ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I И ВОЕННЫЙ ЗАГОВОР 14 ДЕКАБРЯ 1825 ГОДА
В 1816 г. Якушкин вместе с Алек. Ник. и Никитой Михаил. Муравьевыми, Матвеем и Сергеем Ивановичем Муравьевыми-Апостолами и кн. Серг. Петр. Трубецким, основали Тайное Общество под названием "Союз Спасения" истинных и верных сынов отечества. Причиной основания Общества, как объяснил Якушкин в своем показании, было усмотрение бесчисленных неустройств в России, которые по мнению других членов Общества, происходили от того, что все частные люди заботятся только о своих личных выгодах. Названные лица задались целью обратить внимание к выгодам общественным и тем самым образовать мнение общее. Кроме крепостного права, их негодование возбуждало жестокое обращение с солдатами, крайняя продолжительность 25-летней службы нижних чинов и повсеместное лихоимство. Основанию Союза содействовал пример Тайных Обществ, имевших сильное влияние во многих государствах, особенно в Швеции и Пруссии. Главная цель союза состояла во введении в России представительного правления, но она должна была быть известна только членам высшей четвертой степени. В уставе его было сказано, что если царствующий Император не даст никаких прав независимости своему народу, то ни в каком случае не присягать его наследнику, не ограничив его Самодержавия. Неблагоприятное впечатление по возвращении в СПб из заграницы (как напр., удары, щедро раздаваемые полицией народу, собравшемуся для встречи Гвардии) презрение к русским, нередко выражавшееся в высших сферах, усиление шагистики в войсках, сделали для Якушкина службу в гвардии невыносимою. Он подал просьбу о переводе его в Егерский полк, стоявший в Черниговской губернии, находившийся под командой его знакомого М. А. фон Визина. Якушкин очень подружился с фон Визином и сообщил ему об основании Тайного Общества, к которому тот изъявил желание присоединиться. В начале 1817 г. Егерский полк был переведен в Московскую губернию и Якушкин жил в Москве. Здесь он получил устав Союза Спасения, в составлении которого принимал участие вступивший в Общество П. И. Пестель. В устав были включены угрозы за измену и разглашение тайны, заимствованные из масонских статутов. Якушкину устав не понравился, особенно восстал он против клятв о сохранении тайны и слепого повиновения членов низших степеней боярам, составлявшим высшую степень. На совещании с другими членами Общества, прибывшими в гвардию в Москву в 1817 г., решено было приступить к составлению нового устава, руководствуясь печатным уставом немецкого Тугендбунда, к которому Якушкин относился сочувственно. Однажды, на совещании чинов Тайного Общества у Алекс. Ник. Муравьева, осенью 1817 г., последний прочел полученное им от Трубецкого письмо с известием, что Государь собирался отделить Литовские земли от России, присоединить их к Польше и перенести столицу в Варшаву. А. Муравьев высказал мысль, что необходимо прекратить царствование Александра, принявшее такой антинациональный характер и предложил бросить жребий, кто должен нанести удар Царю. Якушкин решил принести себя в жертву без всякого жребия. Фон Визин всю ночь уговаривал его отказаться от этого намерения, но Якушкин оставался непреклонным. На другой день члены Общества, собравшиеся в другом настроении, пришли к заключению, что смерть Имп. Александра в данное время не может быть полезна для государства и что он своим упорством погубит не только всех, но и Общество, которое со временем могло бы принести значительную пользу России. Тогда Якушкин отказался от своего намерения, но покинул Общество. Позднее вновь он вступил в него, когда оно уже носило название "Союза благоденствия".
В 1817 г. Якушкин вышел в отставку и через 2 года переехал в свое имение в Вяземском уезде Смоленской губ., но иногда жил в Москве.
