ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I И ВОЕННЫЙ ЗАГОВОР 14 ДЕКАБРЯ 1825 ГОДА
Приговор по восстанию 14 декабря хотя и расстроил и охладил отношения между дворянством и царем, но положил начало сближению его с крестьянством. Так, народ, присутствуя при въезде Царя в Москву через неделю после казни декабристов, показал ему знаки обожания, которые продолжались по всей Империи до последних дней его жизни. Царь создал всесословное чиновничество и опираясь на него говорил, что Россией управляют столоначальники. В течение царствования Императора Николая I можно было зарегистрировать до 700 возмущений против помещиков. Это имело значение набатного колокола. Все то, что было чувствительного, великодушного в его душе побуждало его прислушиваться к страданиям крестьян. "Они знают, что не имеют другого защитника кроме меня", - сказал он однажды.
Со второго года своего царствования он начертал робкий проект реформ, которые предвидели освобождение одного миллиона двухсот тысяч домашних слуг и запрещение продажи крестьян без земли, но натолкнулся на оппозицию своего окружения. Только обеспечивши мир в Империи он решается действовать. Вверяя руководство пятого отделения своей канцелярии генералу Киселеву, он говорит ему: "Это положение крепостного права не может оставаться в своем теперешнем состоянии. Мои министры меня не понимают. В моей семье братья против моих проектов. Я прибегаю к твоей помощи, Бог нас вдохновит и будет нами руководить".
Ген. Киселев предвидел превращение крепостных не в гражданина и совершенно свободного собственника, а в хлебопашца, освобожденного от своего помещика, связанного с землею в интересах государства. Имея сильную поддержку Императора Николая I, Киселев принимается за работу; он становится министром уделов; ставит в распоряжение крестьян по 10 гектаров земли; создает сберегательные кассы и магазины для хлеба; организует медицинскую помощь; строит церкви и школы. Между тем, приготовления, касающиеся перемены в статуте помещичьих крестьян продолжаются. Составляется девять последовательных комитетов для изучения всех аспектов проблемы. 30 марта 1842 г. Император Николай I собирает Государственный Совет и говорит там речь: "Крепостное право есть зло, никто не может сомневаться в том, что настоящее положение не может быть навеки; думать об эмансипации крестьян в настоящий момент, значит подвергать опасности общественный порядок. Но надо приготовить путь к постепенному переходу к другому порядку вещей". Этот постепенный переход Император Николай I предлагает в виде создания новых категорий крестьян, так наз. "обязанных", прикрепленных к земле, но подчиненных ясно определенным повинностям и восстанавливающим лично свою свободу через соглашение с помещиком. Однако, это означало бы обречь все предприятие на неудачу, но Император Николай I не чувствовал себя в состоянии принять в отношении помещиков меры, слишком затрагивающие их интересы. "Я, конечно, Государь Самодержавный и Абсолютный, но никогда не смогу на это решиться". Может быть, он думал при этом о трагической судьбе своего отца.
Подобной же участи подверглись указы от 12 июля 1847 г., разрешающие освобождение домашних слуг по общему соглашению с помещиком за уплату ежегодных взносов, а также указ 1848 г., разрешающий покупку крестьянам недвижимости на свое имя в согласии с помещиком, закон 8 ноября 1847 г., дающий крестьянам право выкупа в случае аукциона помещичьей земли. Все это осталось мертвой буквой, - и английский посол пишет, что дворянство не сумело принять это как должную реформу. Вce огромные усилия Императора Николая I привели к единственной второстепенной реформе: установлению крестьянских инвентарей в западных губерниях. Император Николай Первый говорил Смоленскому дворянству. "Крестьянин не может рассматриваться, как собственность и еще меньше, как объект. Нужно, чтобы дворянство помогло мне постепенно переменить статут крестьян для того, чтоб предупредить всеобщее потрясение".
В конце царствования он сказал: "Я три раза вступал в борьбу с крепостным правом и три раза должен был отступить. Это знак Провидения".
Так Император Николай I натолкнулся на границы своей власти, которую он считал неограниченной. Однако, он не смог разорвать дворянских оков и передал в наследство своему сыну завещание освободить крестьян. И в совершенно другой политической атмосфере Александр II стал Царем-Освободителем. Но и сам Николай I засвидетельствовал этим, что он был в душе своей Народным Царем. Только дворянство помешало ему стать им в действительности в деле освобождения. Существование тайных обществ, приведших к восстанию 14 декабря, не будучи замеченным правительством в течение десяти лет, поставило перед Имп. Николаем I проблему о предупреждении на будущее время появления вредных и опасных для государства течений мысли: для этого необходимым являлось контролировать тайным образом, что делают и думают в политическом отношении граждане. Таким образом появилось Третье Отделение для контроля над литературой. В виду недостатка достаточного кадра подготовленных к тому цензоров, было много комических случаев, вызывавших насмешки. Это, однако, не помешало созданию Золотого века русской литературы, появлению Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Писемского, Гончарова, Григоровича, Лескова (род. 1831 г.), Тютчева (род. 1803 г.), Некрасова (род. 1821 г.), Островского (род. 1823 г.), Костомарова (род. 1817 г.), Серг. Соловьева (род. 1820 г.), а также более современных - Тургенева, Достоевского, Толстого и др., а в живописи - Алекс. Иванова, Венецианова, Брюлова, Тропинина, Федотова и др.
Очевидно, режим самодержавный, суровый может способствовать развитию изящной литературы, отвлекая общество от специальных социальных проблем, как было в Риме при Цезаре Августе или во Франции при Людовике ХIV.
