммерциализации — каждая из этих болезней смертельна, а они поразили Патриархию все вместе. Какому больному станет легче, если его ближний заразится и ляжет рядом умирать? Сблизиться ли, чтобы вместе болеть? Чтобы не осталось никакого здорового остатка? Нет, да не будет. Сблизиться, чтобы вскрыть гнойники, промыть, обвязать... — кто такого не пожелает, если он христианин? Вскрытие гнойников — это покаяние. Нет, не перед нами... Братья, мы желаем вашего покаяния — перед Богом. Откройте болезни свои Ему — Он Единый Врач. Мы вместе с вами готовы омывать ваши раны слезами. Мы готовы помочь и мы рядом.

Перелистывая журнал "Новый Мир", издававшийся одним из организаторов французской революции 1848 года, членом революционного временного правительства, социалистом и масоном Луи Бланом (Le Nouveau Monde, journal historique et politique redige par Louis Blanc № 1 — 15 juillct 1849), я сделал интереснейшее открытие:

Нарисовав столь красивую картину, Луи Блан говорит о деятельности монарха к президента и указывает на то, что монарх может начать полезное дело в надежде на то, что это дело доведено будет до конца его наследниками, тогда как президент, "зная, что дни его сочтены" будет стараться увековечить свое имя не столь полезной, сколько блестящей деятельностью. Начатое дело он всегда будет стараться закончить, хотя бы наспех, "боясь, чтобы его противник не пожал того, что посеял он" (стр. 36).

Эта грязная изнанка ничуть не изменилась с тех пор, и то, что было верно при Луи Блане, еще более верно в наши дни — после кровавых опытов правления "президентов" советской России.

В отличие от изданий соборников, легитимистская печать представлена более широким спектром: здесь мы находим различия и по тематике, и по географии распространения, имеют место жанровые изыски и попытки грамотного оформления. Изучение типологии изданий приводит к выводу о наличии среди издателей значительной доли профессиональных журналистов. И еще интересная особенность: если соборники свои издания, как правило, открыто монархическими не называют, то легитимисты, напротив, четко декларируют свою приверженность конкретной идеологии.

Первенцем периодики легитимистов был журнал "Престол" (1990-91, Москва, ред. А. Закатов). Поначалу ограничиваясь перепечатками из дореволюционных, эмигрантских и зарубежных монархических изданий, редакция со временем открыла страницы журнала и для современных авторов. Неудовлетворительный внешний вид ("Престол" размножался на ксероксе, как и подавляющее большинство самиздата того времени) не служил препятствием к распространению единственного в своем роде журнала, а в целом удовлетворительное качество материалов позволяет оценить первый опыт скорее положительно. Отсутствие оперативности и небольшой тираж (в среднем около 500 экз.) — признаки, унаследованные в разной степени практически всеми последователями — легко объяснимы: дефицит сотрудников и средств. Именно последний фактор и стал главной причиной прекращения выхода "Престола".

Несколько позже (июль 1990 г.) начал выходить "Двуглавый Орел" (Москва, ред. Д. Муратов), заявленный как "Российская монархическая газета", затем — издание Московского Монархического Центра. В конкуренции "Престолу", если она была, "Двуглавый Орел" безусловно проигрывает. Сам принцип подбора материалов для воспроизведения здесь трудно уловим. Публикации же своих авторов можно считать исключением. Издание, просуществовав менее трех лет, не нашло путей для развития.

Зато появившийся в январе 1991 г. "Монархист" (С.-Петербург, ред. М. Кулыбин), пережив ряд трансформаций, выходит — с разной степенью регулярности — по сей день. Изменения происходили по двум направлениям. С одной стороны, первые три номера газета выходила как издание Петербургского Монархического Центра, затем "Монархист" стал "независимой монархической газетой". Будучи зарегистрированной (кстати, первой из монархических изданий) как частная газета редактора, с 1992 по 1995 г. отражала позицию Российского Христианско-Монархического Союза (РХМС). С другой стороны, изменения коснулись и типологии. В первую очередь это относится к читательской аудитории. От попыток создания этакого "монархического ликбеза" для массового читателя постепенно произошел переход (особенно отчетливо проявившийся в последние годы) к разговору со "своей" аудиторией. Это проявилось и в колебаниях тиража — от 500 до 3000 экз., и обратно — до 900. В роли издания "для своих" жизнь "Монархиста" способна длиться еще долго.

