|
Иван Солоневич ВСЯ ВЛАСТЬ - РУССКИМ МОЗГАМ Вопросы путаницы Бывает и так: мистер А спорит с мистером Б. Мистер А хвалит Ивана. Мистер Б Ивана хулит. Потом, в результате долговременного и ожесточенного спора, иногда выясняется: мистер А говорит об Иване Сидорове, а мистер Б об Иване Павлове. Такое прояснение происходит только в благоприятных случаях. В неблагоприятных случаях - оба мистера то ли бьют друг другу их неприкосновенные личности, то ли шествуют к барьеру. Терминологический источник их спора к этому времени обычно забывается. Разговор об Иване, который может быть Сидоровым, но может быть и Павловым - в формальной логике называется quaternio terminorum. Логика, а тем более формальная, как известно, вовсе не обязательна даже для самых заядлых и матерых формалистов. Формалистов у нас в эмиграции - достаточное количество. Поэтому они, выкапывая из одного места утверждение об одном Федоте, из другого - противоположное утверждение о другом Федоте, говорят о противоречиях. Им, формалистам, невдомек, что данный Федот - совсем не тот, о котором шла речь несколько раньше. И что не токмо генералы, но даже и Федоты - они бывают разные. Я знавал даже одного Федота - происхождения семитического, - а, действительно, был Федот. Люди привыкают оперировать словами, которые имеют разные значения, которые меняют свои значения, которые, наконец, могут выражать диаметрально противоположные понятия. Получаются недоразумения, иногда заканчивающиеся даже и прикосновением к личности. Я хочу выяснить несколько понятий - отнюдь не претендуя на стиль катехизиса ("вера есть верующих изведение, вещей обличение невидимых") или даже на стиль Свода Законов ("кража есть тайное похищение чужого имущества"). Словом, на точность я не претендую. Я начну с национализма. Этому термину очень не везло в довоенной России и очень повезло в эмигрантской. Эмигрантский национализм - это своего рода монополия на безгрешность и непогрешимость, на белоснежные ризы и честь мундира, - этакий столп, на коем навешаны знаки отличия давнопрошедших времен. Это, в частности, некий признак непримиримости к большевизму, Так сказать, фабричная марка "настоящей" контр-революции. "Настоящая" контр-революция, вероятно, не подозревает, что и термин, и понятие национализма выросло из французской революции, когда "патриот" противопоставлялся "аристократу" и когда якобинцы вопили об единой и неделимой Франции. Это был их протест против остатков феодализма и против иностранной интервенции. Французская революция была национальной революцией. Она пыталась решить задачи национального бытия Франции. Одни - решила, других - не решила, третьи - запугала на века. Основной задачей французской истории была ликвидация остатков феодализма - "аристократии". Франсуа Гизо, королевский министр после реставрации, один из идеологов послереволюционной монархии писал ("Правительство Франции после реставрации"): "В продолжение тринадцати веков Франция включала в себя два народа - народ победителей и народ побежденных. В продолжение тринадцати веков народ побежденный боролся для того, чтобы сбросить с себя иго народа-победителя. В наши дни была дана решительная битва, она называется революцией. Исход битвы находится вне всякого сомнения: народ-побежденный стал народом-победителем, и всякая мысль о примирении является химерой". Как видите, Гизо в свое время - сто лет тому назад - говорил почти то же, что в нынешнее, в простоте своей душевной выболтал "Галлиполийский Вестник": "только к помещикам осталась прежняя непримиримость". Да, осталась. Французская национальная революция выросла из национальных задач Франции и пронесла французские национальные знамена по всей Европе - кончилось это, правда, нехорошо. Русская антинациональная революция выросла из внешнего поражения - точнее, из ряда внешних поражений, никаких национальных задач себе не поставила, и вот, в Финляндии мы только что видели результат. Революционная французская армия, составленная из плохо вооруженных и оборванных санкюлотов, предводительствуемая генералами и маршалами из вахмистров и рядовых, - била, как хотела, самые регулярные и самые "традиционные" в Европе и в мире войска. Армия русской революции не смогла толком справиться с плохо вооруженной, маленькой и к войне неготовой Финляндией. Русская