ГРАНИЦЫ ЦЕРКВИ

Это означало, что Церковью как Телом Христовом в Поместной Русской Православной Церкви оставалась Русская Зарубежная Церковь плюс та масса православных русских, которые находились в России, в основном, вне общения с сергианской Московской лжепатриархией.

Поскольку большинство православных в России духовно были вполне едины с православными вне России, т.е. с Русской Зарубежной Церковью, можно было говорить о единой Русской Православной Церкви, лишь пространственно разделенной на часть, находящуюся в России, и часть, находящуюся за рубежом. В духовно-таинственном отношении такое разделение, собственно, не является разделением, но, напротив, - единством. Отсюда в те годы Русская Зарубежная Церковь имела основание говорить о себе как о части Русской Церкви, временно самоуправляющейся в условиях Зарубежья.

Но и ее постигли беды. Сперва известный раскол Митр. Евлогия, который с частью своих приходов в Западной Европе метнулся поначалу к сергианской "патриархии", а затем – к Константинопольскому Патриарху, коему эти приходы подчинены и теперь. Затем возник раскол Митр. Платона, пожелавшего видеть возглавляемую им Северо-Американскую Митрополию независимой от РПЦЗ.

Тем временем началась Вторая Мировая война. Ее важнейшим для нашей темы итогом являлось то, что на полях сражений, под бомбежками и от голода и болезней была добита та часть настоящего Православного Русского Народа, которая еще сохранялась до войны, не успев попасть под топор репрессий.

Но в разгар войны в условиях страха смерти, к Богу, к Церкви обратилось множество советских людей, до этого не желавших знать и не знавших ничего толком в Церкви!

Инстинкт самосохранения, а также продолжение оборотнической игры побудили Сталина в 1943 г. как бы возродить церковную жизнь в Советском Союзе. В спешном порядке было открыто более 20 тысяч храмов, была развернута система епархиальных управлений на местах во главе с Московской "патриархией", словно нарочно консервировавшейся для такого случая. Был разрешен "Поместный собор" и "выборы патриарха", каковым, естественно, "выбрали", по указке МГБ и ВКП(б), Сергия. Теперь СССР стал еще более оборотнем, чем был. Он стал некоторыми внешними чертами походить на Российскую Империю, на ту историческую Россию, о которой так мечтали все патриоты. На красных офицеров одели золотые погоны, по городам и селам зазвонили колокола, в церквах зазвучали молитвы, в том числе и о "великом вожде" (генералиссимусе!) Иосифе Сталине (ну чуть-чуть не Император!), разрешили широко употреблять ранее запрещенные слова "держава", "Отечество", "Россия".

А в открывшиеся храмы большой волной хлынули верующие.

Но это были уже новые верующие, не те, что были до войны! Они, повторяем, почти ничего или совсем ничего не знали о Церкви и ее жизни, не знали о Декларации 1927 г. или не придавали ей должного значения. Воспитанные советским режимом, эти люди в большинстве искренне верили в то, что советское государство и Коммунистическая партия - очень хорошие и ни о чем не думают, кроме народного блага, что СССР - преемник 1000-летней России, что партия и правительство не против Православной Церкви, которая, в свою очередь, не может быть и не должна быть (!) против них! Эти новые верующие были по-своему искренны. Они искренне верили лжи.

Была и иная часть верующих, в душе не признававших ни коммунизма, ни "советской" власти (т.к. власть на деле никогда и не была властью "советов депутатов трудящихся"). Такие справедливо называли большевиков "антихристами", но – втихомолку и в основном - за безбожие и воинствование против веры. В плане житейском эти люди вполне смирились с данным режимом, приняв его основное оборотническое правило: вслух, на людях говорить и делать одно, а думать и потихоньку делать другое. Иными словами, такие люди убедили себя в том, что ложь - это нормально, что "так и надо".

Наконец, в определенном небольшом количестве на приходах оказались люди "старорежимные", воспитанные в вере еще до революции. Они знали, что правильно и что неправильно в богослужении, обычаях и обрядах церковных, на них ориентировались, к ним прислушивались новые верующие. Такие люди, несмотря на то, что они составляли лишь небольшую горстку среди прихожан, стали как бы закваской церковной жизни, ее неофициальным стержнем. Но они-то почему оказались в "патриархии"? Им показалось (они очень хотели поверить в это!), что с 1943 г. большевики изменились, что теперь они дают Церкви свободу, что, таким образом, можно не вспоминать о незаконности и отступничестве Сергия и его "патриархии". Тоже поверили лжи.

Здесь сказалась в некоторой мере и психология русских православных, не мыслящих веры и Церкви без благолепных "настоящих" храмов с чинным открытым богослужением.

Все три категории верующих, как видим, объединяло одно общее качество - вера лжи.

Но нужно отметить, что очень большое число "новых верующих" потянулось ко Христу и Православной Церкви очень искренне. Они хотели быть, старались быть именно православными!

И получалась такая картина: устремившись ко Христу, миллионы людей попадали в сеть организации "патриархии", руководство которой верно служило Антихристу...

