В редакцию
газеты «Монархистъ» поступил текст обращения
Верховного Совета Российского Имперского
Союза-Ордена к руководству Русской Православной
Церкви. В этом обращении старейшая русская
монархическая организация выражает своё
огорчение и глубокое недоумение некоторыми
положениями Определения Архиерейского Собора
РПЦ 2008 г. в отношении Епископа Анадырского и
Чукотского Диомида, а также фрагментами
Богословско-канонического анализа документов,
подписанных Вл. Диомидом. Ниже приводим текст
обращения полностью.
ОБРАЩЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
РОССИЙСКОГО ИМПЕРСКОГО СОЮЗА-ОРДЕНА
Его Святейшеству Патриарху Московскому и всея
Руси Алексию II
Священному Синоду РПЦ
Архиерейскому Собору РПЦ
Отделу внешних церковных связей РПЦ
Синодальной богословской комиссии РПЦ
Ваше Святейшество, Ваши
Высокопреосвященства, Ваши Преосвященства,
благословите.
Крайнее огорчение и глубокое
недоумение у соратников Российского Имперского
Союза-Ордена, неизменно хранившего верность
православно-монархической идее в Русском
Изгнании с 20-х годов ХХ в., и перенесшего ныне свою
деятельность в освободившуюся от богоборческой
диктатуры Россию, вызвали некоторые положения
Определения Архиерейского Собора РПЦ 2008 г. в
отношении Епископа Анадырского и Чукотского
Диомида, а также фрагменты
Богословско-канонического анализа документов,
подписанных Вл. Диомидом. Искренне скорбя о
несогласии, столь горестном после воссоединения
Русской Зарубежной Церкви с Церковью в Отечестве
и столь печальном в условиях покушения на
границы её юрисдикции на Украине и в Прибалтике,
и не дерзая вдаваться в рассуждения относительно
вопросов дисциплинарного характера, считаем
своим христианским долгом заявить о некоторых
положениях традиционного святоотеческого
церковного учения о власти и, в частности, о
Царской власти, ряда основополагающих принципов
которого вышеназванные документы, по нашему
мнению, не учитывают.
Так, определение Архиерейского Собора
утверждает, что «в Церкви всегда допускалось
разномыслие, — в частности, по вопросам,
затрагивающим политическое устройство
общества».
Это утверждение, как нам представляется, не
полностью соответствует святоотеческому
преданию Церкви, а равно и недавно принятому
основополагающему документу РПЦ по этому
вопросу – Основам социальной концепции РПЦ.
В нем (III.1 ОСК РПЦ), со ссылками на апостольские
слова, указывающие основополагающие задачи
власти («будьте покорны всякому человеческому
начальству, для Господа: царю ли, как
верховной власти, правителям ли, как от него
посылаемым для наказания преступников и для
поощрения делающих добро, - ибо такова есть
воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста
невежеству безумных людей, - как свободные,
не как употребляющие свободу для прикрытия зла,
но как рабы Божии» (1 Петр. 2. 13-16), в
частности, говорится (III. 4 ОСК РПЦ):
«Поскольку церковно-государственные
взаимоотношения – явление двустороннее, то
вышеуказанная идеальная форма исторически могла
быть выработана лишь в государстве, признающем
Православную Церковь величайшей народной
святыней, - иными словами, в государстве
православном.
Попытки выработать такую форму были предприняты
в Византии, где принципы
церковно-государственных отношений нашли свое
выражение в канонах и государственных законах
империи, отразились в святоотеческих
писаниях. В своей совокупности эти принципы
получили название симфонии Церкви и государства.
Суть ее составляет обоюдное сотрудничество,
взаимная поддержка и взаимная ответственность,
без вторжения одной стороны в сферу
исключительной компетенции другой. Епископ
подчиняется государственной власти как
подданный, а не потому, что епископская власть
его исходит от представителя государственной
власти. Точно так же и представитель
государственной власти повинуется епископу как
член Церкви, ищущий в ней спасения, а не потому,
что власть его происходит от власти епископа.
Государство при симфонических отношениях с
Церковью ищет у нее духовной поддержки, ищет
молитвы за себя и благословения на деятельность,
направленную на достижение целей, служащих
благополучию граждан, а Церковь получает от
государства помощь в создании условий,
благоприятных для проповеди и для духовного
окормления своих чад, являющихся одновременно
гражданами государства.