Тем не менее, отдадим должное, "Монархист" хронологически является первым достойным исследования монархическим изданием. Это действительно печатный орган, а не собрание газетных вырезок. Необходимое условие существования всякой газеты

— коллектив постоянных авторов — здесь налицо. Перепечатки несут скорее вспомогательную роль, способствуют более глубокому осмыслению предмета. Другая черта, выгодно отличающая "Монархист" от большинства прочих изданий данного направления — стремление редакции дать читателю не просто подборку статей, но — идеологию. Подробнее мы остановимся на этой особенности ниже, когда будем говорить о газете "Возрождение".

Еще одно петербургское издание, дожившее до сего дня, несмотря на ранее упомянутые трудности — "Гражданин Империи" (с 1992 г., с перерывами, ред. И. Воронин). От претензий на массовое издание, которые просматривались поначалу, "Гражданин Империи" также вскоре вынужденно отказался. Впрочем, и искушения превратиться во второй "Монархист" удалось избежать за счет оригинального решения: перейти на непериодические тематические выпуски. В новом качестве газета открыто заявила себя совсем недавно, и говорить о перспективах еще рано.

Типичным примером "партийного" органа печати можно назвать "международную монархическую газету" "Жизнь за Царя" (с 1993 г., Москва, гл. ред. А. Закатов). Многие издания представляют взгляды той или иной организации, но эта газета РХМС выбивается из общего ряда. Узость тематики, не всегда характерная даже для такого рода изданий, в "Жизни за Царя" выражена очень ярко. Судьба Династии Романовых в изгнании, "партийная" жизнь РХМС и зарубежные монархии — эти три темы занимают практически весь объем издания. Можно было бы отметить профессионализм оформления, но качество полиграфии сводит на нет изыски дизайна. Бесспорное достижение редакции — организация подписки по общероссийскому каталогу, а также сравнительная регулярность выхода и значительный для монархической газеты тираж 15000 экз.

Интересным показался опыт другой московской газеты — "Трибунал" (с 1997 г., ред. Г. Павленко). В отличие от "Жизни за Царя", где вопросам легитимизма, как мы сказали, уделяется главное внимание, "Трибунал" занял более сдержанную позицию. Это строго выдержанная общепатриотическая газета, каких довольно много, но если в большинстве из них присутствуют просоветские симпатии, то в "Трибунале" они промонархические. Редакция явно ориентируется на неподготовленного читателя и в целом с поставленной задачей справляется. Последнее препятствие — низкий тираж (1000 экз.).

Наконец, самым масштабным проектом на сегодняшний день стало издание Фонда Возрождения Монархии — газета "Возрождение" (с 1995 г., С.-Петербург, гл. ред. М. Кулыбин). Были сложены воедино несколько составляющих: финансовые возможности Фонда, редакционный коллектив, сложившийся с годами вокруг газеты "Монархист" и, наконец, удачная общая концепция издания. Редакция "Возрождения" отказалась от прямой пропаганды, предпочтя более сложную задачу: формирование мировоззрения читательской аудитории исподволь. Значительный объем (до 16 страниц) и регулярность выхода (по крайней мере, на первых порах) сделали ее выполнение возможным. Широкая география распространения и сравнительно большой тираж (до 30000 экз.) позволили привлечь к газете новых — для монархических изданий — читателей и авторов. Монархическая идеология предстала как общерусская национальная идея, а не просто как очередная партийная догма. Обилие исторических материалов, статей теоретического плана определили культурно-просветительский характер издания. При этом общественно-политическая направленность все же доминирует.

Немаловажно отметить и то, что "Возрождение" значительное место, не менее четверти объема, отдает оперативной информации и аналитике, что также ставит газету в более выгодное положение по сравнению с другими изданиями этого направления. Если сравнивать с изданиями, которые разбирались выше, то можно ска зать, что "Возрождение" вбирает в себя лучшее от каждого из них: уже упоминавшийся авторский коллектив "Монархиста", общепатриотическую (без "красноты") линию "Трибунала", внешнюю эстетику "Жизни за Царя". До влиятельного органа печати, конечно, еще далеко, но профессионально сделанное издание, способное занять на газетном рынке свою нишу, имеет место быть.

