Главная

ЗА ЧЕРТОПОЛОХОМ

Автор: 
Краснов П. Н.
Ссылка: 
http://monarhist.info/node/309
  
   Берендеев, высокий плотный старик с косматой гривой волос, ниспадавшей на воротник, с большой, небрежно расчесанной, неровной бородой, с крупным русским носом, острыми серыми глазами, глядевшими из-под кустами растущих бровей, в черном длинном глухом чекмене и в высоких мягких кавказских чувяках, разговаривал с молодым помощником, в русой бородке, с живыми смеющимися глазами, державшим перед ним большую колбу с мутной жидкостью.
   --Ей-Богу, ничего, Дмитрий Иванович, всю ночь протомился, -- говорил лаборант.
   --А вы не божитесь, Степан Федорович, -- сказал старик и поздоровался с Клейстом. -- Богу-то молились?
   --Молился, Дмитрий Иванович, -- сказал лаборант. -- Святого Пантелеймона-целителя призывали?
   -- Призывал.
   --Ну, что-нибудь да не так, -- ворчливо сказал Берендеев. -- Должно выйти.
   Он обратился к Клейсту.
   --Вот видите, занят я отысканием нового элемента. Мы дополнили таблицу Менделеева. После радия и гелия уже открыты лидий, полоний, верий, голий, северий и гладий. Все очень важные. Я считаю, что эта мутная жидкость должна распасться на два элемента: гладий и еще какой-то, которого я ищу второй год и свойства которого будут драгоценны для нас, потому что он будет давать нам воду там, где мы захотим и где только есть кислород и водород. Для нас это очень важно. Вы, конечно, знаете, что после занятия нами Кульджи в 19** году мы пересекли течение рек Текеса и Кунгеса -- источников Или -- поперечным рвом и обратили всю обширную пустыню между Кунгей-Алатау и Терскей-Алатау в громадный фруктовый сад, перед которым Калифорния с ее знаменитыми фруктами -- малютка. В нынешнем году Китай уступает нам пустыню Гоби. Вы понимаете, какое значение имеет это открытие? Мы обратим пустыню в тучные нивы -- тогда можно будет подумать о снятии чертополоха.
   --Вы хотите завязать сношения с Западной Европой? -- спросил Клейст.
   --Мы хотим помочь ей кормиться, дать ей возможность жить, -- сказал Берендеев.
   --Отчего же вы раньше не делали этого? -- спросил Клейст. -- Сколько жизней вы сохранили бы!
   Берендеев долго и как-то печально и укоризненно смотрел на Клейста, наконец, он тихо сказал:
   --А вспомните, Карл Федорович, что делала Европа, когда над русским народом измывался III Интернационал? Вспомните вашего посланника графа Брокдофа-Ранцау и Штреземана, вашего министра иностранных дел! О, сколько зла они сделали России, вот теперешней нашей России, когда они поддерживали большевиков! Вы знаете, Германия, Англия и Франция, а последние дни нашей скорби и Америка, сделали так много зла России и русским, что ненависть к иностранцам стала у нас обычным явлением. То, что вы называете "ксенофобией", охватило все слои населения, и не мы в этом виноваты. Лишь долгим христианским воспитанием нам удается уничтожать понемногу ненависть к тем, кто так унижал русский народ, и особенно к вам, немцам, и полякам, так много сделавшим зла России в те ужасные годы коммунизма.
   --Почему вы только теперь подумали завязать сношения с Европой?
   --Потому, что только теперь мы достаточно сильны для этого.
   Клейст вопросительно посмотрел на Берендеева.
   --Теперь у нас укоренилась всемогущая, всесовершенная вера христианская, мы нашли свое государственное устройство, которое пристало нашему народу и отвечает учению Христа, -- нам ничего не надо: мы все имеем свое, мы имеем прекрасную армию -- подробности военного нашего дела вам сегодня расскажет воевода военного разряда князь Шуйский... Мы являемся в Европу не бедными родственниками, не учениками и подростками, а благотворителями и учителями.
