Русская Монархия. Свет угасшей звезды…

Призвание на царство в 1613 году законных наследственных преемников угасшего Дома Рюриковичей в лице Михаила Феодоровича Романова и его потомков «в роды и роды» стало вершиной всенародной борьбы за свободу и символом победы над Смутой.

Отстранение Романовых от власти в 1917 году, напротив, проложило путь к хаосу, а затем к братоубийству, богоборчеству, тоталитаризму и репрессиям. Неудивительно, что и сами революционеры всех мастей, и их идейные наследники в наше время вкладывают колоссальные силы и средства в дискредитацию Императорского Дома.

Сразу оговорюсь, что ни сама Императорская семья, ни верные ей люди не считают историю династии Романовых какой-то «священной коровой», о которой можно повествовать только в елейном и сусальном стиле. Глава Российского Императорского Дома Великая Княгиня Мария Владимировна постоянно говорит, что наряду с заслугами и достижениями у Романовых было много ошибок и грехов, и им есть в чем каяться. Ни один нормальный монархист не станет возражать против честного критического разбора каких бы то ни было деяний Государей.

Но одно дело — честная критика, пусть и достаточно жесткая, а другое — безсовестная клевета в стиле главного принципа геббельсовской пропаганды: «Чем нелепее и чудовищнее ложь, тем легче в нее поверят».

Первоочередными мишенями для подобного рода пропаганды являются святой Император Николай II и, естественно, все Главы Дома Романовых в изгнании, начиная с Государя Кирилла Владимировича.

О Царе-Мученике в свое время был создан миф как о кровавом и, одновременно, слабом и безвольном правителе, находившемся под каблуком у своей супруги и бывшем марионеткой в руках Григория Распутина и прочих «темных сил».

Противоречивость, мягко говоря, этого образа ничуть не смущала мифотворцев. Именно так: и кровавый, и слабый. И народ мучил и терзал ради господства эксплуататоров, и потом верховную власть этим эксплуататорам «как эскадрон сдал».

Правда, думающие люди не удовлетворялись такими констатациями, начинали размышлять и даже в потоке лжи находили крупицы правды, которые показывали Государя совсем иным человеком — глубоко верующим, любящим Родину, страдающим, самоотверженным. А если и ошибающимся в чем-то или в ком-то, то не из-за жестокости, безволия, лукавства или равнодушия, а чаще всего в силу врожденного благородства. Многое для реабилитации образа святого Царя Николая II в общественном сознании сделал прекрасный русский писатель Владимир Солоухин.

Канонизация святых Царственных Мучеников Русской Зарубежной Церковью в 1981 году, а затем их общецерковное прославление на Архиерейском Соборе 2000 года в чине Страстотерпцев для многих стали «моментом Истины», избавили от последних сомнений.

Но ныне опять зазвучали злобные голоса, и некоторые хулители в своей ненависти стремятся превзойти даже большевицких агитаторов. Кроме того, расцветает пышным цветом и такая тенденция — поносить Николая II с внешне консервативных позиций. Дескать, он слабак и преступник, главный виновник революции, бросил народ на произвол судьбы. А нужно было держать власть железной рукой и все утопить в крови.

Но Николай II тогда перестал бы быть Николаем II, а стал бы, условно говоря, Лениным, Троцким, Сталиным… А он не мог ими стать по определению, по природе.

Чтобы было понятнее: при Императорах казнили открытых врагов государства, взявших в руки оружие, подвергали репрессиям радикальных инакомыслящих. Однако ни один Император ни при каких обстоятельствах не мог ни сам отдать приказ, ни даже просто допустить, чтобы, например, за вину Александра Ульянова расстреляли всю семью Ульяновых, включая женщин, детей и прислугу. Видимо, с точки зрения «правых» критиков Николая II, он должен был действовать подобными методами, и проблема революции была бы решена. Поверьте — не была бы!

Это, хочется надеяться, понятно большинству. Верующим людям точно должно быть понятно.

Но для тех, кто почитает Императора Николая II как святого или хотя бы с уважением относится к его памяти, заготовлен еще один разветвленный миф. Этот миф призван направить почитание святых Царственных Страстотерпцев по пути «украшательства гробов». В рамках такого мифотворчества Николай II и его семья — это некие безплотные существа, безгрешные и безошибочные, а вокруг них отвратительные выродившиеся родственники, все как один не понимающие их ни в чем и только норовящие им навредить. Поэтому якобы в лице святых Царственных Страстотерпцев Дом Романовых просиял в последний раз, а после их убийства с династией покончено раз и навсегда.

То есть здесь наблюдается типичное «украшательство гробов» при остервенелых попытках умерщвления подлинной идеи Православной Монархии и добивания институции, эту идею воплощающей.

Для мифотворцев такого направления сугубо ненавистной является живая старшая линия Дома Романовых, унаследовавшая по закону права и обязанности хранителей исторической преемственности.

Он поднял упавшее знамя…

Я не стану разбирать все выдумки, а остановлюсь лишь на пресловутом «красном банте» Великого Князя Кирилла Владимировича — первого Главы Дома Романовых в изгнании.

