СВЯЩЕННАЯ МОНАРХИЯ И СЕКУЛЯРНОЕ ГОСУДАРСТВО

Протоиерей Михаил Азкул

СВЯЩЕННАЯ МОНАРХИЯ И СЕКУЛЯРНОЕ ГОСУДАРСТВО

I

Двадцатый век увидел конец священной Moнapxии. Несмотря на то, что некоторые народы все еще имеют монархов, но, за малым исключением, они царствуют, не управляя. На Западе ни один из них не претендует на правление «Божией милостью». И это несмотря на литургическую риторику их коронаций. Что же касается арабских шейхов или аятоллы Хомейни, положив Коран в основу своей жизни, законов и политики, трудно сказать, до какой степени они находятся под влиянием идеи «священной монархии»; одно несомненно, что эта последняя исчезла среди так называемых христианских народов. В любом случае, ни один монарх постправославного миpa, как Востока, так и Запада, не правил «Божией милостью», поскольку правое царство может быть основано лишь на правой вере. Еретическое же общество не может называться христианским обществом (societas christiana). Священная Русская Империя - последнее проявление Римской Империи, наследницы византийского Рима - была последним христианским обществом, а Николай II - последним христианским императором. Его мученическая смерть, по-видимому, положила конец «эре Константина», как бы ознаменовав собой Божий Промысел в отношении священных империй[1].

С исчезновением христианского Рима исчез тот, кто удерживал миpoвую революцию, построенную на атеизме, aнapxии и апостасии (2 Фес. 2, 3-8). Настоящая эпоха характеризуется секуляризацией (расцерковлением), более всего проявляющейся в принципах и политике современных демократических государств, где власть переходить от избирателей к избираемым. Их правители и бюрократы якобы не имеют иной заботы, кроме обеспечения материального земного счастья своих избирателей. И даже, если религия и имеет право на существование в этих «плюралистических обществах», то она не вдохновляет более ни нравственности, ни устремлений, ни решений. Пресловутое «отделение государства от Церкви» стало политической догмой лишь потому, что до того оно стало духовным фактом.

Секулярное государство может быть только атеистическим. В IV веке свят. Григорий Богослов отмечал, что существует три основных формы правления: монархия, правление одного, содержащая в себе веpy в одного Бога или, по крайней мере, в высшего Бога; полиархия или аристократия, правление меньшинства или лучших, связанное с политеизмом; и, наконец, власть большинства, которую свят. Григорий Богослов называет aнapxиeй (демократией), идущая рука об руку с атеизмом. Святой утверждает при этом, что православные почитают Moнapxию, поскольку она подражает единству Бога, в то время как полиархия предполагает рассеивание Его могущества, разделение Его сущности между несколькими богами. И, наконец, анархия, правление народа, богословски заключает в себе распыление Божией сущности, иными словами, власть оказывается настолько раздробленной, что при ней становится уже почти невозможным постичь само существование Бога (Thеol. Ora. III, 2). Постараемся правильно понять эти слова свят. Григория Богослова. Святитель не утверждает, что народы всегда делaют сознательный философский выбор, но из его слов скорее следует, что между богословием и политикой всегда имеется прямая связь.

Эта последняя особенно очевидно проявилась в том, что можно условно назвать «политическими христологией и богословием» христианского Рима, где монархия и империя подражали Боговоплощению. Подобно тому, как Иисус Христос есть одновременно Бог и человек, так и православное общество имеет два измерения: земное и небесное, соединенные между собою, как две природы Христа. При этом, Василевс (Basileus) или Царь, империя, император представляли собой как бы человеческую природу Христа, тогда как священство (sacerdotium) по аналогии знаменовало собой Его Божество. Трудясь вместе, они способствовали совершенствованию христианского общества, наподобие того, как Совершенный Богочеловек Христос совершает дело спасения миpa. Иначе говоря, Император заботился прежде всего о теле, священник же - о душе. Само собой разумеется, что подданные Императора и сам он были членами Церкви, потому что в действительности и сама Империя была Церковью.

Православные народы всегда жили при монархии - языческой, христианской, мусульманской или еретической. Было время, когда и Запад был православным и придерживался добрых «политических христологии и богословия». Удаляясь от правой веры, Запад увидел развитие теx политических форм, о которых говорил свят. Григорий. В то время как Европа была разделена на нисколько королевств, папство имело притязание заменить собою Римскую Империю, от которой оно отделилось. В дальнейшем религиозное единство латинскаго миpa было нарушено, как об этом свидетельствуют сочинения Майстера Экхарта, Николая Кузанскаго и Данте. С протестантской реформой XVI века, политическое и религиозное единство Запада окончательно распалось. Индивидуализму и релятивизму, распространенным протестантством, соответствовало пришествие толпы правителей, каждый из которых имел свое вероисповедание.

Царство и понятие нисходящей свыше власти - в том числе политического могущества, ниспосылаемого Богом царю для блага народа - окончательно исчезло на Западе с республиканством французской революции. С 1789 года символически, начинается полная и радикальная секуляризация западного миpa, где демократия, сопровождаемая своим неизбежным идеологическим следствием - атеизмом - становится политическим идеалом. С этих пор Бог навсегда исключается из миpa людей и, никем не оплакиваемый, медленно «умирает» посреди научного безумия XIX века, как об этом писал Ницше. С этого времени вселенная начинает «принадлежать» человеку и, согласно словам Огюста Конта, сам человек становится собственным «богом», а человечество - его религией.