революция - есть явление антинациональное. Но наша трагедия заключается в том, что антинациональна и наша Измерять градус национализма одной непримиримостью к большевизму или одним жидоедством - этого еще недостаточно. Вот вам Марков Двадцать Второй. И непримиримости, и жидоедства - сколько хотите. Марков Двадцать Второй утверждает, что Россией правят жиды - и вот до чего они довели! И так как мы, русские, сами собою править не можем, то надлежит править нами - немцам. Очень может быть, что немецкое правление было бы значительно лучше еврейского - мы еще не пробовали и, следовательно, не знаем. Однако - в какой именно степени теория Маркова Двадцать Второго является теорией национальной? - По моему - ни в какой. Таким образом, мы вынуждены констатировать, что непримиримости к еврейству для русского национализма - еще недостаточно. Непримиримость к Сталину - тоже еще ничего не доказывает. Если бы товарищу Ягоде удалось бы драпануть из того подвала, в котором была закончена его славная биография, - он-то уж прямо истекал бы непримиримостью. Если вы почитаете Тройкою (стоит!), то вы увидите, какая бешеная личная ненависть кипит в троцкистских мозгах. Но Троцкий, по крайней мере, "национализмом" не хвастается. П. Н. Милюков отождествляет себя со "всей страной" (люди литературно дотошные помнят, вероятно, стихи Буренина на эту тему) и натужно выискивает "национальные черточки" в ленинско-сталинской революции. На страницах "Последних Новостей" Сталин чуть-чуть не начал было одерживать "национальных побед" - к сожалению, победы сорвались в Финляндии. И тогда с совершенной очевидностью выяснилось, что красная армия - это не армия Дюмурье и Пишегрю, - о Наполеоне и говорить нечего. Но если вы скажете Милюкову, что он есть явление антинацнональное - то Павел Николаевич, вероятно, обидится. Для нас в данный момент Милюков антинацнонален, потому что не мытьем, так катаньем призывает к некоему примирению с большевизмом, и не только в данный момент - потому что вокруг указанного "бога бестактности" группируются по преимуществу еврейские силы. А. Ф. Керенский оставил после себя нехорошие воспоминания. Но нужно отдать справедливость и ему: он со своих позиций непримиримости не сходил никогда. Очень возможно, что тут тоже есть некая личная троцкистского типа обида: а счастье было так близко, так возможно... Без двух минут Наполеон: все испортили последние две минуты... Керенский является и в своих глазах, и в глазах юридически настроенной демократии - единственным законным правопреемником Российской "национальной" власти. С сурово юридической точки зрения - это бесспорно. Династия отреклась до созыва Учредительного собрания и передала власть Временному правительству. Временное правительство поставило во главу власти Керенского. Керенский честно зазывал людей в ту учредиловку, которая в наших правых кругах теперь почему-то именуется "собором". Пришли большевики - выгнали Керенского, разогнали учредиловку, - но юридического факта законной правопреемственности ликвидировать не смогли. В свое время Керенский честно пытался организовать победу. И если у него ничего не вышло - так ведь не вышло и ни у кого иного: русская государственность катилась под откос, и нужны были сверхчеловеческие силы, чтобы удержать ее на этой наклонной плоскости. Керенский сверхчеловеком не оказался. Но на путях к нашему признанию керенского национализма стоит весьма серьезный вопрос - еврейский вопрос. Русский националист никак не обязан быть монархистом, - можно представить себе национализм без монархизма, - например, новопоколенцы. Он не обязательно должен быть связан даже и с антисемитизмом - те же новопоколенцы. В других странах эта необязательность выражена гораздо резче - напр., в Финляндии, где есть очень яркий национализм, но где нет ни монархизма, ни антисемитизма. Однако, есть некоторая дистанция между признанием или непризнанием некиих там еврейских прав и предоставлением евреям руководящей волн. Наши либеральные круги тем не национальны, что руководящая роль еврейства и в их организациях, и в их печати - более или менее сама собою разумеется, и даже особенно не скрывается, мы вправе отрицать "национализм" организации или течения, возглавляемых по преимуществу нерусскими людьми. Такая организация может быть и "национальной" - но