Последний самодержец Европы

В настоящей статье речь пойдет о последнем европейском монархе, олицетворявшем реальную государственную власть, а не просто ее символ, последнем коронованном представителе древнейшей династии Габсбургов – Карле I, Императоре Австрии и Короле Венгрии. Его непродолжительному царствованию предшествовали исключительно важные события, на которых следует остановиться.

Сложные отношения, складывающиеся между Россией и наследницей Священной Римской Империи, которую принято сейчас скромно называть Дунайской монархией, не должны закрывать от нас многовековую историческую борьбу двух великих христианских государств против османской опасности, нависшей над Европой, а затем не меньшей угрозы христианской цивилизации со стороны республиканской Франции.

Те, казалось бы, непреодолимые противоречия между Россией и Австро-Венгрией, которые привели к I Мировой войне, были во многом связаны с ослаблением престижа монархической власти в этих государствах, а также с провокаторской деятельностью антимонархических сил на Юго-Востоке Европы.

Известно, что эрцгерцог Франц Фердинанд, павший от руки террориста Гаврилы Принципа, был последовательным противником войны, также как крупнейшие государственные деятели России, такие как П.А.Столыпин, С.Ю.Витте, П.Н.Дурново и другие. Они отлично понимали, что при любом исходе войны принципу монархической государственности будет нанесен серьезный, если не смертельный удар. Более того, под вопросом может оказаться сам факт существования самих этих государств.

Вокруг Франца Фердинанда группировались государственные деятели, желавшие реформ, направленных на укрепление монархии. Он олицетворял надежду на сильную власть и, по словам словацкого политика М.Ходжи был противовесом Францу Иосифу: «Рядом со старым и усталым императором наследник престола представлял собой символ будущего». Основной реформаторской идеей Франца Фердинанда было превращение дуалистической монархии в триединую.

Эрцгерцогу не нравилось исключительное положение, которым пользовались венгерские аристократы в рамках империи. Благодаря конституции 1867 г. Венгрия не только получила особые политические права, но и разделение венгерского населения на «привилегированных» и «непривилегированных». К первой категории относились мадьяры и отчасти хорваты. Ко второй – большинство славянских народов и румыны. К трансильванским румынам эрцгерцог относился особенно тепло, видя в них противовес венгерскому влиянию.

Кроме того, эрцгерцог поддерживал добрые отношения с представителями богемской аристократии князем Шварценбергом и графом Черниным. Но тут следует отметить, что это была именно богемская, а не чешская аристократия. Они были уже давно онемечены. Не ощущала себя чешкой и жена наследника, принадлежавшая к одному к одному из древних чешских родов.

В связи с этим отметим бредовые обвинения Гитлера, выдвинутые позднее против Франца Фердинанда: «…будущий правитель монархии стремился к дегерманизации… Главной идеей этого нового Габсбурга, семья которого говорила только по-чешски…была постепенная подготовка к созданию в Центральной Европе славянского государства…». Абсурдность этого заявления заключается в том, что эрцгерцог по-чешски почти не говорил.

К тому же либерально-демократические и антирелигиозные программы большинства чешских политических партий отпугивали консервативного католика Франца Фердинанда. Мнимое «славянофильство» эрцгерцога было связано с его стремлением дать одинаковые права всем народам, населяющим Дунайскую империю. При этом предполагалось даровать особый статус Хорватскому королевству, в состав которого должны были войти все югославянские земли под скипетром Габсбургов, в противовес Сербии как потенциальному объединителю южных славян.

Воспитанный в германской культуре и защищавший подобно своему предку Иосифу II немецкий язык в качестве единственно возможного языка межнационального общения в империи, эрцгерцог, тем не менее, конфликтовал с австро-немецкими националистами. Он не мог смириться с племенным национализмом, подрывавшим устои империи, будущим правителем которой, он чувствовал себя.