II

Исторически слово «секуляризация» означает культурное предприятие Запада по «освобождению» человечества от сверхъестественного и трансцендентного. Тварь становится «хозяином» творения, ответственным за этот мир, свое единственное отечество. Отныне его вечный город - от миpa сего, он не тот, о котором говорить апостол Павел: «город; имеющий основание, которого художник и строитель - Бог» (Евр. 11, 10). И все мысли и дела людей имеют теперь лишь одну цель - счастье этой привременной жизни, счастье, которое устроит сам человек. В этом и заключается цель государства по Жан-Жаку Руссо. Индивидуумы, желая обеспечить себе взаимную поддержку, заключили «общественный договор», предоставляющий постоянные выгоды подписавшим его. Таким образом, получается, что государство и все его институции (включая религию) существуют лишь для того, чтобы наделить наибольшим счастьем возможно большее число людей. В противоположность христианскому обществу и государству, смысл существования которого заключается в ограничены зла и создании предпосылок для вечного спасения своих граждан, секулярное государство печется лишь об их земном счастье. Как утверждает Макиавелли, государство существует для человека, и поэтому для государства хороши все средства, ведущие к цели - осуществлению смысла его существования («цель оправдывает средства»)[2].

Исповедание «веры» в секулярное государство сформулировано в Декларации прав человека, этом страшном документе французской революции. Никакая иная современная политическая декларация не отторгла настолько западную цивилизацию от ее традиционного сверхъестественного миросозерцания, как это сдeлала Декларация прав человека. Русский философ Алексей Хомяков видел в Декларации полный отказ Запада от всего, что было в нем добраго и святого. Он говорил, что невозможно ожидать спасения Запада до тех пор, пока его судьба находится в руках честолюбивых социальных реформаторов, идеологов-атеистов и мечтательных утопистов. В то же самое время западные философы провозглашали рождение нового человека.

Девиз будущего Города Человека был также заимствован у французской революции: «свобода, равенство и братство». Впрочем, свобода, которую воспевают все революционеры, не освобождает человека от страстей. Французами философ-материалист Гельвеций, выражая новые идеи, утверждал, что хорошо направленные страсти являются движущей силой человеческого поведения. При этом «плохие» страсти есть лишь наша «теневая сторона». А Байрон утверждал, что страсти - это наш источник энергии, отваги, силы воображения. Он считал, что страсти побуждают нас стремиться к совершенству. Согласно новому образу мышления свобода намечает одновременно и возможность роста личности, и необходимые для этого юридические и социальные условия. Закон же существует лишь для того, чтобы устранять все, что становится препятствием на пути к намеченной земной цели человека.

Единственное ограничена этой свободы состоит в том, чтобы не стеснять свободу других. Свобода мыслится как всеобщая, без классовых привилегий, без различия пола, расы или религии. При этом каждый должен иметь возможность сам ковать свою судьбу, что исключает всякие правила поведения, моральный абсолют или любой, внушенный извне идеал и все, что может давать преимущества одному человеку в ущерб другому. Как мы уже сказали, секулярное государство провозглашает, своей единственной целью обеспечение всех равными правами, поскольку принцип жизни видится в amor sui: любви к самому ce6е. Иначе говоря, христианская доктрина относительно «Бога, плоти и диавола» устраняется и замещается «высшим сознанием» секуляризованного миpa.

В расцерковленном миpe человека постигает «судьба» Бога: жизнь духа исчезает из истории и культуры. Изгнание Бога сводит человечество к тому, что профессор Эрих Велгин назвал «братством равноправных автоматов». Всем свободу и равенство! Причем, оба эти понятия тесно связаны между собой, т. к. только «равные свободны». И, согласно новому определению, свобода и равенство предполагают единство всех и всеобщее братство. Люди - братья не потому, что имеют одних Отца и Мать - Бога и Церковь, но потому, что живут на одной земле, подчиняются одним и тем же естественным законам и следуют одной и той же судьбе.

Когда нецерковный человек говорит о «духовном возрождении», он думает прежде всего о формировали приспособленного индивидуума, культурного и довольного жизнью. Чтобы достичь этой цели, общество формирует законодателей и специалистов, своих жрецов и своих пророков. А эти создают условия, при которых мужчины и женщины имеют доступ к «жизни, свободе и возможности счастья». Это предполагает «воспитаниe», вдалбливание в голову безбожных знаний, которые подготавливают человека к жизни в этом мире. Безбожное, профанирующее общественное образование исходит из принципа, что у человека нет души и что его воспитание должно, прежде всего, привить ему умение приспосабливаться к превратностям этого материального миpa.

Принято считать, что успех подобной программы любого секуляризованного начинания обеспечивается прогрессом, который заменил собою Промысел Божий. Профессор Тювезон называет такой оптимизм магической верой, связанной с секулярной утопической мечтой[3]. «Утопия - подмена Царства Небесного, а прогресс - комбинация человеческого разума с космическим замыслом, якобы дающая человеку доступ к «вечному блаженству». На этом пути случаются, конечно, промедления, разочарования и страдания, но все это лишь необходимые очищение и приготовление, ведущие к будущему «золотому веку».