Осенью 1822 г., один его современник, посещавший вечерние собрания у фон Визина, встречал у него постоянно И. Д. Якушкина, Н. М. и А. Н. Муравьевых, Граббе и Давыдова. Якушкин имел причины для большой сдержанности; он получил от Ник. Ив. Тургенева совет быть как можно осторожнее, так как Государь, которому стало известно существование Тайного Общества, сказал однажды: "Эти люди, кого хотят могут возвысить или утопить в общем мнении. К тому же они имеют огромные средства. В прошлом году во время неурожая в Смоленской губ. они кормили целые уезды". И при этом назвал Якушкина, Пассека, фон Визина и Мих. Ник. Муравьева. В начале декабря 1825 г. Якушкин приехал в Москву, узнав о кончине Имп. Александра. Нашел там несколько членов Общества и участвовал в их собраниях. Когда член Общества Семенов получил письмо из СПб от Пущина, в котором тот извещал, что петербургские члены решили не присягать и не допускать гвардейские полки до присяги, Якушкин предложил фон Визину и другим возбудить Московские войска к восстанию. На собрании 18 декабря у Мятлева, приведенный Якушкиным Муханов предложил ехать в Петербург, чтобы выручить из крепости товарищей и убить Государя. Но предложение это не встретило сочувствия. Якушкин имп. Николаю не присягнул и 10 января 1826 г. был арестован.
Через 4 дня Левашев снял с него первый допрос. Якушкин был поражен, что об его намерении в 1817 г. покуситься на жизнь Государя, правительству уже известно. Пришлось это признать. Но назвать имена членов Общества он решительно отказался, заявив, что дал в этом обещание товарищам. Левашев напомнил ему, что в России есть пытка, но это не произвело желанного воздействия. Когда Левашев заявил, что по словам всех товарищей Якушкина целью Общества была замена самодержавия представительным правлением, он не стал этого отрицать. Он показал также что Общество желало склонить дворянство к освобождению крестьян, так как, если правительство не развяжет этот узел, он будет разорван насильственно. После этого допроса Якушкина потребовал к себе Государь, который, между прочим, ему сказал:
- Если вы не хотите губить ваше семейство и чтобы с вами не обращались, как с свиньею, вы должны во всем признаться.
Якушкин ответил, что дал слово никого не называть.
- Что вы с вашим мерзким честным словом! - воскликнул Государь.
Когда Якушкин повторил, что никого не может назвать, Император закричал:
- Заковать его так, чтобы он пошевелиться не мог.
В повелении коменданту Сукину собственноручно написанном, Государем было сказано: "Заковать присылаемого Якушкина в ножные и ручные железа. Поступать с ним строго и не иначе содержать, как злодея".
Повеление было исполнено и Якушкина, не евшего более 2-х суток, посадили в Алексеевский равелин; первый раз накормили его щами, но потом стали приносить вместо обеда лишь кусок черного хлеба.
Означенное решение Государя нисколько не помешало ему субсидировать Якушкина 20.000 рублей через несколько лет при переводе его с каторги на поселение на первоначальное хозяйственное обзаведение.
Протоиерею Петропавловского собора, посетившему его на другой день, по приказанию Государя, Якушкин заявил, что не исповедывался и не причащался 15 лет и не считает себя христианином и протоиерею Казанского собора Мысловскому, посещавшему заключенных по воле Государя, также пришлось отказаться от разговоров с Якушкиным о религии. Лишь гораздо позднее он убедил Якушкина исповедываться и причаститься.