Более того, несмотря на то, что между Францем Фердинандом и Вильгельмом II, сложились довольно теплые отношения, в них было больше рассудочного, чем сердечного. «Франц Фердинанд, - отмечал современник, - был слишком австрийцем, привязанным к традициям своего дома, для того чтобы протянуть потомку Гогенцоллернов сердце на ладони…Дружба с обеих сторон… основывалась на убеждении: мы очень нужны друг другу, а значит должны быть друзьями».

Сараевское убийство описано историками во всех подробностях, и в деталях между ними нет расхождений. Гораздо больше разногласий вызывает вопрос, кто же стоял за непосредственными убийцами, в чьих интересах оно свершилось и кто от него выиграл?

Франц Фердинанд, разумеется, не был пацифистом. Он рассматривал армию как важнейший элемент внутреннего единства монархии, главную опору и оружие императора всегда готовое к бою, но в первую очередь не с внешним, а с внутренним врагом. В этом вопросе он постоянно соперничал с начальником генштаба Конрадом фон Гетцендорфом. Потенциальными врагами империи он считал не русских, сербов и итальянцев, а скорее гордых венгерских аристократов.

Вынашиваемые генштабом планы превентивной войны против Сербии и Италии, не одобрялись эрцгерцогом, а конфликт с Россией он считал опасным для обеих монархий: «Война с Россией – это для нас конец… Неужели австрийский император и русский царь должны свергнуть друг друга и открыть путь революции?». Аннексия империей Боснии и Герцеговины в 1908 г. рассматривалась им как неумный акт, проведенный министром иностранных дел Эренталем, и вызывал его резкую критику: «К чему нам эти дешевые лавры, если из-за этого может возникнуть европейский конфликт, а затем, может быть, война на два или три фронта, которую мы вести не в состоянии?».

Эрцгерцог был решительным противником войны. Но его миролюбие и доброе отношение к славянам не устраивало радикально-националистические круги, как в Боснии, так и в соседней Сербии.

А там антимонархический терроризм уже как бы вошел в традицию. В ночь на 11 июня 1903 г. группа офицеров-заговорщиков убили последнего представителя династии Обреновичей короля Александра и королеву Драгу. Можно рассуждать о непопулярности королевской семьи и проавстрийской политике Александра, но цареубийство остается цареубийством, и не случайно этот переворот вызвал ужас и негодование во всей Европе.

Победившие заговорщики с целью придания «легитимности» совершенному перевороту пригласили на сербский трон представителя «альтернативной» сербской династии – пожилого принца Петра Карагеоргиевича. Напуганный страшной участью своего предшественника, он попал под влияние военных кругов, среди которых были сильны идеи национализма, особенно усилившиеся после аннексии Боснии.

Мозговым центром и движущей силой ультранационалистических кругов в Белграде стала организация сербских офицеров «Черная рука». Это было тайное общество, выражавшее приверженность «методам революционной борьбы», под которыми подразумевался и террор по отношению к «противникам сербской идеи». «Черная рука» действовала в тесном контакте со студенческой организацией «Млада Босна», объединяющей фанатично настроенных юнцов, на свой страх и риск делающих все, что могло бы способствовать торжеству их идеи.

Вот что сказал на суде убийца Франца Фердинанда Гаврило Принцип: «идеалом молодежи было объединение…сербов, хорватов и словенцев, но не под властью Австрии, а в виде… республики или чего-нибудь в этом роде. Я считаю, что если Австрия окажется в затруднительном положении, то произойдет революция. Но для такой революции сначала надо подготовить почву, создать настроение…Убийство могло создать такое настроение». Рассуждение весьма близкие к тем, которыми руководствовались русские народовольцы, убившие в 1881 г. Александра II, чьим опытом активно пользовались члены группы «Млада Босна».

