РОССИЯ В НАШЕМ СЕРДЦЕ
Когда сестра пришла в первый раз оформлять документы для выезда за границу по приглашению нашей матери, ее спросили: "Кого вы там хотите повидать?". Она сказала: "Мою мать". - "А еще кого?". - "Брата". - "А больше никого?". Она ответила: "Если это возможно, мне хотелось бы повидаться с сестрой...". - "Можете". А после ее возвращения они ей сказали: "Если бы вы нас не предупредили и все-таки встретились бы с сестрой, вас больше никогда не пустили бы за границу". Это было уже во времена Хрущева. С тех пор она несколько раз приезжала к нам, и никогда у нее в мыслях не было остаться за границей - в Советском Союзе у нее была работа, дом, друзья, вся жизнь. Там она и умерла, в Тбилиси, в квартире дома, принадлежавшего прежде нашим родителям, в 1992 году.
Мы прожили в Испании почти сорок лет, хотя каждое лето приезжали во Францию, в Сен-Бриак и иногда в Париж для встречи с русскими монархистами. В первые годы после войны мы не ездили во Францию, потому что у власти там было очень левое правительство. В Испанию также в те годы приехал жить сын бывшего президента одной маленькой латиноамериканской страны, долгое время, лет около десяти, остававшегося у власти. Сын этот построил себе настоящий дворец, о котором рассказывали прямо сказки, будто бы в подвалах там были целые склады сокровищ - золота и драгоценностей. Как-то этот человек повстречал одного русского, нашего хорошего знакомого, и спросил его: "Это правда, что здесь живет Глава Императорского Дома, наследник российского престола?". - "Да, правда". - "Правда ли, что он без денег, что у него нет капитала?". - "Правда". "Как же так? - изумился сын президента,- неужели такое возможно? Мой отец был всего десять лет у власти, и не только мы обеспечены на всю жизнь, но и все наши родственники и друзья. А эти Романовы правили страной триста лет и ничего не вывезли?!". Наш знакомый рассказал ему, как Император Николай II, у которого были деньги в Англии, наоборот, ввез их в Россию, когда началась война, и многие члены семьи поступили точно так же. Тот был потрясен.
Когда обстановка во Франции сделалась спокойнее, мы смогли вернуться в наш дом в Бретани, куда мы ездили потом уже каждый год. Мы постепенно привели дом в порядок, восстановили обстановку. Великий Князь очень любил свой дом, это было его родовое гнездо, с которым у него было связано столько воспоминаний. Жители поселка относились к нам с большим уважением. Мы уже несколько лет были женаты, но у нас все не было ребенка. Как-то раз мы были в Италии, и мне вдруг захотелось поехать в Бари, где есть церковь Святого Николая. Я очень люблю этого святого и никогда не расставалась с его иконой. Мы поехали туда, зашли в храм, я помолилась - и девять месяцев спустя родилась Мария. Удивительно, девять месяцев спустя, день в день. С тех пор, когда мы бываем в Италии, всегда стараемся съездить туда. Святого Николая католики с недавних пор не почитают святым, как православные; та часть храма, где он погребен, занавешена, но, когда мы приезжаем, нас туда пропускают.
С самого раннего детства мы стали учить нашу дочь русскому языку, читали ей русских классиков, сказки, а чуть позже книги по русской истории. Часто приглашали русских дам сидеть с ней, играть, потому что я считала, что надо начать с ней разговаривать по-русски очень рано. И вдруг случайно я познакомилась в одном магазине с девушкой, прекрасно говорившей по-русски. Мы разговорились - она оказалась испанкой, родившейся в России. Там она провела детство и юность, была гимнасткой, профессиональной спортсменкой, даже участвовала в Олимпийских играх. Когда она приехала жить в Испанию, ей не удалось пробиться в профессиональный спорт и пришлось искать любую работу, давать уроки. И я взяла к себе эту девушку с тем, чтобы она занималась с нашей дочкой. Как-то раз спрашиваю Марию: "Ну что, хорошо с тобой занимается твоя учительница?" - "Да, хорошо, одно только плохо: она не хочет играть в царицу и носить мой шлейф...". Потом я выдала эту девушку замуж, у нее теперь давно уже дети. Она до сих пор продолжает считать себя русской, такую любовь сохранила она к России. Дети ее, чистокровные испанцы, все говорят по-русски, дома у нее готовятся русские блюда, а сама она, хотя ее и зовут Пахитой, неохотно откликается на свое имя и просит называть ее Надей. Надя-Пахита занималась с Марией несколько лет, пока та не поступила в английскую школу в Мадриде. После окончания этой школы она поступила в Оксфорд, где провела четыре года, изучая русскую историю и литературу и испанскую историю. Она оказалась очень способной к языкам, так же как и ее отец, и теперь свободно говорит на пяти языках.
