Статья

В подвале Ипатьевского дома еще не высохла кровь, а на Дону и Украине, еще не захваченных большевиками, уже служились панихиды. Люди рыдали, каялись и не хотели верить в случившееся. Представляем свидетельства участников и очевидцев одной такой всенародной панихиды – в Харькове. Написанные разными людьми в разное время, они отличаются в деталях, но удивительно одинаково передают настроения тех июльских дней.

Из воспоминаний свт. Иоанна Шанхайского:

В начале июля 1918 года разнеслась весть, что убит большевиками находившийся в заключении в Екатеринбурге Император Николай II. То известие немедленно было опровергнуто советским правительством. Но через день-два от него же последовало сообщение, что Царь убит, а Семья «увезена в надежное место».

Потрясающая весть не была осознана сразу. Надеялись, что вновь она будет опровергнута. Наряду с известием об убийстве пронеслись вести, что Царь и вся семья спасены и освобождены из заключения верными людьми, сумевшими проникнуть к Царской семье и вывезти ее в безопасное место. Оба известия распространялись одновременно, и не знали, чему верить.

Начиная со времен крушения идеологической монополии коммунистов отношение к святым Царственным мученикам и, прежде всего, лично к Императору Николаю II стало очень четким и наглядным индикатором, «лакмусовой бумажкой» духовного здоровья российского общества. И оно, к сожалению, пока оставляет желать лучшего.

В персоне убиенного Государя сконцентрирована вся суть дореволюционной России – разрушенной век назад страны, пытавшейся, несмотря ни на что, нести миру заповеди Христовы и идеалы Святой Руси. Стремление Николая II организовать все стороны жизни общества по правде и по совести, натолкнулись на свирепое неприятие. Причем как со стороны «образованного общества», невзирая на уроки истории рвавшегося к масонским заветам «свободы, равенства и братства», так и со стороны «пламенных революционеров» - русофобов и сатанистов, мечтавших об уничтожении «старого мира» и создании нового, в котором Богу не было бы места. Их общая вражда была направлена на Русского Царя - «удерживающего зло» (см. 2 Фес, 2,7), и не дающего ему беспрепятственно разлиться по всему миру. Соответственно, фигура Государя стала средоточием всего, что ненавистно Революции (не конкретному событию, а духу и смыслу антихристовой борьбы богоустановленным Порядком), на нее и был обращен главный удар.

«Монархист» в рубрике «Русская публицистика» представляет (в сокращении) работу монархического идеолога и публициста Николая Черняева (1853-1910). Это глава из недописанной книги «Теоретики русского самодержавия» (была опубликована в 1901 году в сборнике «Необходимость самодержавия для России»).

Гоголь был, как и Жуковский, поклонник царской власти. Русскую форму правления он считал наилучшим режимом, возлагал на нее великие надежды, верил, что она подготовляет для России светлое будущее, и предрекал, что если Западная Европа достигнет разрешения всех терзающих ее социально-политических диссонансов, то не иначе как путем возрождения и утверждения строго монархических начал. В рассуждениях Гоголя нет ясной, вполне выработанной теории, но в них попадаются меткие, глубокие мысли и замечания, вытекавшие из веры Гоголя в значение религиозно-нравственной стороны русского самодержавия, в его мистический характер. Читая политические размышления Гоголя, нельзя не заметить, что он находился под влиянием империализма Данта и его знаменитого сочинения De monarchia.

Свой взгляд на царскую власть Гоголь высказал в письме к Жуковскому, напечатанном в «Выбранных местах из переписки с друзьями» под заглавием: «О лиризме наших поэтов». Основная мысль этого письма заключается в том, что в лиризме наших поэтов есть что-то такое, чего нет у поэтов других наций, именно — что-то близкое к библейскому.

(Окончание. Начало в №101)

В статье «Парламент или Собор» Иван Солоневич подчеркивает: «Монархия, как известная система идеи и учреждений, стремящаяся к «единоличному выражению идей всего национального целого», может существовать тогда и только тогда, когда существует это «национальное целое». Если его нет – то монархия так и останется «вывеской, а не фактом». Национальное целое, конечно, должно иметь орган, его выражающий.

В третьем томе своего исследования (с. 201 и далее) Лев Тихомиров пишет: «Задача народного представительства сводится к тому, чтобы представительство Монархом народного духа, идеала… не было фиктивным... Народное представительство в монархии имеет целью, во-первых, объединить Монарха с народным умом, совестью, интересами и творческим гением, во-вторых, не допустить разъединения основных элементов государства – то есть Царя и Народа».

До сих пор периодически предметом дискуссий становится крепостное право. Казалось бы, данный вопрос хорошо изучен, и говорить тут не о чем. Однако раз за разом находятся люди, которые прямо утверждают, что крепостное право в России это аналог античного рабства.

Казалось бы, спорить с абсурдными утверждениями бессмысленно, но все же стоит еще раз рассмотреть эту проблему с самых основ, чтобы у манипуляторов не было оснований для создания ложного образа Царской России.

Итак, рабство это, прежде всего, юридический институт. Положение раба весьма точно описывается языком права. Раб – это человек, который находится в полной собственности другого человека. Он лишен политических и экономических прав, его хозяин распоряжается им как любым иным имуществом, и владение рабом не накладывает на хозяина никаких обременений. Раб не правомочен и поэтому не отвечает в суде, где за него отвечает его хозяин. В свою очередь, хозяин может сам наказывать раба так, как сочтет нужным.