Такого в истории Православной Церкви еще никогда не бывало. Это явление ХХ века. В западной жизни подобные явления встречались в виде тамплиеров, масонов, различных "тайных братств" и обществ, скрывавшихся под пристойными вывесками, но все же и там до ХХ в. это были явления, не охватившие целиком даже еретические Церкви, вроде католической или протестантской. На Руси оборотническим характером была известна ересь "жидовствующих" в конце XV в. Но она тоже не охватывала всей церковной структуры, хотя и сумела привлечь главу Церкви Митр. Зосиму. То, с каким трудом эту ересь удалось тогда разоблачить, показывает, сколь опасен феномен оборотничества.

Когда же в ХХ в. оборотнем стало целое государство бывшей России, целая система Московской "патриархии", поддерживаемая в своем оборотничестве всей силой государства, положение вещей сделалось просто уникальным, небывалым.

Оборотень крайне опасен тем, что его почти невозможно "поймать с поличным". Так, в области внешней жизни все и любые народоубийственные и явно разрушительные для народного хозяйства действия большевистского режима с поразительной легкостью находили "объяснения" или во "вредительстве", или в "ошибках" и "просчетах" отдельных руководителей. И всегда можно было указать, что сама идея, официальные принципы, лозунги, намерения партии и правительства - очень правильные и хорошие!

Подобно сему и оборотень Московской "патриархии". До времени он, казалось, был почти неуязвим, т.к. все внешне здесь было подчеркнуто православным: уставной чинный образ богослужений, монашествующий епископат, рясы, панагии, кресты, "евангельские" словеса с амвонов, а также постоянное утверждение о том, что "патриархия" строго, без искажений хранит все вероучение Православной Церкви, почитает все Вселенские и Поместные Соборы, Святых отцов, канонические правила и т.д. и т.п. Поэтому, когда верующие сталкивались с фактами явного предательства в епископах или священниках, или коррупции (симонии), или двойной жизни, или попрания канонов, то все это легко объяснялось личными грехами отдельных священнослужителей, а также атеистическим давлением, под которым будто бы "мучаются" все нынешние епископы и священники. Некоторые из них и впрямь мучились, но в большинстве епископат и ключевое духовенство только пред верующими притворялись "страдающей" стороной, на самом деле верно, "не за страх, а за совесть" и с прибытком для себя служа именно этим атеистическим силам и их давлению на Церковь. В глазах доверчивых миллионов сергианская "патриархия" была, несомненно, Православной Церковью потому, что якобы твердо хранила Православное учение, чин богослужения, "апостольское преемство" иерархии...

Итак, рубеж 1943 г. - начало нового этапа в церковной жизни внутри России, характерного массовой (тотальной) верой лжи со стороны значительной части рядового духовенства и почти всех мирян. Ложь чувствовали все, но думали, что "так и надо". И здесь возникло такое положение вещей, когда в некоем качественном отношении (верой лжи и привычкой жить по лжи) церковный народ как бы стал вровень с высшей иерархией МП, поскольку свое действительное отступничество от Христа и предательство Церкви она лукаво объяснила необходимостью лгать, столь понятной всем "советским людям"...

Однако нельзя не видеть и определенного важного отличия церковного народа от его иерархии. Народ не знал о глубине принципиального отступничества от Христа своей высшей церковной власти. Церковный народ не только сам обманывался, но его все-таки и обманывали.

Обман облегчался, как ни парадоксально, как раз тем, что основная масса верующих и рядового духовенства хотели быть православными. Если бы они признали раскольнической и отступнической свою иерархию, то и себя они должны были бы признать находящимися вне Церкви. А этого-то как раз и не хотелось ни за что!

Если христианства нет без Церкви, то Церкви нет без епископа (епископата). Это общеизвестное положение. А никаких других епископов, кроме сергианских, не было перед теми миллионами новых верующих, что хлынули в храмы во время войны и после нее. Все настоящие, т.е. твердо православные архиереи были к тому времени полностью уничтожены. А лжепатриархия спешно наплодила новых, или из числа бывших обновленцев или из новых верующих, смирившихся с подчиненностью властям.

Зарубежная Русская Церковь была именно за рубежом, глухо отделенным от России "железным занавесом", общение с ней было невозможным; катокомбная Церковь находилась в глубоком подполье, связи с ней не было. А Московская "патриархия" широко используя подложное "Завещание" Патриарха Тихона, лживо уверяла, что она является преемницей той настоящей Русской Церкви, которую возглавлял Святейший Тихон. Отсюда почти без особого труда можно было убедить, что "раскольниками" оказываются как раз Русская Церковь Заграницей и катакомбники, и причина раскола чисто политическая - противление советской власти как "Божию установлению"... Правда, что касается власти, то множество мирян и священников душой были скорее на стороне РПЦЗ и ИПЦ, считая, что советская власть - не Божие установление, а Божие попущение, как попускается всякое зло в мире. Но что касается раскола, то доводы "патриархии" казались убедительными... Тем паче, что они утверждали людей в мысли, что они находятся в настоящей Православной Церкви, чем и спасаются.