Много способствовала одиозному отношению к Третьему Отделению личность Дубельта, начальника Корпуса жандармов, полицейского по призванию. Его напряженная активная борьба с вредными политическими заблуждениями создала в русском обществе неприязненное отношение к личности Императора Николая I, человека соединявшего с великой душой редкое благородство и честность, горячее сердце, возвышенный ум, который, как опытный политический Вождь, ограждал русских, как детей своих от гибели.
Охотно присоединяются к порицанию во властолюбии Императора Николая I левых русских кругов - поляки, особенно с тех пор, когда кн. Адам Чарторыйский устроил эмиграционный центр в Париже в Отель Ламберт. А правильно ли это? Имп. Николай I был в течение первых четырех лет своего царствования лояльным конституционным королем Польши. Несмотря на свою ненависть к конституционным учреждениям, он короновался королем польским, выписал для своего наследника через Цесаревича Константина дядьку, который не знал бы никакого другого языка кроме польского, из польских солдат, для того, чтобы наследник мог себе усвоить в совершенстве польское произношение.
Он передал дело о польских тайных обществах суду польского Сената, согласно 152 статье Польской Конституции. Но он не был увлечен теорией Чарторыйского и Тадеуша Чацкого о том, что Польша когда-то инкорпорировала Литву.
Определяя проникновенно историческую истину, Пушкин писал: "В 1772 г., 1793 г. и 1795 г. Россия не сделала никаких похищений, как обвиняют наши враги, не сделала никаких завоеваний, как говорят наши союзники, а только возвратила себе те страны, которые принадлежат ей по праву первого занятия, наравне с коренными ее землями, по тому же праву, по которому Франция владеет Парижем, а Австрия Веной".
В наше время проф. М. К. Любавский доказал, что Литва была Литовско-Русским государством, с населением его на одну десятую литовцев и на девять десятых русских, со своим, русским, законодательством ("Русская Правда" Ярослава Мудрого, вошедшая в литовские статуты) и со своим русским государственным языком, до Люблинской унии, лишь временами соединенным только личной унией с Польшей, а проф. Ив. Ив. Лаппо, командированный Академией Наук в 1912 г. для исследования вопросов, связанных с Люблинской унией 1569 г., доказал, после 25-летнего исследования, что Люблинская уния оставила совершенно самостоятельным Литовско-Русское государство при наличии общего Государя и общего Сейма для вопросов, связанных с обороной государства, в федеративном соединении с Польшей. Вел. Кн. Константин, следуя традиции Александра I признавал необходимость присоединения Литвы и Западных губерний (Волынь, Подолье и Киевщину) к Польше, за что получил характеристику от Императора Николая I, который внешне его прикрывая, в письме к своей супруге, пишет: "Если Константин забывает, что он Великий Князь русский, то прекращаются мои братские обязанности и я должен буду выступить, как Император". Но этого не случилось, ибо Вел. Кн. Константин умер в 1831 г. в Витебске от холеры. (См. Fleishaker: "Die Russischen Antworten auf die Polnische Frage", стр. 45).
Уже во время восстания 2 декабря 1830 г. в заседании польских государственных деятелей, кн. Лович (супруга Вел. Кн. Константина) отстаивала польскую точку зрения в вопросе о западных губерниях в инструкциях делегатам, отправляемым для переговоров с русским правительством (см. Шиман, том 3, стр. 58). Сейм низложил 25 января 1831 г. Императора Николая I и династию Романовых и повел войну с Россией за обладание Литвой и западными губерниями. Победив Польшу в войне, Император Николай I дал ей вместо конституции 1815 г. "Органический Устав 1832 г.", даровавший Польше лишь административную автономию.
А о каком властолюбии мог говорить Пальмерстон когда называл Императора Николая I "жандармом Европы", сам поддерживавший его в 1841 г. в отнятии у Турции Молдавии и Валахии. Это относится к 40-м гг., когда последовали выступления Царя на европейской арене. Первое вмешательство последовало в июле 1848 г. в Дунайских княжествах Молдавии и Валахии, когда местные революционеры хотели создать королевство Дако-Румынское. Император Николай I никогда не хотел их аннексировать, даже после Адрианопольского мира 1829 г., когда княжества эти были оккупированы его войсками и явилась депутация от местных бояр с предложением присяги на верность, и когда он мог это сделать без какого-либо протеста с чьей-либо стороны, ибо Англия и Австрия признавали, что он вправе это сделать.
Но после революционных волнений в 1848 г. он не мог допустить, чтобы в устье Дуная образовалось новое государство, слишком слабое, чтобы защищаться от анархии своими собственными силами, которое подпало бы под господство той или иной державы. Договор с Портой от 1 мая 1849 г. лишал Молдавию и Валахию избирательных собраний и обеспечивал вполне русский протекторат.
Вмешательство в Венгрии вытекало из положения более сложного. Император Николай I хотел выдать замуж туда свою дочь, носил форму венгерского полка, во время наводнения в Пеште, он с обычной щедростью организовал помощь населению. Ссылки полемистов, которые в течение века рисуют его, как врага мадьярской нации, ни на чем не основаны; это признают и венгерские историки. Сначала венгерцы поднялись на защиту конституции 1848 г. и в Петербурге рассчитывали на легкий успех австрийцев. Потом, после восшествия на престол Франца Иосифа, 2 декабря 1848 г., когда Венское правительство, сознавая растущую опасность, бросило 13 апреля 1849 г. отчаянный призыв о помощи, Император Николай I писал своей супруге: "Австрийцы хотят затушить огонь чужими руками, но я этого не хочу". (Венгрия составляла часть Австрии).
