Николай II: несостоявшийся триумфатор?

Несправедливость легенд о последнем русском государе красноречивее всего охарактеризована Уинстоном Черчиллем: "Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. (...) Согласно поверхностной моде нашего времени царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен был исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна. (...) Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия уменьшают; его действия осуждают; его память порочат: Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых, людях честолюбивых и гордых духом, отважных и властных - недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю - заживо, как древле Ирод, пожираемая червями".

Волевая жертвенность

В итоге нет ничего удивительного в том, что Русская церковь, не поддержавшая государя в 1917 году, пришла к необходимости его канонизации в 2000 году. Пусть и запоздало, но ошибки, приведшие к катастрофе, осознаются и исправляются. Тот же Владимир Можегов признает - и это делает ему честь, - что Церкви, несмотря на все оговорки, дано открывать глубину исторических тайн, и поэтому у нас есть основания верить в святость царя.

Кажущееся противоречие между "слабостью" Николая II и его выдержкой в роковой год заточения противоречием на самом деле не является. И на этом хотелось бы остановиться особо. Канонизацией Церковь не только подчеркнула высоконравственный характер личности последнего царя, но и то, что вопреки суждениям ряда публицистов он не был предателем ни своей веры, ни своего народа. Николай II был предан окружением, элитой, целыми сословиями, но сам он никого не предавал.

Приведем лишь один аргумент: вопреки мнениям, что любовь к своей семье он поставил выше государственных интересов и заботы о "большой семье" русского народа, в реальности мы имеем прямо противоположное. Обладая возможностью подстраховаться, неоднократно и тщательно подготовить пути к бегству и отступлению, спастись самому лично и спасти свою семью, государь, напротив, целенаправленно шёл к жертве, разделял свою судьбу с судьбой народа и, более того, обрёк на заточение и гибель столь любимую им семью.

Другие монархи (как, например, кайзер Вильгельм II, свергнутый в 1918 году) предпочли спасти себя и своих близких. Если бы Николай II отрёкся от власти из слабости и любви к супруге и детям, мы имели бы другой исход. В первую очередь были бы спасены и переправлены в безопасное место члены царской семьи. Николай II, судя по всем имеющимся данным и свидетельствам, не был доверчивым, наивным или беззаботным. Упрекающие государя в слабости и безволии не видят очевидного, но очень трудного для понимания факта: волевой жертвенности этого необычного человека.