В венском обществе по убитому наследнику скорбели не слишком сильно, а в Будапеште правящие круги даже не скрывали радости по поводу его смерти. Только близкие к покойному эрцгерцогу люди были в отчаянии: погибла надежда на реформирование Австро-Венгрии. Но и они не представляли, какая трагедия ожидает монархию и всю Европу в ближайшие недели. Пока же, тихая траурная процессия двигалась к месту захоронения погибших – замку Арштеттен под Веной. Во главе ее за гробом своего дяди шел наследник трона – молодой эрцгерцог Карл.

Он родился 17 августа 1887 г. в поместье недалеко от Вены. Его отцом был эрцгерцог Отто, младший племянник Франца Иосифа, человек веселый и неглупый, но крайне беспутный, умерший в 1906 г. Карл и его брат не унаследовали пороков отца и во многом были похожи на свою мать, кроткую и набожную саксонскую принцессу Марию Йозефу.

После гибели Франца Фердинанда 19-летний Карл в соответствии с законом стал наследником трона. Покойный эрцгерцог тепло относился к Карлу и его молодой жене принцессе Зите де Бурбон-Парма, дочери герцога Пармского, соединяющего в себе линии Габсбургов и Бурбонов¸ чьи владения влились в Итальянское королевство после объединения Италии под скипетром Савойской династии.

Франц Фердинанд, зная, что, в конечном счете, императорский трон достанется его племяннику, серьезно воспитывал его, уделяя особое внимание военной стороне. Карл служил без всяких синекур, начав службу в чине лейтенанта кавалерии в глухой чешской деревушке. Затем он служил в восточной Галиции, командуя драгунским эскадроном. Перед самой войной он в чине майора был переведен в Вену.

После убийства Франца Фердинанда он был прикомандирован к генеральному штабу, но особого влияния на разработку оперативных планов не оказывал. К этому времени в жизни габсбургской монархии произошли серьезные изменения. Престарелый император был фактически оттеснен от власти бюрократией и военными кругами. Ведущая роль в стране принадлежала Конраду фон Гетцендорфу, который во всем ориентировался на германский генеральный штаб. Австро-Венгрия все больше попадала в политическую и экономическую зависимость от своего союзника.

В начале 1916 г. наследник был направлен на итальянский фронт, где получил командование армейским корпусом. К тому времени он имел звания генерала от кавалерии и контр-адмирала. Некоторое время Карл командовал 1-й армией, которая в августе вступила в бой с румынскими войсками. Здесь он окончательно понял, сколь велика зависимость армии и всей монархии от Германии.

11 ноября 1916 г. он получил из Вены срочную телеграмму, извещавшую его о резком ухудшении здоровья императора. Близкая смерть Франца Иосифа воспринималась в Австро-Венгрии, как конец старого миропорядка. Три поколения его подданных настолько привыкли к нему, что его стали воспринимать как символ стабильности, без которой невозможно нормальное положение вещей. Экономический рост империи неуклонно продолжался вплоть до I Мировой войны. Такого поступательного развития Центральная Европа не знала ни до этого, ни после. Наблюдался расцвет городов, особенно Будапешта, Праги, Триеста.

21 ноября, несмотря на высокую температуру, император находился в своем кабинете, разбирая и подписывая бумаги. Когда ему доложили, что наследник и его жена ожидают аудиенции, император, сидевший в халате, потребовал принести мундир. «Когда мы вошли, - вспоминала супруга Карла Зита, - император произвел на нас вполне нормальное впечатление. Сказал, что счастлив получить благословение папы, порадовался нашим успехам на румынском фронте». Он отправился спать, велев камердинеру разбудить его в половине четвертого, но больше он не просыпался.

30 ноября 1916 г. Франц Иосиф, «Божией милостью император Австрийский, король Венгерский и Чешский, Далматинский, Хорватский, Славонский и Галичский», был погребен в склепе капуцинской церкви вместе со многими поколениями Габсбургов. Он был последний монарх, похороненный в этом историческом и святом месте. Самому его государству осталось существовать лишь два года.

Новый император не любил войну и мечтал о скорейшем ее окончании, хотя бы и ценой некоторых территориальных уступок странам Антанты. В манифесте по случаю вступления на престол, Карл обещал «вернуть Моим народам благословенный мир, без которого они столь тяжко страдают».

