Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На костях мучеников, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая – по старому образцу; крепкая своей верою во Христа Бога и во Святую Троицу! И будет по завету святого князя Владимира – как единая Церковь! Перестали понимать русские люди, что такое Русь: она есть подножие Престола Господня! Русский человек должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский.
Публикуем отрывок из мемуаров бывшего лейтенанта Российского Императорского флота Бориса Бьёркелунда, который в 1945-1955 годах провел 10 лет в советских лагерях.
Мое пребывание на различных лагпунктах имело характер «гастролирования», что объясняется относительно короткими сроками пребывания на них и отсутствием в моей жизни контакта с массой, населяющей эти лагпункты… Только на 043-м я понял, как нужно жить и действовать в лагере, чтобы создать себе сносное существование, не дать себя затоптать и не погибнуть где-нибудь в лагерной больнице.
Мне потребовалось пройти через 4 следствия и провести 3 года в различных следственных тюрьмах, чтобы понять методы работы советской политической юстиции. У читающего эти строки может создаться невыгодное представление о моей сообразительности, но мне кажется, что здесь легко найти оправдывающие меня обстоятельства. Надо помнить, что советская политическая юстиция осуществляла закон на основании народной поговорки, гласящей: «Закон, что дышло – куда повернул, туда и вышло», и многие, очень многие, пробыв в заключении дольше меня, и даже в несколько раз, решительно ничего не поняли и не усвоили. Трудность при усвоении этого понимания объясняется, между прочим, разностью значения, вкладываемого в одни и те же слова.
Несмотря на многочисленные жизненные невзгоды, Иван Солоневич был оптимистом в отношении грядущей Имперской России, которая придет на смену России советской. При этом, в силу происхождения и жизненного опыта, он испытывал только презрение к мечтам о полной реставрации старого порядка со всеми присущими ему социальными особенностями.
Мыслитель считал, что будущая Россия:
– восстановит монархию, чему, вероятно, будет предшествовать период национальной диктатуры;
– будет унитарным государством;
– сохранит территориальную целостность примерно в границах прежней Российской Империи и СССР, и дальнейшей территориальной экспансии не будет;
– будет авторитарным и корпоративным государством, правящий слой которой будет отличаться не привилегиями, а характером несения государственной службы (тягла);
– в социально-экономическом плане будет страной своего рода национального социализма. Она будет лишена сословных недостатков, порождавших противоречия и конфликты при дореволюционном строе, в том числе помещичьего землевладения.
И. Солоневич считал, что история, география, экономика Россия свидетельствуют в пользу его предположений.
(Окончание. Начало в №92)
А что «у них»?
Таким образом, вопрос остается лишь в количестве вооруженных нарезным оружием пехотинцев. Ведь значение пули Минье состоит в том, что с ее появлением стало возможным без потери скорострельности перевооружить на дальнобойные ружья всю пехоту. И большинство наших соотечественников, часто даже весьма осведомленных, пребывают в созданном заботливыми трудами «друзей» заблуждении, что, конечно, вся пехота Англии и Франции была поголовно вооружена нарезными ружьями. Что, безусловно, давало ей решающее преимущество на поле боя. Но это неправда.
Начнем с Англии. Эта наиболее развитая в то время промышленная держава имела символическую по численности сухопутную армию. Например, в 1860 году численность вооруженных сил Великобритании составляла всего 347 тыс. человек. Из которых большая часть приходилась на флот. Для сравнения: у Франции эта цифра была 608 тыс., а у России – 862 тыс. При несравнимо меньшей доле флота. Естественно, такую небольшую армию англичане без большого ущерба для казны могли вооружить чем угодно. Но даже и у англичан при Инкермане в дивизии Каткарта лишь один батальон из шести был вооружен нарезными ружьями. Лишь ближе к концу войны британцы смогли полностью перевооружиться.
Стоит завести разговор о необходимости национального покаяния в грехах революции, измены Императору Николаю II, цареубийства, красного террора и вообще во всех преступлениях большевицкой власти, как значительную часть наших «патентованных патриотов» начинает трясти и корежить, как бесов от ладана.
Тут же раздаются возмущенные тирады о том, что, дескать, в россиянах хотят сформировать комплекс вины и прочей неполноценности, чтоб мы считали себя всем и вся должными, а наших геополитических конкурентов (коих обычно незамысловато именуют «врагами») – жертвами, имеющими право третировать нас морально и требовать компенсаций материально. Нам объясняют, что советским прошлым несмотря ни на что надо гордиться, поскольку там было много достижений и героизма.
Занятно, что при этом «патриоты» очень любят порассуждать о том, что «они» (страны Запада) «сами такие»: сотрудничали и «сговаривались» с Гитлером, придумали концлагеря, устраивали в своих странах «охоту на ведьм» и вообще истребили индейцев. А «у нас такого никогда не было, и быть не могло», поскольку у нас, де, высокая нравственность, а «у них» – всяческая бездуховность. «Вот пусть они и каются, а мы – не будем».