В 6-й новелле святого Юстиниана сформулирован
принцип, лежащий в основе симфонии Церкви и
государства: «Величайшие блага, дарованные людям
высшею благостью Божией, суть священство и
царство, из которых первое (священство, церковная
власть) заботится о божественных делах, а второе
(царство, государственная власть) руководит и
заботится о человеческих делах, а оба, исходя из
одного и того же источника, составляют украшение
человеческой жизни…». Руководствуясь этой
нормой, император Юстиниан в своих новеллах
признавал за канонами силу государственных
законов.
Классическая византийская формула
взаимоотношений между государственной и
церковной властью заключена в «Эпанагоге»
(вторая половина IX века): «Мирская власть и
священство относятся между собою, как тело и
душа, необходимы для государственного
устройства точно так же, как тело и душа в живом
человеке. В связи и согласии их состоит
благоденствие государства».
Хотя, «возникновение земного государства
должно быть понимаемо не как изначально
богоустановленная реальность, но как
предоставление Богом людям возможности устроять
свою общественную жизнь исходя из их
свободного волеизъявления» и «таковое
устроение», является «ответом на
искаженную грехом земную реальность» (III.1
ОСК РПЦ), но ответ этот в отношении земной власти
не человеческого многомятежного хотения, а избранного
и помазанного Богом Царя, есть не попущение,
а милость Божия - «Когда ты придешь в землю,
которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь
ею, и поселишься на ней, и скажешь: "поставлю я
над собою царя, подобно прочим народам, которые
вокруг меня", то поставь над собою царя, которого
изберет Господь, Бог твой... Но когда он
сядет на престоле царства своего, должен списать
для себя список закона сего с книги, находящейся
у священников левитов, и пусть он будет у него, и
пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы
научался бояться Господа, Бога своего, и старался
исполнять все слова закона сего и
постановления сии; чтобы не надмевалось сердце
его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от
закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни
пребыл на царстве своем он и сыновья его посреди
Израиля» (Втор. 17.14-15, 18-20). «Господь
помазывает тебя в правителя наследия
Своего» (Цар.10,1). Царская власть не есть
"грех перед Господом". Снисходя к слабости
людей, Господь, несомненно, благословляет
помазанием Царя, ходящего "вслед Господа" (1
Цар. 12.14). В этом смысле непосредственное Божие
водительство можно уподобить духовно девству, а
Царскую власть – браку, последний же освящается
Церковью как угодный Богу, в отличие от
богопротивного окаянного и своевольного блуда.
Далее в Концепции, безусловно справедливо
отмечается, что степень взаимодействия власти
церковной и светской пребывает в прямой
зависимости от духовного состояния общества,
системным образованием которого является
государство. Констатируя факт, что современное
общество, и формируемое им государство крайне
далеки от сознательного служения Христу («современные
демократии, в том числе монархические по форме, не
ищут божественной санкции власти»),
документ уточняет, что «при монархии
власть остается богоданной» и
«нельзя вовсе исключить возможность такого
духовного возрождения общества, когда религиозно
более высокая форма государственного устроения
станет естественной» (III.7 ОСК РПЦ).
Таким образом, Концепция, с одной стороны,
отметила существование идеала Христианской
Монархии (пусть и недостижимого, как и любой
другой идеал, в полной мере в земной практике в
силу поврежденности грехом человеческой
природы; совершенная монархия – это Царство
Божие), с другой – подчеркнула неготовность
современного российского общества реализовать
этот идеал.
Соответственно, никакого «разномыслия… по
вопросам, затрагивающим политическое устройство
общества» не существует. Имеется идеал –
«симфоническая» Православная Монархия, и
удаленность мировосприятия большинства
современных россиян от этого идеала. Сам же идеал
за все время существования Церкви Христовой
сомнению никто не подвергал.
Об особом значении Царской власти говорили свв.
Иоанн Златоуст, Кирилл Иерусалимский, Григорий
Богослов, Феодор Студит и многие иные древние
отцы. Особенно же много говорили об этом
подвижники последних времен, когда
антихристианские революционные силы стали
подрывать сам принцип Богоданности Царской
власти.
«Бог, по образцу Своего небесного единоначалия
установил на земле Царя; по образу Своего
Вседержительства - Царя Самодержавного; по
образу Своего Царства непреходящего,
продолжающегося от века до века – Царя
Наследственного», говорит св. Филарет
Московский.
«Издавна охарактеризовались у нас коренные
стихии жизни русской, и так сильно и полно
выражаются привычными словами: Православие,
Самодержавие и Народность, - вот что надобно
сохранять! Когда ослабеют или изменятся сии
начала, русский народ перестанет быть русским. Он
потеряет тогда свое священное трехцветное
знамя», предупреждал св. Феофан Затворник.