Как и его русский собрат и, волею судеб, противник, Карл делал все, чтобы спасти монархию и боролся за это дело до конца. Как Николай II, он горячо любил свою жену и уважал ее как советницу, готовую помочь ему в любую минуту. Обе четы монархов – русская и австрийская, исповедовали уважение и верность династическому принципу и были глубоко религиозны. Их объединяла глубина взаимных супружеских чувств, о чем свидетельствуют обширная переписка русской императорской четы и воспоминания очевидцев.

30 декабря 1916 г. в Будапеште состоялась коронация Карла и Зиты королем и королевой Венгрии. Тем самым Карл I (как венгерский король – Карл IV) надеялся прочнее привязать Венгрию к династии, но на самом деле королевская присяга связала его по рукам и ногам, не давая ему возможность приступить к федерализации империи. О.Чернин, глядя на пышный средневековый церемониал, с грустью заметил: «Только теперь понимаю, почему венгры так настаивали на коронации. Кто видел венгерскую коронацию, никогда ее не забудет. И в этом проявилась политическая предусмотрительность венгров». Фактически Карл, под нажимом венгерской аристократической верхушки, оставил в неприкосновенности консервативный фундамент Венгерского королевства.

Вскоре император приступил к кадровым перестановкам. Он отстранил начальника генерального штаба Конрада фон Гетцендорфа, положив конец политическому влиянию военных кругов. Резко возросла роль министерства иностранных дел. Граф Оттокар Чернин фон унд цу Худениц, потомок онемеченного чешского рода, близкий к покойному Францу Фердинанду становится министром иностранных дел. Как и Карл I, он стремился к миру: «Победный мир маловероятен, необходим компромисс с Антантой, на захваты нечего рассчитывать».

В апреле 1917 г. Карл обратился к Вильгельму II с письмом-меморандумом, автором которого был, по-видимому, граф Чернин. «Если монархи Центральных держав окажутся неспособными в ближайшие месяцы заключить мир, это сделают народы через их головы…Мы воюем с новым противником, еще более опасным, чем Антанта – с международной революцией, сильнейшим союзником которой является голод. Прошу Тебя придать должное значение важности этого вопроса и подумать, не может ли быстрое окончание войны…, стать препятствием на пути готовящихся переворотов». Это было написано сразу же после февральских событий в России.

Однако в Берлине призыв Карла I не был услышан. Более того, Германия, не поставив в известность своих союзников, объявила странам Антанты тотальную подводную войну. При этом немецкие подводники топили не только английские и французские суда, но и американские, в том числе и пассажирские, что явилось непосредственным поводом к вступлению в войну США. В результате, Карл I начал самостоятельно искать пути к миру.

Между тем, обстановка на фронтах не давала Антанте надежд на скорую победу. Огромные человеческие потери англичан и особенно французов в ходе позиционной войны, медленная переброска американских войск в Европу, фактический выход из войны России, оккупация армиями центрального блока Румынии и почти всех Балкан, давали Карлу I надежду на успех мирных переговоров. Известна фраза британского премьера Д.Ллойд-Джорджа: «Я не вижу возможности выиграть войну – разве что, заключив сепаратный мир с Австрией…».

В качестве посредника для налаживания контактов между Австро-Венгрией и Антантой Карл избрал брата Зиты, принца Ситктуса де Бурбон-Парма. Этот потомок древней династии воевал на стороне Антанты под бельгийскими знаменами. Принц установил контакт с министром иностранных дел Франции, который сообщил ему условия французской стороны: возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии, причем без ответных уступок Германии в вопросах о колониях. Затем, после встречи принца с президентом Р.Пуанкаре, Карлу был недвусмысленно предложен сепаратный мир. Но даже сторонник заключения мира граф Чернин, стал решительно настаивать на том, что мир должен носить всеобщий характер: «Дело Австро-Венгрии будет окончательно проиграно, если она откажется от альянса с Германией».

