Государыня: Восприятие истории всегда персонифицировано

Глава Российского Императорского Дома Е.И.В. Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна благоволила дать интервью «Учительской газете». Публикуем полный текст.

- Ваше Императорское Высочество, приходилось ли Вам общаться с современными молодыми российскими гражданами о русской истории? Что больше всего Вас удивило и, может быть, расстроило? Что они абсолютно не знают?

- Во время почти каждого из моих визитов на Родину, за редчайшим исключением, я обязательно посещаю школы и высшие учебные заведения и общаюсь с молодыми соотечественниками. Я вижу их неподдельный интерес к истории своей страны. Под моим покровительством проходит конкурс «Живая связь времен», посвященный изучению прошлого России. Конечно, помимо этого проводится еще множество различных подобных юношеских конкурсов, о некоторых из которых мне приходят известия. На таких интеллектуальных состязаниях представляются очень интересные и оригинальные работы. Видно, что отношение к истории у многих молодых граждан России неформальное.

В то же время, я не стала бы идеализировать ситуацию. Обычно в конкурсах и обсуждениях принимают участие самые активные и подготовленные юноши и девушки. Но значительная часть молодежи не вовлечена в этот увлекательный процесс. Это происходит не потому, что молодые люди не интересуется жизнью предшествующих поколений в принципе, а потому, что нередко применяются неправильные методы преподавания. Поэтому у школьников и студентов не возникает понимания важности анализа опыта прошлого, они не чувствуют драматургии истории.

Вводимый повсеместно тестовый метод проверки знаний приводит к тому, что история с детства воспринимается не как могучее течение жизни людей, народов и всего человечества, не как процесс с внутренней логикой и причинно-следственной связью, а как механический набор имен, дат и названий географических объектов. Те, кто обладает хорошей памятью, могут запомнить огромное количество фактов. Но они не видят связи между ними, поэтому их знание становится мертвым, никчемным. Такое изучение истории лишает его главного смысла – понимания причин побед и поражений, воспитания любви к своему Отечеству, приобретения способности различать добро и зло и давать нравственную оценку событиям и явлениям.

- Как, по Вашему мнению, должна изучаться история государства Российского в современных школах? Что там изучается лишнего, и чего там заметно не хватает? Какие из фактов истории династии Романовых необходимо включить в программу изучения истории?

- Я сторонница традиционных методов преподавания и воспитания. Можно и обязательно нужно применять новые технологии, изобретаемые и стремительно совершенствуемые. Но нельзя разрушать структуру взаимоотношений учащихся и преподавателей. Тестирование имеет право на существование, но только как второстепенный, промежуточный механистический способ проверки знания фактов. В изучении любого, особенно гуманитарного предмета очень важно живое общение. Не воспроизведение механически заученных ответов, а способность понять внутреннюю логику явления, символизм поступков, дух той или иной эпохи, умение вести диалог, отстаивать и аргументировать свои взгляды.

Трудно сказать, что в истории следует признать избыточным, а что недостаточным. С одной стороны, вроде бы, ничего лишнего в истории нет. Иногда одна соринка способна вывести из строя огромный хитроумный механизм, или маленький микроб – убить большой и сложный организм. Какой-то абсолютно, на первый взгляд, частный эпизод становится катализатором или причиной весьма значительных процессов и явлений. Например, если бы простой человек Иван Сусанин оказался предателем или просто испугался мучительной смерти и проявил малодушие, то поляки могли найти и убить Михаила Романова. Тогда Смута, скорее всего, продолжилась бы еще на неопределенное время, и, во всяком случае, не было бы 300-летней эпохи царствования нашей династии. Не было бы Петра Великого и Екатерины Великой, Александра II Освободителя… То есть, вся история России была бы иной. Не можем сказать, лучше или хуже, но – иной.

Если мы будем игнорировать подобные «мелочи», то не поймем хода истории.

С другой стороны, учебник не может вместить в себя все знание истории. Иначе он станет громоздким, чересчур сложным, трудным для освоения. В него, все-таки, должны входить самые важные факты, которые необходимо знать всем – не только историкам, но любому гражданину своей страны. Если будет создан такой стержень, дальше вокруг него легче нарастить дополнительное знание в соответствии с потребностями каждого с помощью дополнительной литературы, исторических источников, документальных фильмов, интернет-ресурсов. У профессиональных историков больше и системнее, у представителей других специальностей – по мере надобности и в соответствии с их индивидуальными запросами.

В целом, канон учебника существует, и набор сведений, необходимых для понимания прошлого, сформирован. Нужно только стремиться сделать изложение на хорошем доступном языке, проиллюстрировать его, дополнить запоминающимися словесными и наглядными образами.

По поводу роли династии Романовых могу сказать следующее. До революции 1917 года имел место «перекос», когда главные свершения было принято связывать с именами монархов и великих людей. После революции появилась другая крайность. Сначала, вплоть до 1935 года, историю вообще не преподавали, как ненужную, классово чуждую науку, мешающую строительству нового общества. А когда начали вновь преподавать, то пытались создать впечатление, что если в прошлом и было что-то хорошее, то это, в основном, было сделано вопреки деятельности государей, которые только и думали, как бы посильнее испортить жизнь своему народу.