«Царская власть существенно необходима и
общеполезна, – здравые и спокойные умы всегда
признавали и признают совершенную необходимость
и общественную пользу царской власти для народа.
Единодержавие и самодержавие в государстве в
союзе с церковью необходимо и есть величайшее
благо для него, подобно как в мире Божие
единоначалие и вседержавие», говорил св. Иоанн
Кронштадтский.
«Судьба Царя – судьба России. Радоваться будет
Царь – радоваться будет и Россия. Заплачет Царь
– заплачет и Россия. А не будет Царя – не будет и
России... Как человек с отрезанной головой уже не
человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя
будет трупом смердящим», предрекал св.
Анатолий Оптинский (Младший).
«Священник не монархист не достоин стоять у
Престола, священник республиканец – всегда
маловер. Монарх посвящается на власть Богом -
президент получает власть от гордыни народной;
монарх силен исполнением заповедей Божиих -
президент держится у власти угождением толпе;
монарх ведет верноподданных к Богу – президент
отводит избравших его от Бога», писал св.
первоновомученик Владимир Киевский.
И такого рода мыслей в трудах угодников Божиих
множество. Незыблемость этого учения
подтверждает и один из анафематизмов Чина
Торжества Православия: «Помышляющим, яко
православнии Государи возводятся на престолы не
по особливому о них Божию благоволению и при
помазании на царство дарования Духа Святаго к
прохождению великого сего звания на них не
изливаются: и тако дерзающим против их на бунт и
измену: анафема».
Трактовать это учение как «частное богословское
мнение», «имеющее преходящее значение» не
представляется возможным как из-за никем не
отмененного анафематизма Чина Торжества
Православия, так и потому, что за всю историю
Церкви Христовой ни один святой подвижник ни
слова не сказал против богоустановленности
Царской власти, в пользу бунта и измены
Помазанникам Божиим. То есть других «частных
мнений» у прославленных Господом святых просто
не было.
Концепция указывает: «Церковь должна уделять главное
внимание не системе внешней организации
государства, а состоянию сердец своих членов.
Посему Церковь не считает для себя возможным
становиться инициатором изменения
формы правления, а Архиерейский Собор Русской
Православной Церкви 1994 г. подчеркнул
правильность позиции о «непредпочтительности
для Церкви какого-либо государственного строя»
(III.7 ОСК РПЦ). В сочетании со словами документа о
выработанном в Византии православном идеале
симфонии Церквоной и Царской власти, эта
«непредпочтительность» относится к тому факту,
что Церковь Божия способна выполнять и выполняет
свою функцию по спасению душ человеческих,
приведению людей к Богу при любом
государственном строе и политической власти – и
в Православном Царстве, и в иноверческих странах,
и при языческом правлении и даже под гнетом
богоборцев. По сравнению с этой, главной миссией
Церкви Христовой, остальное, безусловно, имеет
относительную ценность. Но это не может означать,
что Церковь Христова равнозначно оценивает
любую форму власти – Православного Царя и
воинствующего богоборца, индифферентного
либерала и антихриста, который захватит власть
перед Концом Мира. Об этом также говорится и в
Концепции: «Если власть принуждает
православных верующих к отступлению от Христа и
Его Церкви, а также к греховным, душевредным
деяниям, Церковь должна отказать государству в
повиновении» (III.5 ОСК РПЦ).
Вынуждены также отметить, что в результате
уклонения за рамки строго
богословско-канонического анализа в область
историко-юридическую, в отдельных положениях
Богословско-канонического анализа документов,
подписанных Вл. Диомидом, были допущены
некоторые исторические неточности, в частности,
в вопросе, касающемся клятвы на верность Дому
Романовых Собора 1613 г. Так, в документе говорится «Эти
клятвы не имеют церковно-канонического значения,
поскольку были произнесены не на церковном, а на
земском соборе. Они не входили в Свод законов
Российской Империи, а тем более не имеют силы
после отречения Императора Николая II и последовавшего затем изменения
государственного строя».
