ОБ ИСТИННОМ МОНАРХИЧЕСКОМ МИРОСОЗЕРЦАНИИ

Обвинения нас в абсолютизации царской власти на основании нашего учения о ее богоустановленности. Несостоятельность мнения о безразличном отношении Иисуса Христа к государственным интересам. Неправильный взгляд на царскую власть, как на ценность относительную

Автор критики обвиняет нас в стремлении абсолютизировать царскую власть и в другом месте своего критического отзыва; и, как это ни странно, - за наше, основанное на Св. Писании и св. отцах учение о ее богоустановленности. Имея в виду тех, у которых государственные интересы и политика занимают первое место в жизни, автор критики говорит: “Для таких людей будет очень приятно прочесть книгу арх. Серафима о богоустановленности царской власти как таковой.

Они будут рады прочесть и о том, что власть единодержавная или царская власть помазанника Божия родственна Церкви, имея своим основанием Божественное Писание и святоотеческое учение. Согласно этому, едва ли допустимому смешению понятий, они могут защищать, ссылаясь на арх. Серафима, богоустановленность всякой власти единодержца, “как у прочих народов”, в качестве ценности не только религиозной, но даже и христианской. Все это их еще более укрепит в абсолютизации государства, политики и царской или единодержавной власти как таковой. Это будет очень неприятно Владыке Серафиму, но мы должны признать, что он сам дал основание так использовать его труд тем, что поставил всю проблему принципиально неправильно”.89

Итак, в нашем учении о богоустановленности царской власти и, следовательно, ее родственности Церкви автор критики видит ее абсолютизацию.

Но мы ясно показали, что учение о происхождении царской самодержавной власти от Бога есть учение Священного Писания, о чем,

в частности, свидетельствует библейское повествование о доставлении царя для израильского народа (1 Цар. 8-9) и св. ап. Павел в Новом Завете в своих словах: “...несть бо власть, аще не от Бога” и пр. (Рим. 13, 1).

Затем, странно думать, что власть царя-помазанника Божиего не родственна Церкви. Ведь учение о царе-помазаннике Божием есть учение того же Священного Писания, словами которого дышит и живет св. Церковь. Учение о повиновении царю и о почитании его является заповедями Самого Бога (Мф. 22, 21) и Его св. апостолов (1 Петр. 2, 13-14; 3, 17; 1 Тим. 2,17), о каковых заповедях всегда говорит нам св. Церковь, свидетельствуя, что “народ, чтущий благословленного царя, тем самым благоугождает Богу потому, что царь есть устроение Божие”.90

Таким образом, предъявлять нам указанные обвинения - это значит винить Священное Писание и св. Церковь в абсолютизации царской власти.

Ясно также и то, что ни о каком смешении понятии здесь не может быть и речи. Такое Решение было бы только в том случае, если бы царская власть как таковая, была бы в действительности человеческим учреждением, а мы назвали бы ее учреждением Божественным; если бы власть царя-помазанника была на самом деле не родственною Церкви, а мы назвали бы ее родственною.

Также не следует опасаться за лиц, которым очень приятно будет прочесть в нашей книге о богоустановленности царской власти как таковой и о том, что она родственна Церкви. Поистине можно сказать о сем словами псалмопевца: “Тамо убояшася страха, идеже не бе страх” (Пс. 13, 5). Подобных людей отнюдь нельзя отнести к тем, в жизни которых политические интересы занимают первое место. Их нужно назвать истинными русскими православными людьми, мысли коих не расходятся с Священным Писанием и учением Церкви. Они не “будут защищать всякую власть единодержца” и будут далеки от абсолютизации царской власти. Их точкой зрения будет взгляд истинно-монархического православного миросозерцания.

Православное миросозерцание смотрит на царскую власть “как таковую”, “саму по себе”, т.е. в ее существе как на богоустановленную. Вид же этой власти или ее проявление, как мы говорили выше, зависит от свободной воли царя. Иначе сказать, она может быть истинной самодержавной или же не истинной, но абсолютистской.

Если монарх не будет смотреть на свою власть, как на полученную от Бога, но источником ея будет считать свою собственную волю, не ограниченную Божественным законом, то она будет абсолютистской по своему виду или проявлению. Следовательно, не во взгляде на богоустановленность царской власти “как таковой”, “самой по себе”, содержится источник абсолютизма, а в произволе монарха, не желающего ограничить себя волею Бога и слушать Его. Такой абсолютизм наблюдался чаще всего среди языческих царей, но нередко обнаруживался он среди царей избранного еврейского народа, среди византийских императоров, а также и среди русских великих князей и царей.

Если же монарх будет смотреть на свою власть как на данную ему от Бога, то он ее источником будет считать не свою, но волю Божию, и свою волю ограничивать ею.

Таким образом, видеть абсолютизацию царской власти в нашем учении о ее богоустановленности нет никаких оснований. Наоборот, осуществление этого учения является источником истинной самодержавной царской власти и, следовательно, - основою благоденствия народа. Поэтому данная власть есть религиозная и даже христианская ценность сама по себе, если она действует в христианском государстве.

Но автор критики не считает царскую власть как таковую религиозною ценностью, ибо не смотрит на нее как на богоустановленную. В этом отступлении от истины он основывается на своем мнении, что “проблема значения православного царя для христианина ставится отнюдь не как часть Христова учения” и что Господь будто бы безразлично относится к государству и государственной деятельности.