Однажды ночью повели его на допрос в следственную комиссию. Якушкин вновь отказался назвать членов Общества, заявив, что он человек не верующий, потому не принес присяги. На вопрос Чернышева не отговаривал ли его кто-нибудь от намерения убить Государя, Якушкин назвал фон Визина, думая, что это полезно последнему. В письменных же ответах позднее не называл никаких имен. Однако, тюрьма, тяжелые оковы и разлука с людьми близкими и дорогими, подорвали, наконец, стойкость Якушкина. Назвать имена советовал и Мысловский, и Якушкин на допросе назвал имена некоторых уже известных комитету и еще ген. Пассека, умершего в 1825 г. и Петра Чаадаева, бывшего в то время заграницей. Вскоре после того, когда у него потребовали показаний о собрании у Митькова 18 декабря 1825 г., он написал в Следственную Комиссию, что во всем происшествии он более всех виновен, ибо привел на собрание Муханова, не быв почти с ним знаком; без чего Муханов не подверг бы себя ответственности за несколько пустых и необдуманных слов. Не довольствуясь этим, Якушкин написал письмо Государю, в котором просил подвергнуть его одного взысканию за слова, произнесенные Мухановым. "Пусть буду осужден к наистрожайшему наказанию, лишь бы быть избавленному от упрека совести, что малодушием или неосторожностью вверг других в несчастье".
Вслед за этим, по повелению Государя с Якушкина были сняты ножные оковы. Он был так обессилен, что наручники перевешивали его вперед. Наконец и они были сняты с него на Пасху. Верховный Суд приговорил его к каторге на 20 лет, а потом на поселение. Из этих смягчений наказаний мы видим, как Николай I смягчался при наличии малейшей откровенности; кроме того мы видим, что при первом допросе Якушкина роль играли нервы, а не окончательное решение. Так до доклада суда, представленного Имп. Николаю, Боровкову, правителю дел Комитета, поручено было, по Высочайшему повелению, составить записку о степени виновности о каждом преданном суду. Генерал Председатель Татищев сказал ему: "Государь желает отделить закоренелых преступников от легкомысленных, действовавших по увлечению. Твою записку примет Он в соображение при рассмотрении приговора Верховного Уголовного Суда. Я лично представлю его Государю. Смотри, никто не должен знать о ней, не только чиновники из канцелярии, но и помощники твои".
"Я понял важность поручения", - пишет Боровков. - "о каждом преданном суду изобразил добросовестно, как мне представлялось из совокупности следствия и личной известности. Сладко мне видеть было плоды этой моей работы в Указе Верховному Уголовному Суду 10 июля 1826 г. Там облегчены наказания Матвею Муравьеву-Апостолу, Кюхельбекеру, Александру Бестужеву, Никите Муравьеву, кн. Волконскому, Якушкину, Александру Муравьеву, графу Булгари и Бодиско 1-му.
Идея цареубийства захватывала некоторые экзальтированные умы. Кроме Якушкина, заявившего, что судьба избрала его жертвой, кн. Шаховской также объявил себя готовым убить Государя. Лунин предлагая послать замаскированных людей на дорогу на Царское Село, но начальники выдумали план более обдуманный. В начале 1826 г., когда Царь Александр будет руководить большими маневрами во 2-й Армии, захватить Его лично, заточить в Бобруйскую крепость и объявить стране о низложении династии. В списке подсудимых перечисляются лица, участвовавшие согласием в умысле на лишение в Бобруйске свободы блаженной памяти Государя Императора и ныне царствующего. Так, например, отставной полковник Саратовского полка Повало-Швейковский. Об нем написано, что он знал об умысле на цареубийство. Но во всякое время он ему сопротивлялся, утверждая, что жизнь Государя должна быть всегда священна. А при Бобруйске говорил, что если Общество решится пролить хоть одну каплю крови, он его оставляет, хотя бы то стоило ему самому жизни. А о капитане ген. штаба Никите Муравьеве сказано: "Участвовал в умысле на цареубийство, изъявлением согласия в особенных случаях в 1817 и в 1820 гг., но впоследствии изменил совсем свой образ мыслей, и не только не соглашался, но сильно противодействовал всем умыслам сего рода, до того, что в 1825 г. советовался с другими о том, чтобы донести правительству о намерении Якушкина покуситься на жизнь Императора в случае невозможности другим способом удержать его от сего злодеяния. Предполагал изгнание Императорской Фамилии только в случае крайности".
