ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I И ВОЕННЫЙ ЗАГОВОР 14 ДЕКАБРЯ 1825 ГОДА

А в 1829 г., в дружеской беседе с Константином Павловичем, он сказал: "В тех обстоятельствах, в которые я был поставлен, мне невозможно было поступить иначе". Какие же это обстоятельства, на которые он намекал Константину Павловичу? Огромную роль играл гр. Милорадович, поддерживавший Вел. Князя в том убеждении, что Вел. Кн. Константин Павлович призывается на престол всеобщим желанием военного сословия и всего населения Достойно удивления, что общее мнение, все симпатии, особенно среди военных, действительно, склонялись в пользу Вел. Кн. Константина, в ущерб Вел. Кн. Николаю Павловичу.
"Что любопытно, так это то, что, в общем, предпочитают отсутствующего", - читаем мы в переписке Марии Дмит. Нессельроде со своим братом. - "Хотя Цесаревич последние 10 лет находился в Варшаве и сделался почти чужим для русских, но, предав забвению прежние неприятные о нем воспоминания, надеялись, что нрав его изменился к лучшему. Его предпочитали Вел. Кн. Николаю, полагая в нем более опытности, чем в молодом Вел. Князе, заявлявшем себя дотоле одними увлечениями "фронтовой" службой. Вообще военные желали, чтобы Вел. Кн. Константин остался Императором; им молодые Великие Князья надоели".
Но иные относились критически к подобной оценке действующих лиц. Приведем еще одно свидетельство М. Д. Нессельроде, женщины проникновенного ума, показавшей, что она понимает Николая Павловича лучше всех военных. Она пишет: "Так вот он, этот князь (Константин Павлович), относительно которого Имп. Александр признавал полезным, чтобы он не царствовал, призывается своей семьею и общественным мнением, чем оно руководствуется при этом? Я утверждаю, что ничем основательным. Он удалился еще 12 лет тому назад и его желают лишь, основываясь на слухах, что он изменился, но я убежденная внутренне, что он все тот же, трепещу, как бы он не поддался желанию видеть себя коронованным. Помимо его личности, которая сама по себе является громадным неудобством, нужно подумать о княгине Лович и об окружающей ее свите... Я не дам и одного года для того, чтобы раскаяние этого общественного мнения стало горьким и удвоило слезы, проливаемые о покойном Императоре. Это будет царством недоверия, шпионства, бездны мелочности, мучительной придирчивости".

Затем она обращается к Вел. Кн. Николаю Павловичу и в следующих выражениях возлагает надежду на него, как на будущего правителя: "Ему 29 лет, быть может, сделавшись главою государства, он отрешился бы от мелочей военной службы, выделился бы, как администратор, стал бы принимать советы людей опытных и я утверждаю, что все-таки в его царствовании дышалось бы вольнее, мы пользовались бы большей свободой, чем в царствовании Государя, которого мы увидим скоро восседающим на престоле и могущим быть сравненным лишь с деспотическим вихрем".

Однако, нельзя отстранить постановку вопроса такого рода: мог ли тогда Вел. Кн. Николай Павлович уклониться от принесения присяги Константину и спокойно ожидать повелений из Варшавы? Приходится довольствоваться уклончивым ответом. Загадочный образ действий Имп. Александра в деле престолонаследия создал такую невозможную обстановку, из которой Вел. Кн. Николаю Павловичу, может быть, трудно было выйти иным образом, а не путем немедленной присяги. Не следует забывать, что присяга может быть сделана не иначе, как по манифесту за Императорским подписанием. А это обстоятельство было совершенно упущено в Петербурге в день 27 ноября.

Гр. Милорадович сказал: "По причине отречения Вел. Кн. Константина Павловича от престола, Государь передал наследие Вел. Кн. Николаю Павловичу. Об этом хранились манифесты в Государственном Совете, Сенате и у Московского Архиерея. Говорят, что некоторые из придворных и министров знали это, но народу, войску, должностным лицам это не было известно. Я первый не знал этого. Мог ли я допустить, чтобы произнесена была присяга кроме той, которая следовала. Мой первый долг требовал этого и я почитаю себя счастливым, что Вел. Князь тотчас же согласился на это и присяга была произнесена. Теперь Имп. Константин может вновь отречься и тогда мы присягнем вместе с ним Имп. Николаю Павловичу. Исполнение долга - мой боевой конь".

