Цесаревич: Важно, что в России люди не стесняются показать свою веру

- В 2008 руководство Норникеля предложило Вам сотрудничество. Вы как-то объясняете Себе – почему именно Вам? Вы были знакомы прежде? Долго ли размышляли, прежде чем дать согласие?

- Я всегда хотел, чтобы моя работа была в большей степени связана с Россией. Об этом знали наши друзья на Родине, и когда сложились условия, предложили мне поработать в «Норильском никеле». Поскольку эта компания не просто частная, а имеет большое государственное значение и находится под контролем государства, я согласился.

- Расскажите о своей работе в Норникеле. В чем заключаются Ваши обязанности? Известна ли Вам специфика этой работы, или приходилось осваивать ее с нуля?

- Моя работа, преимущественно, управленческого и консультационного характера. Определенный опыт у меня уже был благодаря работе в европейских структурах. Деятельность собственно «Норильского Никеля», его экономическую политику мне нужно было изучить, но на это не ушло слишком много времени. Что касается, технологического процесса добычи, то я ознакомился с ним в общих чертах, когда побывал в Норильске. Для меня было необходимо поехать туда, пообщаться с инженерами и рабочими, узнать об их проблемах. Я спускался на километр под землю в шахту, мне все там показали и объяснили. Я восхищаюсь тружениками «Норильского Никеля», которые в очень сложных условиях создают основы промышленной мощи России.

- Одна из тем, которыми вы занимаетесь в компании, – ее многолетний спор с Европой по поводу вердикта комиссаров о вреде никелевых соединений. Ваша позиция по этому вопросу. Насколько он близок к разрешению?

- Постановление о «вреде никеля», по моему мнению, - это чисто лоббистское явление. Это одна из форм экономической борьбы, направленной на вытеснение России с международного рынка. Здесь идет речь не только об интересах компании «Норильский Никель», но о национальных интересах России в целом. Я считаю это постановление необоснованным. Но отменить уже принятое решение всегда значительно труднее, чем воспрепятствовать его принятию. Работа в этой области продолжается.

- Отношение европейских бюрократических структур к российскому бизнесу не может быть чрезмерно дружественным. Европейские бюрократические структуры блюдут свои европейские экономические интересы. До конца 2008 года Вы занимались тем же: работали «на Европу», «против России». Сейчас направление Вашей деятельности изменилось на противоположное.

- Я никогда не работал «против России». Те вопросы, которые входили в сферу моей деятельности и компетенции, касались общих вопросов безопасности, по которым у России и европейских стран нет расхождений.

- В этом году Российский Императорский Дом празднует свое 400-летие. Как отмечают его у Вас в семье? Думаете ли Вы принять участие в каком-либо из праздничных мероприятий в России?

- Мы просто помним о том, что наша семья 700 лет служит России, а 300 лет из них управляла страной. Праздновать 400-летие воцарения нашего Дома в семейной обстановке было бы как-то странно. Я участвую в подготовке всех основных официальных общественных мероприятий. Но главную роль в них играет моя мать, потому что она является Главой Императорского Дома. Мы всегда вместе обсуждаем, когда и куда ехать, по отдельности, или вместе. Пока она принимает участие в основных торжествах, а я приезжаю поддержать отдельные проекты.

- К этому возрасту Ваши венценосные предки уже обзаводились супругами и наследниками. Не потому что «уж замуж...», а потому что так надо. Их никто не спрашивал. Вы пока холосты. Эта тема - женитьба и деторождение как династический долг, обязанность - присутствует в Вашей жизни?

- На все воля Божия. В последнее время срок заключения браков сдвинулся на более поздний возраст, не только у наследников Царственных Домов, но и других людей. Продолжение рода очень важно, но его невозможно полноценно обеспечить без нормальной семьи, без любви и взаимного уважения супругов. Когда я встречу свою избранницу, решатся и остальные вопросы.