Статья

«В начале было Слово» (Ин. 1, 1). Именно с этих первых слов Евангелия от Иоанна мы, как это не покажется некоторым странным, позволим себе обратиться к теме монархической государственности, ее задач и преимуществ.

Как известно, человек, в отличие от всех остальных земных существ, обладает уникальным речевым аппаратом, позволяющим образовывать относительно большое количество разных звуков. Различное сочетание звуков, в свою очередь, обусловливает возможность создания десятков и даже сотен тысяч (совокупно в разных языках) слов, обладающих каждое своим отдельным и даже несколькими значениями. Соответственно уровень абстрактного мышления человека достигает высшей степени символизации.

Исполняется четверть века с того исторического момента, когда Глава Дома Романовых Великий Князь Владимир Кириллович первый и единственный раз посетил Родину, служению которой он отдал всю свою жизнь.

Он возглавлял Династию почти 54 года – дольше, что царствовал кто-либо из его Венценосных предков. И все это время Государь представлял подлинную, историческую Россию в изгнании, и думал о судьбах нашей страны после освобождения отбольшевицкого гнета, веру в которое он пронес сквозь все годы изгнания. Интересно проанализировать то, каким Великий Князь видел будущее посткоммунистической России, какие надежды от испытывал и чего опасался.

Vox populi

Известное латинское изречение Vox populi – vox Dei (Глас народа – глас Божий) некоторыми считается чуть ли не доказательством, что издревле народное волеизъявление почиталось как отражение Божественной воли. То, что изречение на латыни – понимается так, что это историческая позиция Церкви (как минимум, ее Западной части, исторически использовавшей в качестве литургического языка латынь).

Между тем, Священное Предание не сохранило никаких следов учения Церкви о демократии. Все дошедшие до нас толкования повествуют о государственной власти как власти Царской – земном подобии Небесного Вседержительства Господа.

Некое богословие демократии было сформировано протестантскими деноминациями, которые сами по себе к Церкви Христовой не принадлежат и, разумеется, на хранимое Церковью Предание никак не опираются. Попытки «адаптировать» протестантские наработки, предпринимавшиеся «православными» обновленцами, сколько-нибудь серьезными и успешными признать нельзя.

В разделе «Русская публицистика» в этом номере мы воспроизводим (с незначительными сокращениями) статью Р. Михневича, посвященную непредрешенцам. Этот материал сохраняет определенную актуальность и сегодня, в т.ч. в связи с существованием монархистов, «принципиально» уклоняющихся от какой-либо активной работы.

Может быть, кому-нибудь покажется и странным, что в нашем российском зарубежном мире существуют «борцы» за свою идею, не предрешающие ее победы, но, к величайшему сожалению, мы, пусть не особенно часто, все же встречаем их в нашей жизни.

Кто они? «Борцы», – отвечают нам сами. Они говорят нам, что они монархисты, но в то же время они и непредрешенцы. Как могут такие «борцы» за свою идею совмещать в себе эти два противоположных стремления, мы не знаем. Оставим же на их совести их кредо, может быть, настанет время, когда они поймут трагизм своего положения и откажутся либо от монархизма, либо от непредрешенчества.

Члены известных политических партий исповедуют свои идеи совершенно открыто, не прикрываясь фиговыми листочками непредрешенчества. Эсеры, эсдеки, монархисты прямо говорят о своих целях, которые они преследуют в борьбе за Россию. Но монархисты-непредрешенцы предоставляют решение судьбы своей Родины определить «воле народа» – этому общему, затасканному и туманному судье.

До сих пор идейные и духовные наследники как либералов-февралистов, так и большевиков неустанно тиражируют мифы об «отсталой и неграмотной» Царской России. Не лишним будет еще раз напомнить, как обстояли дела с этим вопросом на самом деле.

Доступность образования

Россия на протяжении всего Императорского периода истории имела одну из наиболее «прогрессивных», в смысле доступности для представителей низших сословий, систем образования.

В 1727 году в «цифирных школах» состояло 45% детей из духовного звания, 20% солдатских детей, 18% приказных, 4,5% посадских и только 2,5% — боярских и дворянских детей. Большинство учеников «главных училищ» при Екатерине II также были детьми купцов, мещан и солдат.

До 1848 года устройство наших университетов было исключительно демократичное. Двери их были открыты всякому, кто мог выдержать экзамен и не был ни крепостным, ни крестьянином, не уволенным своей общиной.

Глава Российского Императорского Дома Е.И.В. Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна благоволила ответить на вопросы редактора газеты «Монархист» Михаила Кулыбина.

– Историческая наука долгое время считалась одной из второстепенных гуманитарных дисциплин, представляющих интерес для узкого круга специалистов. События последнего времени со всей очевидностью свидетельствуют, что история, ее интерпретация и, шире, коллективная национальная память играют важнейшую роль в самосознании народа. Ваше Императорское Высочество, какой Вы видите роль исторической науки в деле возрождения России?