Хотелось бы отметить некоторые фактические
несоответствия в этой формулировке. Прежде
всего, уже из самого названия клятвы следует, что
она никак не может считаться результатом некоего
исключительного светского собрания:
«УТВЕРЖДЕННАЯ ГРАМОТА[1]
ВЕЛИКАГО СОБОРА ВЪ МОСКВЕ ЦЕРКОВНАГО И ЗЕМСКАГО,
1613 г., О ПРИЗВАНІИ НА ЦАРСТВО МИХАИЛА ФЕОДОРОВИЧА
РОМАНОВА». Из исторических документов также
видно, что в состав Собора 1613 г. входил Освященный
собор Русской Православной Церкви (как, впрочем,
и в другие Советы всея Земли – именно так
назывались Соборы, Земскими же они стали
именоваться с легкой руки историков в XIX веке). В
его состав, судя по подписям на соборной грамоте,
входили три митрополита (Ефрем, Кирилл, Иона –
Патриарх в то время находился в плену), ряд
архиереев, немало архимандритов и игуменов, а
также представители белого духовенства, в
качестве депутатов от мест. Подпись под Грамотой
начинается следующими словами: «А на Соборе
были Московскаго Государства изо всех городовъ
Российскаго Царства, власти: митрополиты,
епископы и архимандриты, игумены, протопопы и
весь освящённый Соборъ». Таким образом, с
точки зрения своей церковной составляющей
(Освященный собор) был не менее представительным,
чем иной Архиерейский.
Именно и только поэтому (в противном случае это
было бы просто невозможно) прещения на
нарушителей Соборной клятвы налагаются, прежде
всего, церковные: «А кто убо... начнет глаголати
ино, и молву в людех чинити, то таковой, аще от
священных чину, и от бояр, царских синклит и
воинских, или ин кто от простых людей, и в каком
чину ни буди; по священным правилам Св. Апостол и
Вселенских седми соборов – Св. Отец, и Поместных,
и по Соборному Уложению сему извержен будет, и от
Церкви Божией отлучен, и Святых Христовых Тайн
приобщения, яко раскольник Церкви Божией и всего
Православного христианства, мятежник и
разоритель Закону Божию». Безусловно, Земский
собор, состоящий из одних мирян, чего в русской
истории не было, ни в коем случае не осмелился бы
налагать церковные прещения, а в случае попытки,
это было бы пресечено Церковью (напомним, Царская
власть в тот момент была предельно слаба).
Величайший подвижник Русского Зарубежья св.
Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, включенный,
кстати, в число общецерковно почитаемых святых
именно прошедшим Архиерейским собором, писал о
Февральской революции: «Здесь совершилось
нарушение присяги, принесенной Государю и Его
законным наследникам, а кроме того на главу
совершивших то преступление пали клятвы предков
— Земского собора 1613 г., который постановления
свои запечатлел проклятием нарушающих его».
Клятва 1613 г. «не входила в Свод законов
Российской Империи» именно потому, что носила, в
первую очередь, церковный характер (равным
образом в СЗ РИ не входили каноны Святой Церкви,
что не означает их по этому поводу непризнания).
Следует также иметь в виду, что наряду с
пятнадцатитомным Сводом Законов Российской
Империи, построенном по принципу кодификации
основных законодательных актов, существовало
построенное по принципу инкорпорации Полное
собрание законов Российской Империи, содержащее
несоизмеримо большее количество источников
российского законодательства, чем Свод, только
расположенных не в отраслевом, а в
хронологическом порядке. Кроме того, важнейшие
положения клятвы в кодифицированном виде
присутствуют в неотмененных в законно
установленном порядке Основных государственных
законах Российской Империи (Том 1 Свода). В
частности: ст. 4 гласит: «Императору
Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная
Власть - (Грамота: "быти на
Владимірскомъ и Московскомъ и на всехъ
Государствахъ Россійскаго Царства, Государемъ,
Царемъ и Великимъ Княземъ всея Россіи
Самодержцем, Тебе, Великому Государю
МИХАИЛУ ФЕОДОРОВИЧУ"). Повиноваться Власти
Его, не только за страх, но и за совесть
(Грамота: "служити Имъ, Государямъ нашим верою
и правдою), Сам Бог повелевает», ст. 25:
«Императорский Всероссийский Престол есть наследственный
в ныне благополучно царствующем Императорском
Доме – (Грамота: И иного Государя,
мимо Государя Царя и Великаго Князя МИХАИЛА
ФЕОДОРОВИЧА, всея Россіи Самодержца; и Ихъ
Царскихъ Детей, которыхъ Имъ Государямъ
впредь Богъ даст, искати и хотети иного
Государя изъ какихъ людей ни буди, или какое
лихо похочетъ учинити; то намъ боярамъ и
окольничьимъ и дворянамъ и приказнымъ людямъ и
гостемъ и детямъ боярскимъ, и всякимъ людямъ на
того изменника стояти всею землею за одинъ)». Ст.
55: «Верность подданства воцарившемуся
Императору и Законному Его Наследнику, хотя
бы Он и не был наименован в Манифесте,
утверждается всенародною присягою».