Ни тот, ни другой подход нельзя назвать объективным. Безусловно, историю творит народ, большинство которого составляют самые простые люди. Их труды, воля, терпение, мужество, любовь заслуживают памяти, изучения и самого глубокого уважения и восхищения. Но неверно отделять от понятия «народ» и его элиту – монархов, военачальников, государственных мужей, духовенство, промышленников и предпринимателей. Элита бывает эгоистичной и иногда злоупотребляет своим положением. Как родители и старшие братья и сестры в семье или начальники в любых коллективах. Но без элиты, без знаковых фигур народ теряет целостность, превращается в аморфное «население» и становится уязвимым и слабым.

Кроме того, само восприятие истории всегда персонифицировано. Обезличенное событие плохо запоминается, его описание становится скучным.

Противопоставлять государей и народ, это все равно, что противопоставлять голову телу или отца остальной семье. Бывает, в голове рождаются неразумные мысли, или отец в семье ведет себя неправильно. Но если отсечь голову, то тело гибнет. И семья без отца не является полноценной.

Поэтому правильным и взвешенным я считаю такое изложение истории, когда показываются общие закономерности исторического процесса, подчеркивается зависимость хода и формы воплощения событий от воли и действий большинства народа и при этом не забывается роль тех людей, которые в свое время были вождями, символами и ориентирами для соотечественников.

И когда речь идет о конкретных персоналиях, желательно показывать их не просто бездушными вершителями судеб, а живыми людьми, с их чувствами, возвышенными стремлениями, переживаниями, остроумием, привычками, слабостями. Чем человечнее будет образ, тем он интереснее, и тем интереснее все, что связано с его эпохой.

- В свете последних событий, чем могла бы помочь история государства Российского в решении межнациональных и межконфессиональных конфликтов? Как, на Ваш взгляд, Романовы решили бы проблемы такого характера?

- Российская империя, окончательно сформировавшаяся в эпоху царствования нашего Дома, была не колониальной, а классической империей. Она строилась не на порабощении и угнетении, а на интеграции и сотрудничестве. Ее главным лозунгом было «Единство в многообразии». На ее территории уживались самые разные народы с самобытными культурами, и всем находилось место. В ее состав входило Великое Княжество Финляндское с типично западным законодательством, и Бухарский эмират, живший по законам шариата и адата, управляемый собственным государем.

Конечно, имели место и ошибки в национальной политике, элементы насильственной русификации, далеко не всегда оправданные. Но это были именно отступления от идеи Империи, попытки «простых решений», которые, на самом деле, потом порождают гораздо более сложные проблемы. Понятно, что чиновникам всегда легче управлять с помощью единых методов и установок, чем искать компромиссы и выстраивать систему взаимоотношений, в каждом случае исходя из местных особенностей. Но невозможно насильственно изменить природу людей, невозможно навязать им то, что в корне противоречит их генетическому коду, исторической судьбе и менталитету.

Нельзя не признать, что в Российской империи эта данность, в главном, учитывалась, и национальная политика была чрезвычайно гибкой. Поэтому, за исключением явно ассоциированных территорий Царства Польского и Великого Княжества Финляндского, все-таки, так и оставшихся чужеродными, в дореволюционной России нигде не имели силу сепаратистские движения. Многие народы входили в Империю добровольно, даже сами просили их принять. Некоторые на первых порах сопротивлялись. Но независимо от обстоятельств присоединения, все эти народы становились членами единой всероссийской семьи, быстро интегрировались и оказывались примером верности общей империи.

Революция 1917 года разрушила Российскую империю. СССР, конечно, был принципиально новым государственным образованием, хотя и включал в себя большинство территорий бывшей империи. Идеология правившего в нем режима в национальном вопросе эволюционировала от крайних форм космополитизма и нарочитого пренебрежения национальными особенностями к специфически понимаемому патриотизму.

Парадоксальность понимания патриотизма в тот период заключалась в том, что он оставался нерасторжимо связан с коммунистической партийной идеологией, по-прежнему базировавшейся на марксистском космополитизме и интернационализме. Нужно было любить не просто Родину, а «социалистическую Родину». Неприятие коммунистической идеологии трактовалось как отсутствие патриотизма. Таким образом, в категорию «плохих патриотов», а то и вовсе «врагов народа» попадали все верующие, несогласные с агрессивным атеизмом режима, многие сторонники сохранения национальных традиций, заносившиеся в разряд «буржуазных националистов». А ведь вера и традиции – неотъемлемая часть подлинного патриотизма.

Режим всерьез думал, что ему удастся заставить людей любить Родину только так, как учит и велит Коммунистическая партия. Но любви по принуждению, тем более, согласно партийным директивам не бывает.

Подобная ситуация породила целый комплекс противоречий: внутренний протест против «официального патриотизма», рост национализма и усиление сепаратистских тенденций в союзных республиках, созданных по национальному признаку. Причем сепаратизм рос не только в антикоммунистическом подполье, но в республиканских коммунистических партиях. Когда СССР начал погружаться в кризис, и центральная власть ослабела и утратила уверенность в себе, ключевую роль в дезинтеграции, в большинстве случаев, сыграли не какие-то диссиденты, не имевшие особенного влияния, а именно местные партийные руководители.