– Пренебрежение к изучению истории прошлого всегда влечет за собой печальные последствия. Ведь прошлое – это не просто набор фактов, а богатейший опыт – и положительный, и отрицательный. Без его исследования невозможно принимать правильные решения в настоящем и прогнозировать варианты развития в будущем.

Публикуем отрывок из мемуаров бывшего лейтенанта Российского Императорского флота Бориса Бьёркелунда, который в 1945-1955 годах провел 10 лет в советских лагерях.

Мое пребывание на различных лагпунктах имело характер «гастролирования», что объясняется относительно короткими сроками пребывания на них и отсутствием в моей жизни контакта с массой, населяющей эти лагпункты… Только на 043-м я понял, как нужно жить и действовать в лагере, чтобы создать себе сносное существование, не дать себя затоптать и не погибнуть где-нибудь в лагерной больнице.

Мне потребовалось пройти через 4 следствия и провести 3 года в различных следственных тюрьмах, чтобы понять методы работы советской политической юстиции. У читающего эти строки может создаться невыгодное представление о моей сообразительности, но мне кажется, что здесь легко найти оправдывающие меня обстоятельства. Надо помнить, что советская политическая юстиция осуществляла закон на основании народной поговорки, гласящей: «Закон, что дышло – куда повернул, туда и вышло», и многие, очень многие, пробыв в заключении дольше меня, и даже в несколько раз, решительно ничего не поняли и не усвоили. Трудность при усвоении этого понимания объясняется, между прочим, разностью значения, вкладываемого в одни и те же слова.

Несмотря на многочисленные жизненные невзгоды, Иван Солоневич был оптимистом в отношении грядущей Имперской России, которая придет на смену России советской. При этом, в силу происхождения и жизненного опыта, он испытывал только презрение к мечтам о полной реставрации старого порядка со всеми присущими ему социальными особенностями.

Мыслитель считал, что будущая Россия:
– восстановит монархию, чему, вероятно, будет предшествовать период национальной диктатуры;
– будет унитарным государством;
– сохранит территориальную целостность примерно в границах прежней Российской Империи и СССР, и дальнейшей территориальной экспансии не будет;
– будет авторитарным и корпоративным государством, правящий слой которой будет отличаться не привилегиями, а характером несения государственной службы (тягла);
– в социально-экономическом плане будет страной своего рода национального социализма. Она будет лишена сословных недостатков, порождавших противоречия и конфликты при дореволюционном строе, в том числе помещичьего землевладения.

И. Солоневич считал, что история, география, экономика Россия свидетельствуют в пользу его предположений.

(Окончание. Начало в №92)

А что «у них»?

Таким образом, вопрос остается лишь в количестве вооруженных нарезным оружием пехотинцев. Ведь значение пули Минье состоит в том, что с ее появлением стало возможным без потери скорострельности перевооружить на дальнобойные ружья всю пехоту. И большинство наших соотечественников, часто даже весьма осведомленных, пребывают в созданном заботливыми трудами «друзей» заблуждении, что, конечно, вся пехота Англии и Франции была поголовно вооружена нарезными ружьями. Что, безусловно, давало ей решающее преимущество на поле боя. Но это неправда.

Начнем с Англии. Эта наиболее развитая в то время промышленная держава имела символическую по численности сухопутную армию. Например, в 1860 году численность вооруженных сил Великобритании составляла всего 347 тыс. человек. Из которых большая часть приходилась на флот. Для сравнения: у Франции эта цифра была 608 тыс., а у России – 862 тыс. При несравнимо меньшей доле флота. Естественно, такую небольшую армию англичане без большого ущерба для казны могли вооружить чем угодно. Но даже и у англичан при Инкермане в дивизии Каткарта лишь один батальон из шести был вооружен нарезными ружьями. Лишь ближе к концу войны британцы смогли полностью перевооружиться.

Стоит завести разговор о необходимости национального покаяния в грехах революции, измены Императору Николаю II, цареубийства, красного террора и вообще во всех преступлениях большевицкой власти, как значительную часть наших «патентованных патриотов» начинает трясти и корежить, как бесов от ладана.

Тут же раздаются возмущенные тирады о том, что, дескать, в россиянах хотят сформировать комплекс вины и прочей неполноценности, чтоб мы считали себя всем и вся должными, а наших геополитических конкурентов (коих обычно незамысловато именуют «врагами») – жертвами, имеющими право третировать нас морально и требовать компенсаций материально. Нам объясняют, что советским прошлым несмотря ни на что надо гордиться, поскольку там было много достижений и героизма.

Занятно, что при этом «патриоты» очень любят порассуждать о том, что «они» (страны Запада) «сами такие»: сотрудничали и «сговаривались» с Гитлером, придумали концлагеря, устраивали в своих странах «охоту на ведьм» и вообще истребили индейцев. А «у нас такого никогда не было, и быть не могло», поскольку у нас, де, высокая нравственность, а «у них» – всяческая бездуховность. «Вот пусть они и каются, а мы – не будем».