Действительно, по справедливому замечанию современника, судьбами отечества в то время располагал один Милорадович. Заметим, что выражение Милорадовича об исполнении долга буквально соответствует тому, что пишет Николай Павлович. "Во всяком случае долг мой и всей России был присягнуть нашему законному Государю". "Может быть, вторичная присяга не сопровождалась бы кровопролитием, - пишет Шильдер, - но при существовавших тогда в России тайных обществах и их замыслах, поспешная и самопроизвольная присяга могла, как раз, привести к крушению государственного порядка. Между тем Вел. Кн. Николай Павлович и гр. Милорадович ничего не подозревали о возможном проявлении подобной опасности и, поэтому действовали смело и решительно. Император Александр и в деле Тайных обществ успел окружить все свои распоряжения непроницаемой тайной. Тем не менее, в случае окончательного отречения Константина, гр. Милорадович опасался встретить некоторую оппозицию со стороны одной только гвардии, которая, как ему известно было, не любила Николая. Но он был далек от мысли встретить на этой почве организованный заговор. Несмотря на занимаемое генерал-губернаторское место, Милорадович ничего не знал о подготовлявшейся революционной вспышке. Принц Евгений Вюртембергский, прибывший к Имп. Константину, за несколько дней до присяги передает в своих за писках замечательный разговор с гр. Милорадовичем. В то время, когда становилось почти вероятным, что Вел. Кн. Константин не примет престола, а, следовательно Вел. Кн. Николаю предстояло сделаться Императором, гр. Милорадович сказал Принцу Евгению, что он сомневается в успехе, т. к. гвардия не любит Николая". "Причем тут гвардия?", - сказал Принц. - "Совершенно справедливо, - ответил граф, - им не следует иметь голос, но это у них уже обратилось в привычку, почти в инстинкт".

"Много бедствий произошло в то время от таинственности и скрытности, с которыми велось все дело о престолонаследии", - замечает Принц Евгений, вспоминая о своих беседах о 1825 г. Шильдер пишет совершенно справедливо: "Истинным виновником наступившего междуцарствия и вызванных им замешательств является Имп. Александр. Единственно благодаря его загадочным распоряжениям в вопросе о престолонаследии, все члены царственной семьи были поставлены в ложное положение, а Россия ввергнута в полное недоумение. Современник сенатор Дивов заметил: "Ежели Александр сколько-нибудь любил свое отечество, которое дало ему в 1812 г. такие неоспоримые доказательства своей преданности, то, каким же образом он мог подвергнуть его хладнокровно опасности междоусобной войны. Нельзя играть с законным наследием престола, как с частной собственностью".

Обратимся теперь к тому, что происходило в Варшаве. Всеподданнейший рапорт ген. Дибича из Таганрога не поколебал решения Вел. Кн. Константина отказаться от престола. Вел. Кн. Михаилу Павловичу присутствовавшему здесь он сказал: "В моих намерениях, в моей решимости ничего не переменилось, ибо моя воля отречься от престола более, чем когда-либо, непреложна. Приступим к исполнению"! Из приглашенных лиц первым явился Ник. Ник. Новосильцев. Узнав об утрате постигшей Россию, он спросил:

- Какие же теперь приказания, Ваше Величество?

- Прошу не давать непринадлежащего мне этого титула, ответил Вел. Кн. Константин. И рассказал, как несколько лет тому назад отрекся от престола в пользу брата. Когда же Новосильцев повторил тот же титул, то Вел. Кн. Константин закричал с некоторым гневом:

- В последний раз прошу вас перестать, и помнить, что теперь один законный Государь наш Имп. Николай Павлович.

Еще с большей резкостью Вел. Кн. Константин отнесся за подобное же слово к своему адъютанту Колзакову. Когда он сказал: "Ваше Императорское Величество, Россия не пропала, а приветствует"... Но не успел докончить свою фразу, как Вел. Князь весь вспыхнув, бросился на него и схватив его за грудь с гневом вскрикнул:

- Да замолчите ли вы! Как вы осмелились выговорить эти слова. Кто вам дал право предрешать дела, вас не касающиеся. Знаете ли вы, что за это в Сибирь и в кандалы сажают. Извольте сейчас идти под арест; отдайте мне вашу шпагу.

Вел. Кн. Константин Павлович велел изготовить письма к Императрице и к Вел. Кн. Николаю Павловичу, в которых сказано, что Вел. Кн. Константин уступает свое правонаследие престола младшему брату, в силу рескрипта Имп. Александра от 1822 г. Он употребил выражение "уступает престол", т. к. ему ничего не было известно о существовании государственного акта, обрекшего эту уступку в силу закона в 1823 г. "Вот какими недоразумениями и недомолвками сопровождался образ действий Имп. Александра в деле о престолонаследии", - восклицает Шильдер.

В дополнение к официальному письму, Вел. Кн. Константин прибавил частное письмо, в котором приглашает своего дорогого брата сообразоваться с лею покойного Государя и, уверяет его в своей верности и преданности. Написал он также кн. Волконскому и бар Дибичу дружественные письма, в которых, однако, ни разу не был назван Вел. Кн. Николай Павлович.

Таким образом, таинственность оставалась прежней. Легко себе представить удивление, гнев и огорчение Вел. Кн. Константина, когда он вместо повелений из Петербурга от Государя получил донесение, что вся Россия присягает ему, как законному Государю и, что воля почившего Императора не исполнена и оставлена без внимания.

Адъютант Вел. Кн. Николая Павловича Лазарев прибыл в Варшаву 2 декабря и в половине девятого часа вечера явился к Вел. Кн. Константину с письмом, сказав: "Имею счастье явиться, Ваше Императорское Величество!"