Наконец, от изданий двух столиц — Москвы и С.Петербурга — перейдем к провинциальной прессе монархистов-легитимистов. Наряду с изданиями-однодневками, прекращавшими свое существование после выхода нескольких номеров, есть здесь и долгожители. На вторых остановимся подробнее, а первых лишь перечислим: "За Царя и Родину" (1991 г., Подольск, ред. В. Кружков), "Вестник Иркутского Монархического Центра" (1992 г., Иркутск, ред. Р. Днепровский), "Андреевский Флаг" (1992 г., Минеральные Воды, издание Конституционно-Монархического Ордена), а также газеты отделов Российского Имперского Союза-Ордена — "Империя" (1993 г., Екатеринбург) и "За Веру, Царя и Отечество!" (1991-92 гг., Ново-Николаевск). Это тем более справедливо, что все эти издания не имели собственного лица, перебиваясь, по большей части, теми же перепечатками.

В самое последнее время вышли первые номера новых изданий: "Царская Россия" (Екатеринодар) и "Охранитель" (Царицын). Какие-то выводы о их дальнейшей судьбе делать преждевременно.

В числе изданий, успевших себя зарекомендовать, отметим прекративший выход бюллетень "Граду и Миру" (1990-92 гг., Ново-Николаевск, ред. С. Дорогов, А. Кулешов). Своеобычное издание журнального типа, насыщенное разнообразными материалами церковного, исторического и политического характера. Никакого налета провинциальности.

Напротив, существующим поныне газетам "Самарские Губернские Ведомости" (с 1994 г., Самара, ред. А. Чухонкин), "Корона" (с 1993 г., Новочеркасск, ред. Г. Марков) и "Честь и Верность" (с 1994 г., с перерывом, Томск, ред. А. Шубабко) провинциальность присуща, но провинциальность в лучшем смысле этого слова. Это типичная местная печать, с той лишь разницей, что выпускается монархистами-легитимистами. Значительная доля актуальных материалов, связанных не с общероссийскими проблемами, а с нуждами земляков, выделяют их во всем ряду обозреваемых изданий. Наиболее профессиональна "Честь и Верность", авторам "Короны" зачастую не хватает элементарной грамотности, при этом оба эти издания явно политические. "Самарские Губернские Ведомости" ввиду их ориентации на Дворянское Собрание несут отпечаток светскости. Даже и "монархизм" у самарцев какой-то светский. Это однозначно культурно-просветительская газета.

Оказался случайно на Невском проспекте, когда по нему проходили колонны манифестантов, праздновавших "Великую Октябрьскую". Очень печальное зрелище! Огромные толпы народа (число демонстрантов составило около 50 тысяч человек), оболваненные большевистской пропагандой, шли с кроваво-красными флагами, портретами Ленина, Сталина, Маркса и прочих "вождей всего прогрессивного человечества". Были представлены все коммунистические партии, за исключением, кажется, ВКПБ (приверженцы Нины Андреевой, как известно, остальных коммунистов считают оппортунистами). Был представлен даже троцкистский Четвертый-с-Половиной Интернационал.

Вслед за разномастными коммунистами шла небольшая кучка всеразличных "патриотических" придурков (к сожалению, под флагами Империи), вопившая какие-то гадости по "жидов" и "демократов". Выделялись здесь сторонники Национал-Большевистской партии мистера Лимонова, несшие сколь гигантский, столь и идиотский по содержанию транспарант с лозунгом "Социализм или смерть!". Поскольку социализма нам не надо, то...

Отдельно, по тротуару, прошмыгнула стайки анархистов с черными флагами и плакатом "Долой режим грабежа!". У Казанского собора кричала и улюлюкала небольшая группа демократов. Особое недоумение вызвали у меня выкрики "Долой фашистов!". Какое отношение фашистская идеология имеет к коммунистам и 7 ноября, право же, непонятно.

В общем, впечатление самое гнетущее. Монархисты, кажется, совсем никак не выявили своего отношения к 80-летию большевистского переворота. Позволю себе через Вашу газету высказать свое мнение по этому поводу.

7 ноября до сих пор остается "праздничным днем". "Россиянское" народонаселение празднует этот день по старой советской традиции. Людям, кажется, вообще все равно, что праздновать — 1 мая, Пасху, хануку или сабантуй — лишь бы был повод выпить. С другой стороны, политизированные слои общества, вполне в духе современной плюралистической эпохи, празднуют тот праздник, который им лично больше нравится.

