В Москве состоялась конференция «Москва – Третий Рим»

В рамках выставки-форума «Православная Русь. Моя история. Рюриковичи» состоялась историческая конференция «Москва – Третий Рим».

Как сообщает портал «Православие и мир», на мероприятии обсуждались исторические предпосылки возникновения идеи Московского Царства как преемника Византии и концепции Третьего Рима в Российской Империи, а также современные научные подходы к изучению данной проблематики.

Открыл конференцию ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре архимандрит Тихон (Шевкунов). Он поблагодарил всех собравшихся за интерес, проявленный к конференции, а также к форуму.

Ведущий конференции учредитель Фонда Святителя Василия Великого Константин Малофеев отметил важность, уже ставшего традиционным совмещения проведения выставки с исторической конференцией «В прошлом году это была конференция «Триумф и крушение империи: уроки истории», в этом году темой конференции стала известная философская концепция «Москва – Третий Рим», отметил он. Затем был заслушан ряд докладов.

Д.и.н, президент Фонда Исторической Перспективы Наталья Нарочницкая осветила тему «Москва – Третий Рим» –  отражение в русской общественной мысли. Мифы и толкования».

Она отметила тенденцию современного Запада намеренно использовать концепцию «Москва –  Третий Рим» в качестве идейных основ русского империализма, в то время как идея «всемирной империи» принадлежала не светскому, политическому, но религиозному мировоззрению и отражала искание спасения:

«Осмысление религиозного содержания власти как служения и ревности о вере, а не только о владении, бывшее в прежние времена лишь достоянием отдельных выдающихся государственных деятелей (например, Андрея Боголюбского), в годы монгольского ига получило окончательное толкование. Русский народ как писал А. Карташев «по контрасту с азиатской тьмой навалившегося на него татарского ига, сначала языческого, а потом мусульманского (XIII-XV века) сразу же осознал себя носителем света Христовой веры, защитником ее от неверных, а свою землю почувствовал как «святую Русь, исторически почувствовал себя совершеннолетним, духовно вырос в великую нацию». Так что развитие московского царства до империи неразрывно связано с понятием служения, прежде всего.

Миф о «филофействе» как программе «русского и советского империализма» до сих пор отражает плакатное представление о России в либерально-западнической литературе. К.С. Гаджиев в объемной книге, претендующей на современный масштабный обзор политико-государственных учений, повторяет ходульное клише, будто бы учение «Москва – Третий Рим» послужило основой территориального формирования Российской империи.

Этот штамп отражает невежество безрелигиозного историзма в отношении равно принадлежащего как восточному, так и западному христианству учения о Риме, о Царстве – одного из глубочайших толкований сопряжения вселенской духовной истории и истории земной, которое не разделяет Восток и Запад христианской ойкумены, но подтверждает их единство именно в христианской истории.

В старину идея и весь комплекс понятий о «всемирной империи» принадлежали не светскому, политическому, но религиозному мировоззрению и отражали искание Спасения. Первые сочинения и интерпретация видений пророка Даниила и его толкований сна царя Навуходоносора о четырех царствах, последнее из которых – царство антихриста, первые зачатки учения о Риме как царстве Христианской Истины пронизаны не идеей мирового господства или торжества, или превосходства, а спасения и относятся к разряду эсхатологической литературы.

А. Карташев объясняет, как в эсхатологическом сознании христиан «Римская империя становится рамой, сосудом, броней и оболочкой вечного царства Христова и потому сама приобретает некоторое символическое подобие этой вечности в истории».

Рим стал аллегорией мистического центра, оплота всемирно-исторической борьбы добра и зла, от выстаивания которого зависит конец мира. Римом именовано в болгарских хрониках Тырново, Римом называл Кретьен де Труа Францию, Римом и императорским градом стал в устах Тирсо де Молины Толедо.

Перу Н. В. Синицыной принадлежит самое фундаментальное исследование учения о Третьем Риме и его месте в осознании мистической и исторической роли православной государственности. Автор отмечает, что литературное мастерство ученого монаха, выразившееся не только в остроумной концептуальной находке, но также в лаконизме и афористичности способа выражения, сослужило ему плохую службу, сделалось формулой с произвольно трактуемым содержанием, порождая разные, неправомерно расширительные толкования, своего рода идеологические медитации.

Публицистика заново возвращается к образу Третьего Рима, вкладывая в него имперское или мессианистическое, универсалистское или этноцентрическое, панегирическое или минорное содержание. Когда же мы обращаемся к истокам, надо просто понять, что «средневековое мышление и сама историческая реальность были принципиально иными».

Далее Наталья Нарочницкая отметила, что доктрина о Третьем Риме, озвученная в начале XVI века монахом псковского Спасо-Елеазаровского монастыря Филофеем, никогда не имела подтекста мирового господства и вообще не может трактоваться как призыв к господству над какой-то территорией:

«В доктрине о Третьем Риме, которая умещается в 10-15 строках, нет ни слова о мировой гегемонии или морального поощрения к территориальному расширению Москвы. Более того, в тексте отсутствует сама формула «Москва – Третий Рим».