“Ни в Евангелии, ни в Деяниях, - говорится в критическом отзыве, - в противность утверждению архиепископа Серафима (см. его толкование слов: “кесарево - кесарю”) нет ни одного слова о том, какова должна быть государственная власть. Господь Иисус Христос прямо говорил, что у него нет никакой государственной задачи: “Царство Мое не от мира сего” (Ин. 18, 36) и подчеркивал, что государственные интересы Ему далеки и чужды... “Кто поставил Меня судить или делить вас?” (Лк, 12, 14). Если бы основная мысль архиеп. Серафима о богоустановленности царской власти как таковой была верна, если бы действительно царская власть сама по себе была такая ценность в очах Божиих, что даже одно сомнение в этом надо признать актом, направленным против слова Божия - Священного Писания, то как можно было бы совместить с таким пониманием подчеркнутое безразличие Господа Иисуса Христа к государству и государственной жизни и деятельности”.91

Посмотрим, насколько мнение автора критики, высказанное им в приведенных его словах, соответствует истине.

Прежде всего, нужно сказать, что слова Христа: “воздадите кесарева кесареви” (Мф. 22, 21), как раз и являются богооткровенным и основным учением о значении для нас православного царя. Если в них Господь дал заповедь о повиновении царю языческому, то с какою же готовностью и с каким благоговением мы должны повиноваться царю православному? Ибо царь православный несравненно больше имеет благодетел ного значения для православных христиан, чем языческие цари. Последние часто гнали св. Церковь, а цари православные были ее покровителями, защитниками догматов православной Церкви в ее борьбе с еретиками и язычниками и источником благоденствия в жизни христиан.

Затем, считаем не лишним отметить, что в нашей книге вообще нет утверждения мысля о том, какова должна быть власть государственная на основании св. Евангелия и Деяний Апостольских. В “Русской Идеологии” мы говорим о том, что в словах Христа “воздадите кесарева кесаревы” дана Самим Господом положительная заповедь, определяющая наше отношение к царю. А также указываем здесь и на аналогичную ей заповедь ап. Петра, выраженную в его словах: “Бога бойтеся, царя чтите” (1 Петр. 2, 17). Говоря о необходимости богоустановленной царской самодержавной власти, мы базировались на словах an. Павла (Рим. 13, 1) и Первой книге Царств (1 Цар. 8-12), а не только на текстах Евангелия и Деяний Апостольских.

Впрочем, пользуясь случаем, можем сказать, что некоторое указание по данному вопросу содержится и в Евангелии, а именно - в притчах Господа о милосердном царе и безжалостном заимодавце (Мф. 18, 23-25) и о царе, который устроил брачный пир для своего сына (Мф. 22, 1-14).

В первой из них власть земного царя, которому уподобил Господь Царство Небесное с его Небесным Царем, изображается как власть настоящего верховного повелителя подданных, ибо последние называют его рабами (Мф. 18, 23). Во второй притче земной царь представляется Господом так же, как полномощный или самодержавный монарх, в руках которого находится жизнь и смерть подданных (Мф. 22, 7). К этому надо присовокупить и то, что Господь на Тайной вечере говорил своим ученикам: “...цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются” (Лк. 22, 25). Следовательно, и здесь власть царя представляется Господом как господствующая, верховная или самодержавная.

Если принять еще во внимание, что все это говорит Тот же Самый Господь, Который учредил в Ветхом Завете при Самуиле царскую самодержавную власть, то ясно будет отсюда, какова должна быть государственная власть по Евангелию.

Что касается толкования автором критической статьи слов Христа: “Царство Мое не от мира сего” (Ин. 18, 36) и “кто поставил Меня судить или делить вас?” (Лк. 12, 14), в том смысле, что Господь обнаружил в этих словах Свое безразличие к государству, государственной жизни и деятельности и засвидетельствовал, что государственные интересы Ему далеки и чужды, - то это толкование надо признать несостоятельным.

Первые слова Свои Господь произнес в ответ на вопрос Пилата: “Ты царь Иудейский?” (Ин. 18, 33). Ясно, что Пилат хотел узнать у Христа, действительно ли Он считает Себя царем в политическом смысле. И Господь на эту мысль ответил Пилату, что Он царь, только не в политическом, а в духовном, небесном смысле, ибо царство Его не от мира сего. В словах Христа совсем нет мысли о Его безразличном отношении к государству. Яснее всего неправильность истолкования означенных слов Христа изобличается Божественными словами: “...воздадите кесарева кесареви”. Если бы Господь с безразличием относился к государственным интересам, то в той или иной форме Он показал бы это безразличие в ответе ученикам фарисеев с иродианами, но вместо того Он дал заповедь о повиновении царю, при исполнении которой удовлетворялись государственные интересы.

Точно так же совсем не говорят в пользу автора критики и другие слова Господа. Он отказался быть судьей по гражданским и имущественным делам, но тотчас же сказал окружавшим Его: “...блюдите и хранитеся от лихоимства: яко не от избытка кому живот его есть от имения его” (Лк. 12, 15).92Этими словами, как и сказанною в тот же момент притчею о богаче, у которого случился хороший урожай (Лк. 12, 16-21) Господь хотел уничтожить самую причину тяжбы - любостяжание, водворить мир среди братьев, бывших в тяжбе между собою, что, конечно, способствовало и благосостоянию общества, членами которого были эти братья. Следовательно, о каком бы то ни было безразличии Господа к государству и государственным интересам в данных Его словах не может быть и речи.