Соха и бомба

Вы знаете, что мы получили в наследство от старого времени отсталую технически и полунищую, разорённую страну. Разорённая четырьмя годами империалистической войны, повторно разорённая тремя годами гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонувшими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств — вот какую страну получили мы в наследство от прошлого. Задача состояла в том, чтобы эту страну перевести с рельс Средневековья и темноты на рельсы современной индустрии и машинизированного сельского хозяйства,

— рассуждал Сталин перед выпускниками военных академий Красной армии 5 мая 1935 года.

В первоначальной стенограмме его выступления всё было сформулировано ещё грубее:

Мы страну из состояния голода, страну громадную с маленькими очагами промышленности, полудикую, мелкокрестьянскую, полусредневековую страну, мы эту страну вывели и поставили на новые рельсы.

Необходимость объявить одну из высокоразвитых стран мира «полудикой» и «полусредневековой» не была случайностью. Дело в том, что большевистские методы управления Россией годились в одном и только в одном случае, если бы они использовались для управления абсолютно отсталой, дикой страной, Белым Конго, не имевшей в принципе никаких шансов для того, чтобы эволюционным путём, без насилия и террора преодолеть эту отсталость. Тогда для того, чтобы завести грамотность, промышленность, культуру, науку, и в самом деле можно было позволять себе делать с туземцами что хочешь: бить, расстреливать, сгонять в лагеря и шарашки. Собственно, и по сей день при апологетике сталинизма главный аргумент звучит так: «Страна отстала от передовых государств, нас бы уничтожили, поэтому расстрелы были оправданы во имя индустриального рывка».

Для высокоразвитой индустриальной страны, созданной Александром III и Николаем II, такие методы не только не годились, но были контрпродуктивны, лишь тормозили развитие. Русская индустриализация проводилась при помощи высокотехнологичных рывков: внедрения новейших машин, наиболее совершенных технологий, как вышеупомянутая электроплавка стали. Прорыв достигался за счёт мобилизации капитала — как внутреннего, так и иностранного, прежде всего французского (и это, напомню, было не колонизацией, а, напротив, деколонизацией, освобождением от зависимости от Германии).

Большевики покончили с капиталистами, а значит, и с капиталом. Единственным способом достичь промышленного прорыва остался дешёвый принудительный или по заниженной цене труд. Снижение потребленияе, снижение зарплат и цены труда, снижение издержек. Так возникла знаменитая сталинская модель индустриализации, пришедшая на место царской: принудительный труд в деревне, принудительный труд в городе, принудительный труд в лагере.

Экспериментальным путём было доказано, что возможно основать индустриальную экономику на рабском труде. Правда иногда капитал всё же требовался — занять его у ограбленных в 1917 году было нельзя, его можно было достичь только за счёт экспорта, и тогда, как выше было указано, советская власть продемонстрировала, что такое настоящий голодный экспорт, уморив миллионы человек ради расплаты с американским конструкторским бюро Альберта Кана, которое проектировало большинство советских промышленных объектов.

Однако даже после этого базу, ту основу, которую использовала советская индустрия, составляли предприятия александровского и николаевского времени, построенные тогда дороги, собранные локомотивы и корабли, основным оружием была царская трёхлинейка, а на страже морских баз стояли царские линкоры. Весь барабанный энтузиазм о новой жизни делался полностью на созданном «царизмом» фундаменте.

Императоры Александр III и Николай II сделали выбор в пользу промышленного переворота в России, в пользу вывода страны в индустриальные лидеры мира. Это был осознанный и трудный выбор, который требовал порвать с инерцией тогдашнего «народнического» антииндустриального консенсуса.

И этот выбор был сделан Александром III и поддержан и продолжен его сыном.

Александр III сознавал, что Россия может сделаться великой лишь тогда, когда она будет страною не только земледельческой, но и страной промышленною, что страна без сильной обрабатывающей промышленности не может быть великой… Он твёрдо настаивал на введении протекционистской системы, благодаря которой Россия ныне обладает уже значительно развитой промышленностью, и недалеко то время, когда Россия будет одною из величайших промышленных стран,

— писал С. Ю. Витте.

Сергей Юльевич Витте. Фото: Globallookpress

Современные авторы умеренно либерального направления, как М. А. Давыдов, автор впечатляющей монографии «Двадцать лет до великой войны. Российская модернизация Витте-Столыпина», признают, что промышленный рывок дореволюционной России был впечатляющим, опровергают многие застарелые мифы о российской отсталости. Но в то же время упорно хотят окрестить эту индустриализацию «по министрам». Невозможно отрицать громадный вклад С. Ю. Витте (при всей неоднозначности его фигуры) и П. А. Столыпина (безусловно, национального героя). Но всё-таки, как только царский фактор выносится за скобки, концы перестают сходиться с концами. И Давыдов говорит о «не лишённой элементов мистики истории возвышения Витте» и о «чуде Витте», хотя этим чудом, как и чудом Столыпина, была на деле воля самодержцев, твёрдо решивших, что Россия должна быть в числе передовых индустриальных держав мира.

Большевизм фактически похитил у «царизма» его повестку, присвоив себе и индустриальные достижения, и индустриальную философию, которой якобы «полусредневековые» самодержцы не понимали и не развивали. Паразитируя до середины ХХ века исключительно на царских индустриальных достижениях и артефактах, сравнимых с которыми создать просто не могли, они в то же время упражнялись в инвективах по адресу «отсталого» царизма.

Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой,

— гласило приписываемое Черчиллю популярное изречение. На деле это искажённая цитата из статьи троцкиста Исаака Дойчера:

Сталин принял Россию с деревянными плугами, а оставил оснащённой ядерными реакторами.

Как и всюду в красной пропаганде, ложь.

На деле это Александр III принял Россию с сохой. Николай II вынужденно покинул её с бомбами, которые несли врагу тяжёлые бомбардировщики Игоря Сикорского «Илья Муромец». Модель ИМ-Е-1 нёс уже полторы тонны бомб. Не будь история русской монархии и индустриальное развитие России насильственно прерваны в 1917 году, бомба, несомая «летающими крепостями» Сикорского, к 1945 году точно так же стала бы атомной. Только на пути к этой цели не было бы 12 миллионов жертв Гражданской войны, 13 миллионов жертв трёх волн голода, трёх миллионов прямых жертв раскулачивания и репрессий, не говоря уже о 27 миллионах жертв войны. Вряд ли какая атомная бомбардировка принесла бы нашему отечеству столь огромные потери, которые политика последних русских царей стремилась предотвратить.