Итоги президентских выборов в России сложно назвать неожиданными. Ни один из серьезных аналитиков и политических обозревателей нимало не сомневался, что в очередной раз будет избран Владимир Путин. И это произошло с, мягко говоря, вполне убедительным результатом (более 76%).

Можно сколь угодно долго рассуждать по «вбросы», «карусели» и подтасовку данных ЦИКом, ссылаясь при этом на итоги ритуальных опросов-междусобойчиков в соцсетях, по результатам которых, в зависимости от идеологической ориентации междусобойчика «с разгромным счетом» побеждали то К.Собчак, то П.Грудинин. К реальности это отношения не имеет. «Подправить» можно 2, 5, ну 10%, но никак не 20-30%. Нравится это нам или не нравится, но электорат вполне однозначно высказался за В.Путина.

В 2017 году исполнилось 140 лет со дня гибели Сергея Максимилиановича, князя Романовского, герцога Лейхтенбергского.

Родился он 8/21 декабря 1849 года в Санкт-Петербурге. Его родителями были Великая Rнягиня Мария Николаевна и герцог Лейхтенбергский Максимилиан; дедушками – по материнской линии Император Николай I, а по отцовской – Принц Евгений Богарнэ, пасынок Наполеона Бонапарта.

Князь Сергей Максимилианович был шестым ребенком и третьим мальчиком в семье. В детстве он получил домашнее образование, среди его преподавателей был искусствовед К. Липгарт, прививший ему любовь к живописи и музыке. С 1867 года его наставником и воспитателем стал старший адъютант генерального штаба генерал Владимир Зубов, в последствии – один из жертвователей на строительство храма Преображения Господня в Лесном при Петербургском Доме милосердия.

Среди идеологов русской монархии трудно, наверное, найти двух столь одновременно и похожих, и различных людей, как Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) и Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953). Оба из русской глубинки, оба совсем не аристократического происхождения (Лев Тихомиров родился в семье военного врача, выходца из священнической среды, Иван Солоневич происходил по собственным словам из семьи «поповско-крестьянской»). Оба учились на юридических факультетах императорских университетов (Тихомиров в Москве, Солоневич – в Санкт-Петербурге). Оба профессиональные журналисты и общественные деятели. Обоим довелось пережить российскую катастрофу 1917-го.

Но вместе с тем, быть может в силу различия в темпераментах, каждый из них обладает своим, особенным стилем изложения. Слог Тихомирова, бывшего одно время редактором университетских «Московских ведомостей», академичен, по-настоящему научен, для нас, живущих в XXI веке, – несколько архаичен. Мы вполне можем назвать Льва Александровича не просто мыслителем, но именно философом. Стиль же Ивана Лукьяновича задорен, я бы даже сказал задирист. Он истинный газетчик первой половины ХХ века.

И в то же время их взгляды настолько близки, настолько созвучны, хотя у каждого и не лишены оригинальности, что мы можем говорить о единой научной тихомировско-солоневической школе в области политологии и теории государства и права.

Известный режиссер, сценарист, культуролог Сергей Дебижев в последние годы создал две знаковые документальные кинокартины. Одна – биографическая, о выдающемся русском мыслителе Иване Солоневиче. Другая – скорее концептуальная, о причинах революции в России. О том, что подвигло его к этой работе, он рассказал нашей газете.

- Скажите, пожалуйста, выход Вашего фильма «Раскаленный хаос» был специально приурочен к столетию Русской Катастрофы 1917 года?

- Так уж сложилось в нашей стране, что важны всевозможные круглые даты, юбилеи и прочее. И я был готов к тому, что будет серьезная общественная дискуссия, связанная с трагедией 1917 года, с анализом и осмыслением тех событий и главное с выработкой решений по поводу будущего нашего государства. Мне казалось, что решения эти будут яркие, внятные и выразительные. К сожалению, эта дискуссия оказалась фрагментарной и скомканной. Часть энергии оттянул на себя скандал вокруг фильма «Матильда», почти вся энергия ушла «в свисток», а на серьезный анализ событий столетней давности не хватило ни смелости, ни политической воли.

Так что, прямо скажу, разочарован, что именно в 2017 году не было сказано каких-то важных слов с высоких трибун. Думающая часть общества не получила никакого сигнала от государства по этому поводу.

Завершился год 100-летия начала Русской Катастрофы – годовщина «бескровного Февраля» и «Великого Октября». От этого года многие ждали тектонических сдвигов в идеологическом оформлении существующего правящего политикума – в смысле дальнейшего отхода от советчины и возвращения на русский путь развития. Сегодня, подводя итоги, можно констатировать, что, хотя надежды и сбылись лишь в очень малой мере, определенные перемены и во власти, и в общественном сознании все-таки происходят. Но, обо всем по порядку.

Начало года, кажется, оправдывало надежды. В феврале Патриарх Кирилл впервые совершенно безоговорочно назвал не только богоборческие гонения, но именно революцию (а коль скоро дело было в феврале, нетрудно догадаться, что имелся в виду не только «Великий Октябрь») – величайшим преступлением в российской истории.