О монархии и демократии с позиции православия

С принятием христианства все изменилось. Монархия осталась, но сам монарх стал христианином. Сохранился принцип передачи власти по наследству, но иным сделалась его трактовка. Монарх не считался святым, святым считался его престол, то есть некий статус, им занимаемый. Конечно, монарх мог достичь святости ввиду каких-либо личных усилий, но самого факта рождения для этого было недостаточно. Зато этот факт указывал на то, что законный правитель занимает свое законное место.

Православие отводит огромную роль свободе человеческой воли. И, тем не менее, волю Бога она ставит превыше человеческой. И если общество желает признать этот очевидный для верующего факт, то оно и свое собственное устройство поставит в соответствии с этим фактом. Иными словами судьба власти должна решаться не самими людьми, но Богом.

Понятно, что для этого должен быть некий способ выявления воли Бога. Таким способом могло бы стать чудесное знамение, но оно делало бы волю Бога слишком очевидной. Здесь исчез бы фактор веры, свобода воли стала бы фикцией. Зачем что-то выбирать, если мощь Бога совершенно бесспорна? Всевышний вообще мог бы явиться в своей силе и славе всем людям, что убедило бы мгновенно. Но Ему все-таки нужно некое волевое усилие, некая вера, которая не мыслима без некоего сомнения. Преодоление этого сомнения и есть акт веры.

Поэтому способом выявления воли Бога стало рождение человека, - которое есть слово Творца о его творении. От человеческой воли многое зависит, она может достичь и власти. Но вот родиться по своему желанию человек не в силах. Это уже дар, причем дар, сделанный без спроса, требующий постоянной государственнической аскезы, существенного ограничения личных свобод и предпочтений (например, в области брака). Поэтому, кстати, русские монархи, несомненные христиане, воспринимали свое царствование как Служение, исполнение тяжелейшей повинности, возложенной на них Господом.

Итак, свят не монарх, свят престол. И занятие этого престола достигается вовсе не личными усилиями. Любопытно, что в той же самой Византии императора именовали "иконой Логоса" (образом Христа, Бога-Слова). Действительно, святость иконы не зависит от ее личных усилий, которых, собственно говоря, и не может быть. Тем не менее, сама святость налицо. Примерно также стоит относиться и к монархии, которая является своего рода родовой иконографией.

Церковь и Монархия

А какова позиция Церкви в отношении государственности? Дает ли она какие-либо указания на форму правления? Как представляется, такие указания найти можно.

Бесспорно - Церковь не дает никаких политических директив. Она вообще не представляет какой-либо социальной (политической, экономической) программы. Любой общественный идеал для нее - относителен - в сравнении с Божественным Идеалом. Абсолютен лишь сам "Абсолют" - Бог. Поэтому Церкви, как Телу Христову, важнее онтология, личное приобщение христианина к Личностному Богу. Она концентрирует свое внимание на внеземном, надсоциальном. Перекос в иную сторону означал бы предельное обмирщение. Возникла бы угроза обожествления земных реальностей, превращения идеала в идол. Любой земной идеал всегда относителен, абсолютен лишь сам Абсолют - Бог.

Но в то же время это вовсе не значит, что нет какой-либо формы государственности, которая более всего соответствовала бы воле Абсолютного Идеала. Христианин может выступать за эту форму, осознавая, впрочем, все ее несовершенство. Причем свою позицию может выражать и Церковь (Церкви), причем соборно. И Русская Православная Церковь свою позицию недавно высказала - в "Основах социальной концепции РПЦ": "При судействе - общественном строе, описанном в Книге Судей, - власть действовала не через принуждение, а силой авторитета, причем авторитет этот сообщался Божественной санкцией. Чтобы такая власть действенно осуществлялась, вера в обществе должна быть весьма сильной. При монархии власть остается богоданной (подчеркнуто - А.Е.), но для своей реализации использует уже не столько духовный авторитет, сколько принуждение. Переход от судейства к монархии свидетельствовал об ослаблении веры, отчего и возникла потребность заменить Царя Незримого царем видимым. Современные демократии, в том числе монархические по форме, не ищут божественной санкции власти. Они представляют из себя форму власти в секулярном обществе, предполагающую право каждого дееспособного гражданина на волеизъявление посредством выборов". То есть, очевидно, что Русская Церковь ставит демократию ниже монархии. И при этом отмечает, что "нельзя вовсе исключить возможность такого духовного возрождения общества, когда религиозно более высокая форма государственного устроения станет естественной". Понятно, в данном случае имеется ввиду желательность замены демократической формы власти на более высшую. А более высшей, в сравнении с демократической властью, является монархия. Есть еще, конечно, прямая власть Бога (судейство), но она требует очень и очень сильной веры в Бога. Вряд ли возможно такое ее возрастание, чтобы сразу перейти из демократии к судейству.