"Белогвардейцы" и часть убежденных антикоммунистов разного толка отмечают "День непримиримости". Непримиримость к коммунистической идеологии и всяческой советчине дело, конечно, хорошее. Но "День непримиримости" имел смысл только в среде русской эмиграции, постоянно раздираемой разногласиями, но, в массе своей, объединенной враждебным отношением к большевизму. Для нас, в России, это уже не актуально.

10/23 июня 1997 г. в Глен Кове (США, штат Нью-Йорк) на 89-м году жизни скончался известный эмигрантский православный писатель и общественный деятель Николай Павлович ЧУРИЛОВ (литературный псевдоним — КУСАКОВ).

Николай Павлович родился 1/14 января 1909 г. в городе Сумы Харьковской губернии, Он учился в гимназии, при советской власти получил образование на заочном факультете Московского педагогического института иностранных языков, затем, будучи в эмиграции, он обучался в Немецком институте для иностранцев при Берлинском университете. Николай Павлович свободно владел английским, немецким и испанским языками. Спою переводческую и литературно-публицистическую деятельность он начал еще в России.

Оставшись после Гражданской войны в порабощенной большевиками России, он сохранил живую православную веру к мировоззрение настоящего русского патриота, в результате чего, естественно, не избежал преследований безбожной советской власти. Он был заключен в Бутырскую тюрьму, осужден по обвинению в участии в контрреволюционной организации церковников и в 1933-1936 гг. находился в ссылке в Усть-Сысольске (Сыктывкаре), где работал чернорабочим. Вернувшись из ссылки, Николай Павлович жил сначала в Воронеже, а затем — в Мариуполе, где он и встретил 8 октября 1941 г. — день, когда передовые части Германской армии вошли в город, выбив большевиков. "Кто опишет всенародное ликование!" — восклицал он впоследствии.

Свободно владевшего немецким языком Николая Павловича привлекли к работе в организации городского управления по связи с немецкой комендатурой. Одновременно он редактировал антибольшевистскую газету. После начала германского отступления он с женой и младенцем-сыном перебирается в Германию, где оказывается в лагере вывезенных русских рабочих в чрезвычайно тяжелом положении. Но вновь выручает знание немецкого языка — его берут переводчиком в Министерство Пропаганды.

В это же время Николай Павлович начинает активно работать в Гражданском управлении Комитета Освобождения Народов России (КОНР). Конец войны он встречает неподалеку от Мюнхена. Чудом Божиим избегает он выдачи в руки большевикам и в июне 1948 г. перебирается вместе с семьей в Аргентину, где устраивается работать преподавателем английского языка.

Николай Павлович был и сотрудником Российского Имперского Союза-Ордена, а в 60-70-х годах был одним из ближайших помощников тогдашнего начальника РИС-О Н. И. Сахновского. И в дальнейшем, вплоть до наших дней, Николай Павлович сохранял большой интерес и к работе Ордена, и к деятельности Российского Монархического Движения в целом.

Все эти годы не оставлял он и литературно-публицистической деятельности. Он был автором ряда трудов и десятков статей православно-монархического и церковного направления. Среди известных его произведений можно отметить повести "Всюду жизнь" и "Старина", труды "Православие и Монархия", "Юридическая ересь и Православная Церковь", а также еще не опубликованный — "Как перед потопом" — историко-философский очерк о борьбе революции против Христианства.

Всю жизнь Николай Павлович был глубоко верующим человеком: "...с десятилетнего возраста по указанию гимназического законоучителя каждый день читаю по одной главе из Св. Евангелия, и считаю себя виновным, если утром не прочел утренних, а вечером — вечерних молитв". Перебравшись в начале 90-х по приглашению сына в США он, несмотря на преклонный возраст, регулярно совершал паломничества в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле, где проживал по нескольку дней.

Накануне своей кончины, в воскресенье 9/22 июня, Николай Павлович посетил свой приходской храм в Глен Кове, исповедался, причастился и был напутствован Иверской Чудотворной иконой Божией Матери. На следующий день он тихо отошел ко Господу. Скончался верный сын исторической России. Похоронен Н. П. Чурилов на кладбище в Ново-Дивеево.