На встрече с Вильгельмом II Карл предложил кайзеру отказаться от Эльзаса и Лотарингии, в обмен на которые он готов был уступить Германии Галицию. Эти инициативы не нашли в Германии никакой поддержки.

К тому же во Франции вскоре пришло к власти леворадикальное правительство Ж.Клемансо, которое стремилось придать войне «идеологический» характер. Теперь шла война либеральной демократии с «реакцией» и «авторитаризмом». С падением монархии в России и вступлением в войну США Антанта приобретает своеобразную политическую однородность, война превращается в военное столкновение республиканского и монархического принципов. Отныне Германия и Австро-Венгрия становятся для держав франко-англо-американского блока не просто военными противниками, а воплощением всего того, что было ненавистно республиканцам и либеральным демократам со времен Вашингтона и Робеспьера - «католического обскурантизма», прусского милитаризма и аристократических принципов. Именно за это, а не за Эльзас и Лотарингию и не за Сербию и Черногорию предстояло заплатить державам центрального блока.

Последовательным выразителем такого подхода был глава Чехословацкого национального совета Т.Масарик, отмечавший, что «во всемирной схватке друг другу противостоят державы средневекового теократического монархизма, абсолютизма недемократического и ненационального, и государства конституционные, демократические, республиканские, признающие право всех народов, не только больших, но и малых, на государственную самостоятельность».

Обстановка на фронтах все более менялась в пользу Антанты. В августе 1918 г. ее войска прорвали фронт немцев на севере Франции. Даже Гинденбург и Людендорф осознали, что война проиграна. В Вене это понимали уже давно. Наступала последняя осень монархии Габсбургов. Но Карл I еще пытался спасти положение. В начале октября он принял делегации венгров, чехов, австрийских немцев и югославян. Венгерские политики и слышать не хотели о федерализации монархии, которая казалась императору последним шансом сохранить государство. Они добились своего: Карл пообещал, что федерализация не коснется Венгерского королевства. С другой стороны, чехам и югославянам федеративное австрийское государство уже не представлялось привлекательным: Антанта обещала им полную независимость.

Карл уже не приказывал, а просил и даже умолял. Рушился весь его мир, основой которого был монархический принцип. Но все же он боролся – не за власть, он был не властолюбив, а за наследие предков, которое он не имел права утратить. 16 октября 1918 г. вышел императорский манифест, с почти ироническим в тогдашних условиях названием – «Моим верным австрийским народам». В нем провозглашалось, что «Австрия должна стать, в соответствии с желанием ее народов, государством федеративным, в котором каждая народность образует свое собственное государство на территории, которую населяет… Этот новый порядок, который никоем образом не нарушает целостность земель святой венгерской короны, должен принести каждому национальному государству самостоятельность…Да выйдет наше Отечество из военных бурь как союз свободных народов».

Но националистов такой подход не устраивал. Они стремились к полному расчленению империи. 18 октября в Вашингтоне по инициативе Масарика была обнародована Декларация независимости чехословацкого народа. В ней прямо говорилось, что «ни федерализация, ни автономия ничего не значат, если сохранится Габсбургская династия… Мы объявляем династию Габсбургов недостойной возглавлять наш народ и отрицаем ее права на земли Чехословакии».

Немецкое население Богемии и Моравии отрицательно отнеслось к созданию Чехословацкой республики и стремилось присоединиться к Немецкой Австрии. В ноябре были созданы автономные власти Немецкой Богемии, Немецкой Моравии и Sudetland (Судеты), включающей в себя немецкие районы северной Моравии и южной Силезии. Что характерно, в этом случае принцип «права нации на самоопределение» был отвергнут. На Версальской мирной конференции чехословацкая дипломатия добилась полного удовлетворения своих требований. Границы нового государства на западе отныне совпадали с историческими границами земель чешской короны, а на востоке новое государство включало в себя территорию к северу от Дуная, где преобладали венгры, а также Закарпатскую Украину. Создание Чехословакии в таких границах не было оправдано ничем, кроме желания Антанты создать свою опору в центральной Европе.

