«Монархист» уполномочен заявить. Часть 1

К 25-летию «Монархиста» (первый номер вышел в конце декабря 1990 года и был датирован январем 1991-го) редакция подготовила необычный материал. Редактор Михаил Кулыбин ответил на наиболее часто задаваемые вопросы о позиции издания по тем или иным актуальным вопросам.

– Нужно объединять монархические силы, а газета «Монархист» остается независимым изданием. Почему ее сотрудники не присоединились к одной из существующих организаций?

– К сожалению, легитимистскому монархическому движению не хватает единства. Часто разногласия не носят идеологического характера, а вызваны исключительно личностными причинами. Соответственно, присоединившись к одной из существующих организаций «Монархист» de facto испортит отношения с остальными. Оставаясь же независимым изданием, мы можем поддерживать со всеми монархистами дружественные отношения и освещать деятельность всех существующих структур. Таким образом, наша позиция не ведет к разъединению монархического движения, но, напротив, обеспечивает определенное единство – хотя бы в информационном плане.

Если произойдет консолидация легитимистских сил и появится серьезная организационная структура, думаю, что «Монархист» в нее войдет. Впрочем, на мой взгляд, пока говорить об этом рано. Мне кажется, что многие сторонники монархии слишком торопятся, хотят обогнать время.

Современное российское общество совершенно не готово к монархии, имеет о ней самое превратное представление – причем это напрямую касается не только обывателей, но и некоторых «монархистов». Встречаются иногда персонажи, представляющие себе Государя этаким «истинно-православным» Сталиным, создавшим «истинно-православный» ГУЛаг для внутренних врагов – еретиков, либералов и коммунистов-ленинцев и кидающим направо и налево «истинно-православные» атомные бомбы, борясь с врагами внешними – «черной угрозой», «желтой чумой» и «гнилым Западом». К подлинной Православной Монархии такой образ, безусловно, никакого отношения не имеет.

В целом же, я думаю, что сейчас необходима просветительская работа, монархическая миссия, если угодно. Время создания в стране слоя людей, понимающих суть идеи власти «милостью Божией» и стремящихся к ее возрождению. А вот когда эта задача будет выполнена, придет пора конвертировать накопленный ресурс в политические преобразования. Образно говоря, сейчас время «разбрасывать камни» и «засевать пашню», а не «собирать камни» и «пожинать плоды».

– Будучи монархистами, сотрудники газеты не могут не находиться в оппозиции к современному республиканскому режиму. Почему тогда в «Монархисте» так мало публикаций против нынешних властей?

– Оппозиционность оппозиционности – рознь. По большому счету, мы, безусловно, оппозиционны нынешнему режиму. Причем в гораздо большей степени, чем либералы или, к примеру, твердокаменные коммунисты. Мы не просто хотим сменить идеологически «неправильную» власть на «правильную», мы имеем совершенно иные взгляды на природу и задачи власти как таковой. Монархисты отвергают сами нынешние базовые подходы к государственному устроению: почитание народа источником власти, следование воле большинства, противопоставление интересов государства и личности, отделение религии от государства и пр. И наша задача – не просто поставить другого правителя, а изменить само мировосприятие русского народа, хотя бы в некоей критически важной его части.

Кроме того, и воззрения, и методы действия современной политической оппозиции в России для нас неприемлемы. Если абстрагироваться от собственного мнения и взглянуть на происходящее со стороны, можно увидеть четкие закономерности. Те или иные действия власти критикуются оппозицией не потому, что в них что-то неправильно или ошибочно, но лишь потому, что эти действия совершает власть. Что бы она ни делала, как бы ни поступала – она априори действует неверно. Уже потом под эту фундаментальную «истину» подгоняется «доказательная база». И если власть вдруг начинает делать то, что хотели от нее оппозиционеры, те самым комическим образом начинают ее за это ругать, на ходу сочиняя новую «аргументацию».

На мой взгляд, здравый подход должен быть другим. Занимая определенную позицию по тому или иному вопросу, мы сравниваем ее с тем, что делает власть, – и либо поддерживаем, либо нет. Но для этого нужно иметь четкое мировоззрение и ясный взгляд на существующие проблемы. Боюсь, что именно этого нынешним оппозиционерам явно не хватает. Далее принципа «Наша позиция – оппозиция» их убеждения не выходят.

Отмечу, что это очень опасная тенденция. В конце XIX – начале ХХ века именно в таком ключе действовало «просвещенное общество» в борьбе с Самодержавием. Оно сумело убедить и само себя, и практически всю страну в том, что все, что делается властями – реакционно, постыдно и неправильно, и без свержения Царя изменить положение невозможно. Какой чудовищной катастрофой это кончилось для России, мы слишком хорошо знаем, и повторять ошибки, как минимум, глупо, а по большому счету – преступно.

– В «Монархисте» регулярно используется термин «II Мировая война». Почему не «Великая Отечественная»?

– Вообще-то, название «II Мировая война» общепринято в мировой исторической науке. Термин же «Великая Отечественная» значительно менее корректен, особенно после выхода советских войск за границы СССР. Для сравнения вспомним, что Заграничные походы русской армии в 1813-1814 годах наши историки совершенно объективно не включают в Отечественную войну. Она закончилась на Рождество Христово 1812 года, когда неприятель был изгнан за пределы Империи.