4
К тому времени, когда наша дочь собралась выходить замуж, было уже ясно, что мужская линия дома Романовых в недалеком будущем неизбежно должна будет прерваться, поскольку все остальные члены Императорской семьи, следовавшие за Великим Князем по порядку престолонаследования, состояли в браках морганатических, то есть неравнородных, и дети их наследовать им не могли. Все они были старше самого Великого Князя, и после их смерти (последний из них, Князь Василий Александрович, умер три года назад) наследницей престола становилась наша дочь. Поэтому обязательным условием брака нашей дочери был переход ее жениха в православие, иначе Мария не вышла бы за него замуж. Так, например, и муж королевы английской, греческий принц - православный, должен был перейти из православия в англиканскую церковь, прежде чем он женился на королеве. И жених нашей дочери, принц Франц-Вильгельм Прусский, выразив готовность войти в нашу семью, еще до бракосочетания перешел в православие. Поэтому, выйдя замуж, наша дочь не сделалась принцессой прусской, а напротив, ее муж, получив от ее отца великокняжеский титул, стал именоваться Великим Князем Михаилом Павловичем (22). Они познакомились в семье сестры Великого Князя Киры Кирилловны, муж которой, второй сын кронпринца Вильгельма, стал главой династии. Франц-Вильгельм был внуком младшего сына кайзера. До свадьбы он жил в Германии, там и учился. Поженившись, они год провели в Париже, затем перебрались в Мадрид. Об этой свадьбе промелькнуло сообщение даже в советской прессе. Это было в 1976 году, тогда книги и журналы из-за рубежа стали проникать в СССР, и там уже не могли замалчивать сам факт нашего существования. Правда, сообщение это было довольно язвительным и, к тому же, неграмотным: писали, что венчание было в фальшивых коронах. Да, конечно, короны все остались там, но ведь их надевали при венчании на царство, а невесте при венчании полагается диадема (раньше надевали кокошник). Те же венцы, что держат над головами жениха и невесты, - это венцы церковные, те же самые, что и при венчании всех других людей. Вообще-то, такой подход к событиям показался мне совсем детским. Я вспомнила, как когда-то давно в Испании - мы тогда только что поженились - к нам в гости привели маленькую девочку, которая, увидев меня, горько заплакала: ей говорили, что она идет в гости к царице, а царица оказалась без короны, а главное, без шлейфа...
В 1981 году родился наш внук Георгий, это было огромной радостью для нашей семьи. И с той же радостью я теперь вижу, что наша дочь воспитывает мальчика в том же духе, в каком мы воспитывали ее. Тут я тоже настояла, чтобы первым языком у него был русский, и теперь мальчик хорошо его знает, читает русские книги - библиотека у нас очень большая, начало ей было положено еще бабушкой Великого Князя Марией Александровной, дочерью Императора Александра II, вышедшей замуж за герцога Кобургского. Ей в Кобург посылались из России все самые значительные издания, и после нее осталась прекрасная библиотека. Какая-то часть этих книг пропала. После продажи дома книги хранились у герцогов Саксен-Кобург-Готских, а во время войны Великий Князь попросил их передать большую часть библиотеки в концентрационные лагеря, чтобы русским пленным было что читать. После войны уцелевшие книги вернулись к нам, и их было все еще очень много. Церковные книги мы отдали в Синод, а периодические издания гораздо позже передали некоторым любителям литературы, в частности Ростроповичу, когда он оказался за границей и ему пришлось заново собирать библиотеку: нам самим было трудно хранить такое количество книг, и мы рады были, что они кому-то послужат. И все равно после всего этого осталась большая библиотека, которая постоянно пополняется новыми книгами, по ним училась наша дочь и вот теперь уже внук.
В Сен-Бриаке также хранится часть нашего архива (другая часть, в основном переписка, находится в Англии), и в распоряжении нашего внука целый музей: я доверяю ему семейные фотографии, и он иногда часами их рассматривает и уже много знает о своих прабабушках, прадедушках, Царской семье. Императора Николая II в семье звали Ники, и он тоже зовет его дядей Ники. Однажды ко мне зашла знакомая с маленькой собачкой, которую, как нарочно, звали Ники, и он был очень возмущен: "Бабушка, как же можно называть собачку дядей Ники?" Мы его успокаивали, объясняя, что собачку зовут не "дядей Ники", а просто Ники. Он очень добрый мальчик, забавный и невероятно общительный. Я всегда счастлива, когда он со мной, и мне бывает так грустно, когда его увозят.
Когда Мария разъехалась с мужем, мы увезли ее с мальчиком в Сен-Бриак, и какое-то время оставались там все вместе, чтобы ей не было так тяжело. Маленькому Георгию в Бретани очень нравилось: там у него было море, деревенская природа, свой дом, в котором в его лице оказалось уже четвертое поколение нашей семьи, и присутствие деда, который был его лучшим другом. Там он стал ходить в детский сад, и наша собака тоже ходила вместе с ним. Обедать он приходил домой. Как-то он капризничал за обедом, и Великая Княгиня ему сказала: "Вот я не буду забирать тебя обедать, будешь возвращаться домой вечером". Но наказания не получилось, потому что в первый же день, когда его там оставили, ему так понравилось, что он заявил, что не будет больше приходить домой обедать, потому что ему там веселее с ребятишками. Так и ходил в сад на целый день, пока не пришло время отдавать его в школу. Сначала мы отдали его в школу в Париже. Занятия во французских школах начинаются в половине девятого, приходил он домой около шести, очень усталый, и еще надо было делать уроки. Из школы ребенок приходил почему-то всегда огорченный: как он ни старался, ему говорили: "Да, хорошо, но ты мог бы сделать еще лучше". Может быть, у французских педагогов такой метод, но мне представляется неправильным, когда детей совсем не хвалят за успехи, не поощряют. Как раз тогда моя дочь поехала в Испанию и случайно встретила директора той школы, в которой сама училась. Он предложил перевести мальчика к нему. Мы решили попробовать, потому что школа эта очень хорошая, английская, в классах по двенадцать-пятнадцать человек, и учителя имеют возможность заниматься с каждым ребенком. Во Франции обычно классы в школах вдвое больше. Мы повезли Георгия в Мадрид, он сдал экзамен, поступил в эту школу и уже за первый триместр так выучил английский язык, что стал учиться не хуже других детей. И самое главное, что учиться ему нравится. Так и по-лучилось, что теперь из-за школы моя дочь с мальчиком живут постоянно в Мадриде, и благодаря этому он знает уже четыре языка: русский, испанский, французский и английский. Способности к языкам у него, как у Деда.