Относительно отречения Императора Николая II
Александровича необходимо учитывать, что
Царь-Страстотерпец отрекался не от
монархического устройства государства и не от
прав всей Династии на Престол (это ясно из слов
самого текста отречения: «Передаем наследие
Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу
Александровичу и благословляем Его на
вступление на Престол Государства Российского…
Призываем всех верных сынов Отечества к
исполнению своего долга перед Ним, повиновению
Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний»).
Николай II был принужден отречься от личной
власти, что имело прецеденты и в византийской и в
русской (Император Петр III Феодорович) истории, и
не может означать отказа от государственного
строя, каковое произошло насильно,
вне легитимных процессов.
Великий Князь Михаил Александрович, как указано
в подписанном Им акте от 3 марта 1917 года принял "твердое
решение в том лишь случае восприять Верховную
власть, если такова будет воля народа нашего,
которому надлежит всенародным голосованием, чрез
представителей своих в Учредительном Собрании[2] , установить образ
правления и новые Основные Законы Государства
Российского", уполномочив на решение
вопроса о государственном устроении одно лишь
Учредительное собрание. Однако, этот орган, в
выборах депутатов которого приняло участие
всего лишь чуть более 50 % избирателей и который
изначально на первом заседании (в 4 часа дня 5
января 1918 г.) насчитывал 410 участников из 810
подлежащих избранию, к моменту голосования по
вопросу о форме государственного устройства
России, т.е. к 4 часам ночи 6 января 1918 г., в связи с
уходом значительной части депутатов, утратил
кворум и легитимного решения принять не смог.
Решения иных органов о провозглашении России
республикой (Временного правительства от 1
сентября 1917 г. или Третьего Всероссийского
съезда Советов рабочих, солдатских и
крестьянских депутатов от 13 января 1918 г.),
поскольку они не были преемственно
уполномочены на их принятие, также не могут
расцениваться, как "последовавшие затем
изменения государственного строя"
(богословско-канонический анализ), влекущие
утрату Клятвой 1613 года канонической силы.
Духовное значение Царской власти (которую, по
словам прославленного подвижника начала ХХ в.
Митрополита Киевского Антония (Храповицкого)
«получает законный наследник сам по себе, то есть
прямо от Промыслителя Господа без всякого
избрания») и Дома Романовых, как
преемственного носителя царственного
достоинства, безусловно, не может не
осознаваться священноначалием Русской
Православной Церкви. Свидетельством тому
неоднократные встречи Святейшего Патриарха
Алексия II и многих иных архиереев с Главой
Российского Императорского Дома Великой
Княгиней Марией Владимировной.
Исходя из вышеизложенного, с христианской
любовью просим вашего архипастырского
благословения исповедовать, как наши деды и
прадеды, по клятве предков души свои и головы за
Веру, Царя и Отечество положившие, что
Православный Царь венчается на власть Христовой
Церковью, а в ее лице Самим Богом, что
Православные Государи возводятся на престолы по
особливому о них Божию благословению, а посему
для чад Русской Православной Церкви,
составляющих союз не только духовный, но и
политический (государство), чаемая верными
богоустановленная власть законного Помазанника
Божьего имеет более высокую, духовную и
державную ценность, неравнозначную ради грехов
богоотвержения и цареотступничества
богопопущенной и человеконадеянной власти
республиканской, дабы не смущались сердца
спасающихся под вашим омофором православных
христиан, хранящих верность святоотеческому
учению о симфонии Церковной и Царской власти,
дабы пресечь возводимые на нас, пасомых вами
верующих во Христа Спасителя, неправедные
обвинения в религиозном экстремизме, ослушании и
церковном расколе, а равно, дабы пресечь клеветы
о "цареборчестве" и клятвопреступлении.
Просим Ваших святых молитв.
От имени Верховного Совета Российского
Имперского Союза-Ордена
Начальник Российского Имперского
Союза-Ордена
Георгий Александрович Фёдоров
12 августа 2008 г.,
Санкт-Петербург
Соб.инф.
Примечания:
1 - В настоящем Обращении буквы
"ЯТЬ" и "ФИТА" заменены буквами
"ЕСТЬ" и "ФЕРТ". [Вернуться к
тексту]
2 - Выборы в Учредительное собрание
проходили в соответствии с нормативными актами,
утвержденными Временным правительством,
наделенным Великим Князем Михаилом
Александровичем всей полнотой исполнительной
(но не учредительной) власти. Другие же органы,
формировались самовольно, что не позволяет
считать их законными преемниками полномочий
Учредительного собрания в выражении народной
воли. [Вернуться к тексту] |