   --Но тогда для чего вам Европа?
   --Причины две. Первая: христианская вера обязывает нас -- "шедше убо научите все языки", мы должны схватить ваши кровавые руки и сказать вам: "Остановитесь, братья, мир Божий так прекрасен!) Вторая -- население наше множится с чрезвычайной быстротой. Наши фабрики и заводы не поспевают снабжать народ всем необходимым. Развивать у себя заводскую промышленность в ущерб сельскому хозяйству не в наших расчетах. Мы хотим провести разделение труда и дать вашим рабочим работать на нас за наш хлеб и другие продукты земли.
   --Тогда для чего вам войско? Вы знаете, что демократия всего мира отказалась от войны. Вы знаете, что мы признали Лигу наций и подписали "пакт мира".
   --А сколько войн после этого вы вели?! Но на этот вопрос вам ответит Василий Михайлович Шуйский, через час мы будем у него. Кроме того, вам предстоит великое счастье представиться Его Величеству. Это будет на этой же неделе. Вам откроют все... А пока посмотрите. Я думаю, что мой молодой друг не все сделал так, как я указал. Посидите одну минутку, Карл Федорович.
   Берендеев отложил в сторону колбу и прошел в маленькую комнату рядом с лабораторией. Сквозь незапертую дверь Клейсту были видны иконы, лампадки и аналой с книгами. Клейст сидел и оглядывал лабораторию с большими окнами, с химической плитой, со склянками, банками, порошками, жидкостями, тиглями, небольшим двигателем, ступками, проводами, штепселями, лампами, экранами -- своеобразную комнату химика-практика.
   Берендеев вышел из молельни с просветленным лицом. Косой луч солнца бросал свет в кабинет, и Клейсту показалось, что светлое сияние исходит от серебристых волос химика. Молча, сосредоточенно глядя на колбу, он подошел к столу, уселся в кресло и стал осторожно подогревать колбу. Маленький градусник показывал температуру. Пятьдесят, шестьдесят... Химик удалил колбу. Шестьдесят один... -- движения руки Берендеева стали очень осторожны. Ртуть едва заметно поднималась. Шестьдесят два... Берендеев мягко отвел руку. Мутная жидкость в колбе стала прекрасно-синего цвета, как самый тонкий раствор медного купороса. Берендеев чуть колыхнул ее. Жидкость стала опускаться ко дну и густеть, и из середины ее выявился небольшой прозрачный белый кристалл правильной формы параллелепипеда.
   Лицо у Берендеева сияло.
   --Благодарю Тебя, Господи Боже мой! -- вдохновенно воскликнул он. -- Благодарю Тебя, что явил мне, недостойному рабу Твоему, чудо милости Твоей... -- прошептал Берендеев.
   Он повернулся к Клейсту. Слезы были на глазах старого химика.
   --Божие чудо! -- сказала он и вынул кристалл. -- Возьмите. Попробуйте. Холоден, как лед, а вынут из теплой колбы! Не бойтесь, лизните. Без вкуса, а приятен. Это тот, кого я так страстно жду шестой год. Это водий! Мой сын!.. Господи! Господи! За что Ты взыскуешь меня Своими милостями! Степан Федорович, ну давайте теперь эту корзину с песком.
   Лаборант пододвинул к химику громадную корзину с совершенно сухим и мелким, как пыль, песком.
   --Это, -- сказал химик, -- песок пустыни Гоби. Он взял едва заметную крупинку кристалла и закопал ее в землю.
   Прошло несколько секунд. Песок потемнел пятном. Пятно стало делаться шире и охватило всю корзину. Песок стал влажен.
   --Вы понимаете, -- сказал торжественно Берендеев, -- мы будем сеять воду в пустыне... Этот кристалл -- это семена воды. Вы чувствуете, что мое открытие лучше и выше, чем открытие Бертольда Шварца. Это не смерть... а жизнь...
  

VIII