Что касается русской концепции Третьего Рима, впервые сформулированной в 1523-1524 годах в сочинениях эпистолярного жанра, то она была изложена в официальном документе 1589 года в Уложенной грамоте Московского освященного собора с участием константинопольского патриарха Иеремии и греческого духовенства, когда учреждался Московский патриархат.

Там «Третьим Римом» именовалась даже не Москва, а «Великая Россия» в целом – царство. Это свидетельствует о связи концепции с событиями церковной истории, о неразделимости судеб «священства» и «царства», о чисто религиозном осмыслении этой парадигмы.

Западная историография, познакомившаяся с самой концепцией в русской публицистике XIX века, начинает после Русско-турецкой войны 1877-1878 годов утверждать, что уже после крушения Византии Россия претендует на её роль и господство на её территории.

Однако для средневековых мыслителей сводить концепцию Рима к Византии было бы опасным и двусмысленным, означало бы повторить её печальную судьбу. Сам Филофей вызывает призрак не только Второго, но Первого Рима, а не удовлетворяется идеями митрополита Зосимы, назвавшего Москву «новым градом Константина». Тем самым явно расширяются и углубляются историческая и духовная ретроспектива и перспектива, национальное сознание не замыкается в образе византиноцентризма и вовлекает в свою парадигму европейское и восточно-средиземноморское географическое и христианское временное пространство.

Единственная гордыня Филофея – это праведность его веры, однако такое чувство свойственно любой твердой системе ценностей: одиозной она становится лишь тогда, когда сопровождается проповедью насильственного распространения и высокомерного подчинения себе других. Но этого у Филофея вообще нет, в то время как на Западе идея Рима уже за несколько веков до этого обосновывала недвусмысленно стремление к географически всемирной империи. Наоборот, словно предвидя будущие обвинения в «империализме», старец предостерегает князя от соблазнов земной славы и стяжаний.

Наконец, нужно привести еще одно весьма убедительное доказательство абсолютного отсутствия в учении Филофея какой-либо прокламации государственной идеологии. В одном из немногих признаваемых исследователями версий послания несколько строк о Третьем Риме являются лишь частью текста, озаглавленного «Послание великому князю Василию, в нем же об исправлении крестного знамения и о содомском блуде».

Целью обращения был не призыв к мировому господству, а к устроению внутрицерковных дел и поддержанию христианской нравственности. Тирада о Риме приведена лишь в конце только для того, чтобы сказать: «Сего ради подобает тебе, о царю, содержати царство твое со страхом Божиим».

Многие сегодняшние авторы, неофиты-«фундаменталисты», из противоположных побуждений, исходя из установившегося необоснованного мнения о широком распространении на Руси этого пророчества, славят это учение как «чеканную формулу», как доктрину-прокламацию, якобы ставшую реальной концепцией государственного строительства, осознанно реализуемой царями. На деле и этого не было по простой причине, что послание –  это практически до XIX века было неизвестно и нет никаких свидетельств о том, что русские цари знали о нем или как-то откликались на него.

Имя Филофея стало известным широкому кругу историков, мыслителей в 1846 году в I томе «Дополнений к Актам Историческим», где напечатано послание Филофея к дьяку Мунехину-Мисюрю, остальные его писания стали появляться в конце 50-х и в 60-х годах XIX столетия в «Православном собеседнике».

Негативное отношение Запада к России по мнению Натальи Нарочницкой вызвано ревностью – Европа не смогла пережить могущества Руси:

«После завоевания и гибели Константинополя турки черной тучей нависли над Европой. Тогда даже возникла идея нового крестового похода. Тогда же произошло и расширение Московии, которое у Западной Европы побуждало некое ревнивое отношение. После монгольского нашествия Русь настолько быстро расширилась и стала могучей, что в Европе не могли это пережить. Именно с тех пор и начинается поношение России как агрессора.

Явление огромного значения, изменившее все международное положение в Европе, представлял рост могущества России в XVII-XVIII веках. Россия превратилась к этому времени в огромную империю, простиравшуюся от Балтийского моря до Тихого океана,

К. Маркс, не жаловавший Россию, писал: «Изумленная Европа, в начале правления Ивана едва знавшая о существовании Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была ошеломлена внезапным появлением на ее восточных границах огромной империи, и сам султан Баязид, перед которым Европа трепетала, впервые услышал высокомерную речь Московита…»

И новый виток непростых отношений, который сегодня существует между Россией и Западом вызван по мнению Натальи Нарочницкой тем, что, «мы становимся более сильными духовно, более самостоятельными, мы изумляем мир своей самостоятельностью в выборе пути. Несмотря на то, что Запад построил свой рай на земле, он так и не освободился от страха неуверенности перед самостоятельностью и силой России. И как говорил Пушкин: «Европа в отношении России столь невежественна как и неблагодарна».

Д.и.н., академик РАН, декан исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Сергей Карпов сделал доклад на тему «Идея Империи: от Византии к Руси», в котором отметил, что слово «империя» сегодня часто профанируется:

«Где и когда был сформулирован концепт империи? Ответ очевиден – это было сделано Римской империей и прямым продолжением её – Византией. Именно там во времена Юстиниана были заложены основные принципы понимания того что есть империя.