Но, может быть, под монархией подразумевается всего лишь православная автократия? Однако "Основы" прямо ссылаются на Библию ("Книгу Судий"), согласно которой Бог (заметим - именно Бог!) отдал власть Саулу, потом отнял ее в пользу Давида, который уже передал ее по наследству - своему сыну Соломону. Библия рассматривала царскую власть именно как власть династическую, которая ограничена Божией волей. И понятно, что когда Апостол Петр призывал: "Бога бойтесь, Царя чтите" (1 Петр. 2,17), то он имел ввиду именно библейскую трактовку царской власти.

Обратим внимание на то, что Церковь отказывается от сколько-нибудь категоричного тона в изложении своих политических взглядов. Социальное для нее вторично, она вне политики (понимаемой как борьба за власть), поэтому и не считает себя в праве что-то требовать. Нет, тут речь идет именно о пожелании. Однако ведь и пожелание Церкви тоже имеет свой вес - не так ли?

И, наверное, для православных большой вес имеет также мнение таких выдающихся подвижников Православия, как Святые Серафим Саровский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, Иоанн Кронштадский, Амвросий Оптинский. Все они высказывались в пользу монархии, само собой, понимая под ней именно современную им наследственную монархию.

Но вот что-то не припоминаются Святые Отцы, выступающие за демократию. И это тоже наводит на определенные мысли…

Современность и архаика

Но можно ли сегодня говорить о монархии, причем именно о династической? Уместно ли это в наш век прогресса?

Ну, во-первых, "век прогресса" дал ярчайшие образчики дикости и варварства, каких не видали даже самые "мрачные времена Средневековья" (тоталитарные репрессии, мировые войны и т. д.). Поэтому чего уж тут на "архаику" пенять.

Во-вторых, как раз этот самый "прогресс" и свидетельствует о вероятности возрождения монархии (шире - традиционной цивилизации). Я имею в виду смену т. н. индустриального общества обществом информационным (постиндустриальным). Некогда индустриальное общество пришло на смену аграрному, и это сопровождалось сменой форм государственности - монархия уступила место демократии. Так почему бы и не предположить, что утверждение постиндустриального общества не будет сопровождаться и сменой политических форм?

Но причем здесь монархия, ведь должна возникнуть именно новая форма? Это было бы так, если бы развитие общества происходило в виде одного лишь отрицания прошлого. Однако новые формы не только отрицают старые, но и сохраняют их. Об этом учит гегелевская диалектика с ее знаменитым отрицанием отрицания. Колосс "отрицает" зерно, из которого вырос. Но он сам несет зерна, которые возрождают то зерно, которое подверглось "отрицанию".

Исходя из этого, можно предположить, что постиндустриальное общество возродит аграрную цивилизацию - естественно на новом технико-экономическом уровне.

Уже сегодня заметно снижение рыночных факторов в экономике. Стремительно увеличивается количество личных потребительских хозяйств, которые производят конечный продукт. Люди снова занялись "надомным" ремеслом - изготовлением мебели, выпечкой хлеба, мелким строительством. Производители все больше и больше согласуют с потребителями качество своей продукции, ее количество, сроки изготовления, чем серьезно сокращают влияние рынка на само производство. Все это сильно напоминает пресловутый "феодализм"…

Можно предположить, что экономика будущего станет натуральной, по преимуществу, причем высокий уровень технического развития, достигнутый благодаря производству знаний, позволит приблизиться к пресловутому изобилию.
В таком обществе демократия станет не нужной, ибо она - проявление капитализма. Именно капитал всегда стремился подчинить себе политическую власть, для чего ему и нужно было сменить наследственную власть монархов выборной властью купленных политиков. Но, коль роль капитала резко снизится, то исчезнет и потребность в демократии. Тогда на повестку дня встанет вопрос о возрождении монархии.

При этом сама демократия не исчезнет полностью. Опять-таки вспомним диалектику и гегелевскую формулу: тезис+антитезис=синтез. Демократия станет информационной. На место ненужной (для большинства людей) свободы избирать правителей станет совершенно необходимая свобода беспрепятственно выражать свои мнения, искать нужную им информацию, указывать на недостатки земных властей. Сбудется мечта славянофилов, которые требовали: "Царю - сила власти, Народу - сила мнения".