Сначала исторические факты. На момент революции Кирилл Владимирович в чине контр-адмирала командовал Гвардейским Экипажем, то есть элитной морской частью. Когда после отъезда Николая II в Ставку начались волнения в Петрограде, Кирилл Владимирович, находившийся в городе, сперва предпринимал шаги, чтобы их прекратить силовым путем. Он встречался с Петроградским градоначальником А.П. Балком, военным министром генералом М.А. Беляевым, командующим Петроградским военным округом генералом С.С. Хабаловым, убеждал их действовать активно, предлагал использовать Гвардейский Экипаж, еще сохранявший готовность подчиняться приказам. Но впавшие в растерянность руководители оказались неспособными к совместным действиям, уклонялись от ответов, ссылались на какие-то формальные причины.

Восстание тем временем разрасталось, к нему начали присоединяться солдаты, ожидавшие отправки на фронт. В то же время образовавшийся «Временный комитет членов Государственной Думы» провозгласил своей целью «водворение порядка в столице» и «сношение с лицами и учреждениями». 28 февраля Комитет выпустил воззвание, в котором говорилось о «незыблемости монархического начала» и приглашались «командиры воинских частей для получения приказаний о поддержании порядка».

Все знали, что в думском Комитете в основном оппозиционеры. Но в то же время этот Комитет на тот момент являлся единственным действующим учреждением, имеющим хоть какой-то статус (заседания IV Думы были приостановлены до апреля, но распущена она не была и продолжала оставаться законным государственным учреждением). Исходя из реально сложившейся ситуации, Кирилл Владимирович принял решение попытаться достичь умиротворения не способом прямого подавления безпорядков (невозможность которого стала очевидной), а путем компромисса и частичных уступок умеренной оппозиции.

Великий Князь Кирилл Владимирович вместе с дядей Великим Князем Павлом Александровичем при участии юриста и адвоката Н.И. Иванова составили проект Манифеста, который они собирались предложить на подписание Императору Николаю II по его прибытии в Петроград. Проект также получил одобрение родного брата Государя Великого Князя Михаила Александровича. В этом документе шла речь о предоставлении Государственной Думе права сформировать Временный кабинет для созыва Законодательного Собрания, которому предстояло совместно с Императором разработать проект новых Основных Законов Российской Империи.

Из переписки Кирилла Владимировича и Павла Александровича явствует, что все, что они делали, имело целью «всячески, всеми способами сохранить Ники (то есть Николая II) на престоле».

Исходя из этого плана, Кирилл Владимирович 1 марта привел Гвардейский Экипаж в Таврический дворец, где заседал Комитет членов Государственной Думы, и затем призвал командиров воинских частей последовать его примеру. Он надеялся, что таким образом удастся прекратить анархию и можно будет поддерживать порядок в столице до прибытия Государя.

Сейчас мы знаем, что думцы совместно с изменившими присяге генералами изначально готовили государственный переворот, «смену шофера на ходу». Изолировав Императора, они добились его отречения. Но 1 марта Кирилл Владимирович и Павел Александрович этого знать не могли. Как писал уже 2 марта Павел Кириллу: «Если Ники подпишет манифест, нами утвержденный, о конституции, то ведь этим исчерпываются все требования народа и Временного правительства». То есть в Комитете членов Думы они видели не заговорщиков, а конструктивных оппонентов, с которыми можно вести честный диалог.

Зная все эти факты, становится совершенно ясно: Кирилла Владимировича и Павла Александровича можно упрекать в наивности и политической недальновидности, можно фантазировать на тему, как они должны были «броситься на амбразуру» и погибнуть вдвоем или поодиночке, можно разбирать те или иные их действительные тактические ошибки и даже укорять в том, что они допускали мысль об ограничении царской власти. Но обвинять их в предательстве, в измене присяге вопиющим образом несправедливо. Исходя из своего понимания обстановки, они честно принимали меры для сохранения монархии как государственного строя и Императора Николая II на престоле как законного Государя.

Когда до Петрограда дошла весть об отречении, для многих современников, не знавших подробностей плана Великих Князей, не имевших возможности ознакомиться с проектом Манифеста и их перепиской, приход Кирилла Владимировича в Таврический дворец действительно мог показаться поддержкой революции. Но заметьте, даже тогда ни в прессе, ни в дневниковых записях, хоть хвалебных, хоть осуждающих, нет никакого «красного банта». Констатируется факт прихода Гвардейского Экипажа в Думу. В газетах приводятся в пересказе слова Кирилла Владимировича, обращенные к М.В. Родзянко, в которых нет ничего революционного. Учитывая, что после встречи с председателем Государственной Думы Великий Князь провел некоторое время в комнате журналистов, аккредитованных в Таврическом дворце, если бы на его мундире был красный бант и если бы он и вправду поддерживал переворот, то это, вне всякого сомнения, было бы красочно расписано во всех подробностях и немедленно растиражировано в тот же день.

Но вплоть до того момента, когда стало известно, что Кирилл Владимирович не погиб в революционном смерче и, будучи старшим из выживших Романовых, готов к активной деятельности, особого внимания эпизод 1 марта не привлекал. Если Кирилла и вспоминали, то, скорее, в связи с его попытками «задушить революцию». Об этом, например, писал поэт А.А. Блок в книге «Последние дни Старого Режима».

Однако как только выяснилось, что Кирилл Владимирович жив, что он ясно понимает свой долг, что не намерен становиться чьей-либо марионеткой, что у него есть своя позиция — против него ополчились самые разношерстные силы. Это были и революционеры, которых не устраивала сама по себе монархия и все, что с ней связано, и многие люди, считавшие себя монархистами, но не понимавшие главного принципа монархии — служения. И для тех, и для других наличие живого законного Государя представлялось, по меньшей мере, неудобством. И они приступили к его дискредитации.