В 2017 году исполнилось 140 лет со дня гибели Сергея Максимилиановича, князя Романовского, герцога Лейхтенбергского.
Родился он 8/21 декабря 1849 года в Санкт-Петербурге. Его родителями были Великая Rнягиня Мария Николаевна и герцог Лейхтенбергский Максимилиан; дедушками – по материнской линии Император Николай I, а по отцовской – Принц Евгений Богарнэ, пасынок Наполеона Бонапарта.
Князь Сергей Максимилианович был шестым ребенком и третьим мальчиком в семье. В детстве он получил домашнее образование, среди его преподавателей был искусствовед К. Липгарт, прививший ему любовь к живописи и музыке. С 1867 года его наставником и воспитателем стал старший адъютант генерального штаба генерал Владимир Зубов, в последствии – один из жертвователей на строительство храма Преображения Господня в Лесном при Петербургском Доме милосердия.
№ 101, Санктъ-Петербургъ, годъ 2018
Лев Тихомиров и Иван Солоневич о народном представительстве в монархии
Среди идеологов русской монархии трудно, наверное, найти двух столь одновременно и похожих, и различных людей, как Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) и Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953). Оба из русской глубинки, оба совсем не аристократического происхождения (Лев Тихомиров родился в семье военного врача, выходца из священнической среды, Иван Солоневич происходил по собственным словам из семьи «поповско-крестьянской»). Оба учились на юридических факультетах императорских университетов (Тихомиров в Москве, Солоневич – в Санкт-Петербурге). Оба профессиональные журналисты и общественные деятели. Обоим довелось пережить российскую катастрофу 1917-го.
Но вместе с тем, быть может в силу различия в темпераментах, каждый из них обладает своим, особенным стилем изложения. Слог Тихомирова, бывшего одно время редактором университетских «Московских ведомостей», академичен, по-настоящему научен, для нас, живущих в XXI веке, – несколько архаичен. Мы вполне можем назвать Льва Александровича не просто мыслителем, но именно философом. Стиль же Ивана Лукьяновича задорен, я бы даже сказал задирист. Он истинный газетчик первой половины ХХ века.
И в то же время их взгляды настолько близки, настолько созвучны, хотя у каждого и не лишены оригинальности, что мы можем говорить о единой научной тихомировско-солоневической школе в области политологии и теории государства и права.
Но вместе с тем, быть может в силу различия в темпераментах, каждый из них обладает своим, особенным стилем изложения. Слог Тихомирова, бывшего одно время редактором университетских «Московских ведомостей», академичен, по-настоящему научен, для нас, живущих в XXI веке, – несколько архаичен. Мы вполне можем назвать Льва Александровича не просто мыслителем, но именно философом. Стиль же Ивана Лукьяновича задорен, я бы даже сказал задирист. Он истинный газетчик первой половины ХХ века.
И в то же время их взгляды настолько близки, настолько созвучны, хотя у каждого и не лишены оригинальности, что мы можем говорить о единой научной тихомировско-солоневической школе в области политологии и теории государства и права.
Сергей Дебижев: Россия – это особая православная цивилизация
Известный режиссер, сценарист, культуролог Сергей Дебижев в последние годы создал две знаковые документальные кинокартины. Одна – биографическая, о выдающемся русском мыслителе Иване Солоневиче. Другая – скорее концептуальная, о причинах революции в России. О том, что подвигло его к этой работе, он рассказал нашей газете.
- Скажите, пожалуйста, выход Вашего фильма «Раскаленный хаос» был специально приурочен к столетию Русской Катастрофы 1917 года?
- Так уж сложилось в нашей стране, что важны всевозможные круглые даты, юбилеи и прочее. И я был готов к тому, что будет серьезная общественная дискуссия, связанная с трагедией 1917 года, с анализом и осмыслением тех событий и главное с выработкой решений по поводу будущего нашего государства. Мне казалось, что решения эти будут яркие, внятные и выразительные. К сожалению, эта дискуссия оказалась фрагментарной и скомканной. Часть энергии оттянул на себя скандал вокруг фильма «Матильда», почти вся энергия ушла «в свисток», а на серьезный анализ событий столетней давности не хватило ни смелости, ни политической воли.
Так что, прямо скажу, разочарован, что именно в 2017 году не было сказано каких-то важных слов с высоких трибун. Думающая часть общества не получила никакого сигнала от государства по этому поводу.
- Скажите, пожалуйста, выход Вашего фильма «Раскаленный хаос» был специально приурочен к столетию Русской Катастрофы 1917 года?
- Так уж сложилось в нашей стране, что важны всевозможные круглые даты, юбилеи и прочее. И я был готов к тому, что будет серьезная общественная дискуссия, связанная с трагедией 1917 года, с анализом и осмыслением тех событий и главное с выработкой решений по поводу будущего нашего государства. Мне казалось, что решения эти будут яркие, внятные и выразительные. К сожалению, эта дискуссия оказалась фрагментарной и скомканной. Часть энергии оттянул на себя скандал вокруг фильма «Матильда», почти вся энергия ушла «в свисток», а на серьезный анализ событий столетней давности не хватило ни смелости, ни политической воли.
Так что, прямо скажу, разочарован, что именно в 2017 году не было сказано каких-то важных слов с высоких трибун. Думающая часть общества не получила никакого сигнала от государства по этому поводу.
«Забытая» годовщина
Завершился год 100-летия начала Русской Катастрофы – годовщина «бескровного Февраля» и «Великого Октября». От этого года многие ждали тектонических сдвигов в идеологическом оформлении существующего правящего политикума – в смысле дальнейшего отхода от советчины и возвращения на русский путь развития. Сегодня, подводя итоги, можно констатировать, что, хотя надежды и сбылись лишь в очень малой мере, определенные перемены и во власти, и в общественном сознании все-таки происходят. Но, обо всем по порядку.
Начало года, кажется, оправдывало надежды. В феврале Патриарх Кирилл впервые совершенно безоговорочно назвал не только богоборческие гонения, но именно революцию (а коль скоро дело было в феврале, нетрудно догадаться, что имелся в виду не только «Великий Октябрь») – величайшим преступлением в российской истории.
Начало года, кажется, оправдывало надежды. В феврале Патриарх Кирилл впервые совершенно безоговорочно назвал не только богоборческие гонения, но именно революцию (а коль скоро дело было в феврале, нетрудно догадаться, что имелся в виду не только «Великий Октябрь») – величайшим преступлением в российской истории.