Вспоминая друга

В конце 1980-х - начале 1990-х я часто приезжал в Питер, откуда родом моя мама. Её старшая сестра, моя тётя, всегда радушно меня принимала. С 1989 года я занимался распространением монархической литературы, издаваемой тогда ещё полуподпольно. И вот, я привозил в Питер то, что нам удавалось напечатать в Москве.

В те времена уже были места публичных встреч «неформальных», как их именовали, организаций. На таком собрании Михаил Александров, один из наиболее заметных в то время питерских монархистов, принадлежавший к поколению диссидентов постарше, познакомил меня с Мишей Кулыбиным.

Если мне не изменяет память, это произошло на Невском проспекте.

Тогда М. Александров и М. Кулыбин ещё состояли в Петербургском монархическом центре. В апреле 1991 года в этой организации произошёл раскол. Я не был в курсе причин, но сохранил отношения именно с покинувшей ПМЦ группой, возглавляемой М. Александровым и М. Кулыбиным, начавшим издавать самиздатскую газету «Монархист». В те времена я тоже занимался главным образом издательской деятельностью, выпускал журнал «Престол» и избегал членства в каких-то организациях.

Наше сотрудничество и впоследствии дружба получили твёрдую основу в бескомпромиссном легитимизме, убеждённой и осознанной верности Российскому Императорскому Дому Романовых как краеугольному камню российской монархии.

Поначалу у меня сложилось впечатление, что Михаил отнёсся ко мне несколько настороженно. Наверное, это судьба всех москвичей – вызывать такие чувства. Но потом мы познакомились поближе и, несмотря на периодически возникавшие споры, подружились. Могу смело сказать, что мы были не только единомышленниками и коллегами по общему направлению деятельности, но настоящими друзьями. Причина этому, думаю, искренность и честность, к которым мы оба, по крайне мере, стремились.

Именно М. Кулыбин убедил меня вступить в Христианско-монархический союз, который они с М. Александровым создали в августе 1991 года. Я поначалу не хотел становиться членом какой бы то ни было организации. Михаил нашёл аргументы, изменившие мою позицию. И я никогда об этом не сожалел. В деятельности Христианско-монархического союза, как и большинства ранних монархических организаций, было много наивного. Но именно эта организация от самого начала до самого конца своего существования исповедовала логичные и последовательные монархические убеждения. Даже жаркие дискуссии по некоторым идеологическим формулировкам и тактическим вопросам не нарушили цельности мировоззрения, лежащего в основе ХМС. И именно Христианско-монархический союз оставил наиболее заметный след в формировании монархической идеологии посткоммунистической России. В этом была большая заслуга М. Кулыбина.

Миша был более прямолинеен, и, наверное, менее дипломатичен, чем я. В то же время, так сложилось, что у меня было больше возможностей настоять на своей точке зрения. Конечно, иногда неизбежно возникали трения, приведшие в 1995 году к организационному размежеванию. Однако даже в период наиболее напряженных споров мы не утратили взаимную дружескую симпатию, понимая, что, во-первых, служим общим для нас идеалам, а во-вторых, что и в личностном плане у нас в отношениях гораздо больше хорошего, чем плохого.

Михаил никогда не лукавил, даже в малой степени. И это ощущали все окружающие. В том числе те, кто был с ним не согласен; может быть, иногда обижался на него. Это очень ярко проявилось в момент его безвременного ухода из земной жизни. Даже люди, вовсе не разделявшие его общественных взглядов, наверняка сталкивавшиеся с ним в каких-то житейских и профессиональных конфликтах, откликнулись на его смерть с нескрываемой болью. Нашли очень проникновенные слова о нём. И все отметили глубинную честность и неподдельную доброту, которую невозможно было не увидеть даже проявляемыми иногда упрямством, ворчливостью, раздражительностью Миши.

Ещё очень важно сказать, что М. Кулыбин был по-настоящему бескорыстен. Всё-таки, при всей преданности идеалам, при любой нестяжательности, большинству трудно избежать какой-то личной заинтересованности – хотя бы из области лёгкого тщеславия.

Мише и это было не свойственно. Он являл образ настоящего народного монархиста, который служит законным Государям исключительно за совесть. У него даже не было костюма, в котором можно появиться на каком-то торжественном мероприятии. Он избегал встреч и церемоний, в которых иные чрезвычайно стремятся участвовать. Никогда не носил знаки наград, пожалованных ему Великой Княгиней Марией Владимировной. Ему и не на чем было их носить, так как на его обычном «обмундировании» они смотрелись бы странно. Он ими дорожил как знаками внимания со стороны Императорского Дома. Но если бы их не было, это ни на йоту не изменило бы ничего в его верности Государыне и в его трудах. Даже малейшей обиды с его стороны за отсутствие неких внешних почестей и прочих атрибутов общественной жизни я не могу себе представить.

Михаил был настоящим профессионалом и очень добросовестно относился ко всему, что он делал. Разумеется, не только в монархической сфере, но и на любом поприще.

И, конечно, никогда не забуду его очаровательное чувство юмора, умение посмеяться не только над другими, но и над самим собой. Это качество всегда сглаживает конфликтные ситуации, вызывает чувства симпатии. И Михаилу оно было присуще в высокой степени.

Так вышло, что в последний раз мы встретились с ним и его женой Машей накануне свадьбы Цесаревича Георгия Михайловича и Светлейшей Княгини Виктории Романовны. Я передал Мише официальное приглашение на венчание и прочие свадебные мероприятия. В связи с рядом ограничений, свойственных нашему времени, увы, далеко не все, кого хотела бы видеть на бракосочетании Императорская семья, могли быть приглашены. Но М. Кулыбин находился в числе тех, кому приглашение оформили в первую очередь. Однако он им так и не воспользовался. Пришел только на Богослужение, куда был самый широкий доступ. Опять же из-за скромности, из-за некоей стеснительности. Я его хорошо понял.

В январе он был приглашен Великим Князем и Светлейшей Княгиней в Москву на одно из благотворительных мероприятий. На это собрание – уже не торжественное, а чисто деловое – он хотел приехать. Но обстоятельства не позволили. А через несколько дней я узнал о его болезни, к сожалению, развившейся стремительно.

Очень горько и печально. Это действительно невосполнимая утрата для Императорской Семьи, для всего монархического движения. Однако Миша остался с нами в своих статьях, в сделанных им замечательных интервью, в газете и сайте «Монархист»... Верим, что Господь принял раба Своего Михаила, и что теперь его участие в возрождении традиционных духовных ценностей России продолжится в молитве у Престола Царя Царствующих за Императорскую семью и за тех, кто разделял с ним служение в земной жизни.