В октябре произошли кровавые события в Венгрии, предшествующие созданию Венгерской советской республики. 31 октября на улицы Будапешта вышли многотысячные толпы. В городе расцвели грабежи и убийства. Жертвой солдат стал экс-премьер И.Тиса, растерзанный в собственном доме. 3 ноября Венгрия заключила в Белграде перемирие с Антантой, но командование союзных войск на Балканах продолжало продвижение войск в глубь венгерской территории, заняв ее большую часть. 16 ноября 1918 г. в Венгрии была провозглашена республика.

Социал-демократы и часть националистов требовали отречения Карла I. Некоторые министры предлагали ему отречься не от короны, а от участия в государственных делах, что оставляло Габсбургам право вернуться на трон позже, при более благоприятной обстановке. Но император считал, что монарх не имеет права отказываться от короны, данной ему Богом. Императорский секретарь, напомнив Карлу о судьбе русского Царя и Его Семьи, восклицал: «Сегодня всюду царит безумие. В сумасшедшем доме государей нет. Вашему Величеству нужно подождать, пока народы придут в себя. Этот путь манифест оставляет открытым. Подпишите, Ваше Величество».

В итоге Карл подписал документ, в котором значилось: «С момента вступления на трон Я неустанно пытался избавить свои народы от бед, в начале, которой нет Моей вины. Не колеблясь, Я восстановил конституционный порядок и открыл всем Моим народам путь к самостоятельному развитию… Пусть народ Немецкой Австрии создаст новый государственный порядок и объединится вокруг него. Счастье Моих народов всегда было Моим самым горячим желанием. Только внутренний мир способен залечить раны, нанесенные войной». На следующий день Немецкая Австрия была объявлена республикой. 13 ноября в Вену из Будапешта приехала делегация правительства Венгрии – с требованием отречения Карла от венгерской короны. После недолгих переговоров Карл согласился подписать манифест, подобный предыдущему.

23 марта 1919 г. по настоянию австрийского правительства императорская семья вынуждена была покинуть родину и перебраться в Швейцарию.

Итак, Империя погибла, а на ее месте возник ряд новых государств, также многонациональных и столкнувшихся с теми же проблемами, что и павшая держава. Вполне жизнеспособное Габсбургское государство было разрушено не только войной и действиями сепаратистов, но и политикой Антанты, стремившейся республиканизировать всю Европу, причем выдающуюся роль в этом сыграли масонские ложи.

3 апреля 1919 г. Национальное собрание Немецкой Австрии приняло «закон о Габсбургах». «В интересах безопасности республики, бывший монарх и его семья высылаются из страны, поскольку не отказались от принадлежности к монархическому дому и всех связанных с этим претензий и не приняли гражданство Австрийской республики». Действие закона распространялось и на членов бурбонско-пармской семьи. Были заморожены финансовые активы и ценные бумаги Карла, Зиты и их ближайших родственников. Законы подобные австрийскому, были приняты в Чехословакии и Югославии.

Однако в Венгрии, где в 1920 г. была формально восстановлена монархия, многие Габсбурги спокойно жили в своих поместьях. Венгерский регент, адмирал Миклош Хорти завязал переписку с Карлом. В 1921 г. бывший монарх попытался вернуть себе корону св. Стефана, но неудачно. Номинально страна до 1944 г. страна оставалась монархией, но королевский трон пустовал.

По решению Антанты Карл и Зита 19 ноября 1921 г. были доставлены на остров Мадейру. Туда же вскоре были из Швейцарии доставлены и их дети. Весной 1922 г. последний австрийский император и венгерский король простудился и умер в возрасте 34 лет. Останки его до сих пор покоятся на Мадейре, но в Вене в церкви капуцинов был установлен его мраморный бюст.