Но дело не только в этом. Мне представляется, что конгломерат войн 1939-1945 годов был очень сложным и многомерным явлением, особенно для России, за 20 лет до этого «завоеванной большевиками», как очень точно выразился Ленин. И термин «II Мировая» в силу нейтральности, лучше отражает то, что тогда происходило. Ведь помимо войны государств и народов, происходила война идеологий (интернациональный коммунизм, национал-социализм, либерализм), в нашей стране имевшая черты и гражданской войны, борьба нацменьшинств с «империями» и «империй» с нацменьшинствами и пр.

Установленный в России оккупационный советский режим создал в стране невыносимую обстановку страха, богоборчества, тотального террора и нескончаемых репрессий. Неудивительно поэтому, что на начальном этапе войны многие были готовы пойти на поражение, лишь бы избавится от красной тирании. Наивно полагая, что немцы воюют не с Россией и русским народом, а именно с большевизмом (чему, кстати, способствовала и советская пропаганда, вещавшая, что фашисты пришли свергнуть «власть рабочих и крестьян» и «везут в обозе царя»), многие готовы были даже взять оружие в руки, чтобы освободить страну от коммунистов. Кстати, германские власти в силу убожества нацистской доктрины до самого конца войны так и не позволили создать сколько-нибудь заметную русскую антисоветскую армию, хотя желающих вступить в нее было немало. Потом пришло осознание того, что немецких «освободителей» интересы русского народа нимало не волнуют, и это по большому счету и изменило в корне положение на фронте.

Мне кажется, что во время II Мировой была и II Гражданская война – то есть попытка русских людей, опираясь на немцев, свергнуть большевицкий режим. Но была и Великая Отечественная – героическая борьба русских людей с германскими оккупантами. Никакие преступления советского режима (отказ выполнять требования международных соглашений по обращению с военнопленными, запрет работы Красного Креста, взятие в залог жен и детей командного состава, чтобы обеспечить его лояльность, заградотряды и т.д.) не могут отменить подвиг народа, защищавшего свою Родину.

Глупо и антиисторично сводить происходившее в те годы ко «II Гражданской войне», в которой коммунисты сражались с антикоммунистами, как это делают некоторые. Русские люди шли умирать не за большевиков, не за мировую революцию и Коминтерн и даже не за Сталина (как бы того ни хотелось советским агитаторам). Столь же нелепо игнорировать попытку части русских людей превратить войну именно в антикоммунистическую, называть таковых «изменниками», «пособниками фашистов» и пр. Они сражались не против России, а за нее – против преступного режима, захватившего в ней власть. Объективно говоря, русские люди оказались перед трагическим и ужасным выбором – кого из врагов России поддержать. И не дай Бог, чтобы такое повторилось.

Думается, на сегодняшний день главная проблема в том, что вопрос сильно идеологизирован, рассматривается не в историческом контексте, но исключительно в политическом разрезе. А это не может самым отрицательным образом не повлиять на объективность суждений. И политика нынешних властей, направленная на дальнейшую идеологизацию этого исторического события, стимулирующая из года в год псевдопатриотическую истерию к Дню Победы, крайне недальновидна и вредна.

– Вы последовательно выступаете против большевизма и его наследия; почему тогда вы не поддерживаете нынешние украинские власти, которые проводят декоммунизацию?

– На самом деле никакой декоммунизации и борьбы с советским наследием на Украине сейчас не происходит.

Собственно и создание Украинского государства и признание украинцев неким особым народом, а не ветвью русской нации – это достижения того самого большевизма, с которым нынешние киевские власти якобы борются. Позволю себе процитировать Сталина: «Недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская национальность – выдумка немцев. Между тем ясно, что украинская национальность существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы». Так что борьбу с большевицким наследием логично было бы начать с упразднения «нэзалэжности».

Украинская «декоммунизация» – это благовидное и приемлемое для «мирового сообщества» название антирусской борьбы. Для нынешних киевских властей Российская Империя – такой же враг, как и СССР. Это идеологически обосновал еще Бандера, говоривший, что «большевизм является лишь одной из форм традиционного российского империализма». Так что борьба-то нынче идет отнюдь не с коммунистической отравой.

Это прекрасно подтверждают последние известия с Украины. Жителям Елисаветграда (большевицкая кличка – Кировоград), проголосовавшим за возвращение исторического имени своему городу, запретили это сделать, поскольку он назван в честь Императрицы «оккупантов». В Одессе «по закону о декоммунизации» снесли памятник Великому Князю Константину Константиновичу. В Верховную Раду внесли законопроект, требующий ликвидировать топонимику в честь «монархов, государственных, политических, военных деятелей» Российского государства ХIV-ХХ веков.

Прискорбный эффект такая антирусская «декоммунизация» дает и в России. Коммунисты получают формальное подтверждение активно педалируемой ими в последнее время концепции о том, что антисоветизм – это разновидность русофобии. Как и украинские свидомиты, современные большевики стараются продавить идею, что СССР – это форма России, а коммунизм – «русская идеология». Вполне согласны с такой постановкой вопроса и доморощенные либеральные русофобы, для которых красная тирания – это следствие не преодоленных традиций Царского Самодержавия.

Казалось бы парадокс, но факт остается фактом: провинциальные сепаратисты, либеральные западопочитатели и красные «строители лучшего будущего» – как и в феврале 1917 года – действуют единым фронтом. Ибо подлинная мать их (при всей формальной разнице в подходах) – русофобия, незамутненная, искренняя ненависть к Исторической Православной России и всему, что с ней связано.

(Окончание в №92)