это будет не русский национализм. Так, с чисто национальной точки зрения еще можно спорить: допустимо или недопустимо участие евреев в русской печати. Но едва ли можно спорить о том, что захват этой печати какой бы то ни было другой этнической, нерусской группой - с национальной точки зрения совершенно недопустим. В наших русских условиях "левизна" прямо пропорциональна семитации. На правом фланге наших "левых", у Милюкова, русских - несколько меньше половины, евреев - несколько больше половины. У Керенского ("Новая Россия") русских намного меньше половины. У Гоцлиберданов ("Социалистический Вестник") и у Троцкого ("Бюллетень оппозиции") - русских вовсе нет. А. Ф. Керенский по существу является выразителем русско-еврейского общественного мнения. Не просто еврейского и уж, конечно, не просто русского. И именно с этой точки зрения мы никак не можем отнести керенских эс-эров к категории русских национальных организаций. <...>
Что нам мешает? На Керенском мне придется несколько свернуть в сторону и постараться - в самом спокойном тоне - еще раз поговорить о вещах, о которых в эмиграции говорить не принято. По кругам русской эмиграции в Америке ходит якобы какое-то мое письмо с призывом к поддержке А. Ф. Керенского - не знаю, что именно написано в этом письме: я его не читал. То, что мне нужно сказать русской эмиграции, - я говорю в газете. Никаких тайн мадридского двора я не культивирую. В моем распоряжении нет ни ровсовской внутренней линии, ни тридцати тысяч курьеров Родзаевского. Я - к крайнему моему сожалению - уже вышел из того возраста, когда юнца хлебом не корми, а дай ему поиграть в таинственность. И еще не дорос до той степени морального маразма, когда единственным средством пропитания является милостыня чужих разведок, контр-разведок - а также и агентур... Никакими подпольными делами в эмиграции я вообще не занимаюсь. Никаких танственных писем я вообще не рассылаю. <...>
Правые и левые Теперь - давайте проведем некие воображаемые параллели. Милюков не меньше отличается от Керенского, чем Семенов от Вонсяцкого или Родзаевский от меня. Можете ли вы, дорогие штабс-капитаны, представить себе, чтобы "Последние Новости" поместили бы заметку о том, как пьянствует Керенский? Или Керенский - о том, что Милюков храпит и чавкает, работает по директивам инотдела ОГПУ и подвержен припадкам буйного умопомешательства? Или, что Милюков попытается сорвать американскую акцию Керенского путем доносов американским жидам? Или даже, что Милюков вкупе с Керенским подадут в сюртэ донос на Гоцлиберданов? Не выходит? У меня - тоже не выходит. Почему же получается столь неутешительная картина в нашем лагере? Мне кажется - вот почему. Наш старый правящий слой был составлен по преимуществу из людей, которые работать не умели, работать не любили и никакого уважения к труду не питали. Они воспитаны на млеке крепостных кормилиц и крепостного права. Умственного уровня эмигрантских наследников этого слоя я не пожелал бы сивому мерину, а их морального уровня - уличной девке. Они не могут бороться ни словом, ни идеей. <...> Они не умеют ни говорить, ни писать, ни думать. Делать им нечего, думать нечем и жрать тоже нечего. И все исполнены лютой зависти друг к другу. Один генерал, с которым у меня были, хотя и интимные, но довольно кратковременные деловые отношения - в минуты откровенности все мечтал, как он потом, в России будет пороть других генералов: одному 75 шомполов, другому - сто, третьему - сто шомполов, а потом виселица. Так что откровение белградского официоза этих самых генералов о том, что ежели бы нашим деятелям дать в руки оружие, то немедленно началась бы гражданская война на полное взаимное истребление, - совершенно соответствует действительности. <...> Проповедники Национального Вождя с десяти больших букв как-то не догадываются о том, что ежели таковые Вожди у нас появятся - то не из правой среды, а из левой. И по той простой причине - что всякого правого кандидата в большие буквы наша же собственная среда зальет помоями и клеветой. Левая среда или поддержит своих кандидатов, или, по крайней мере, не будет им мешать. Наша правая среда останется более или менее терпимой только до тех пор, пока Иван Иванович не превысит законно допущенного уровня политического столоначальника. <...> Дальше, нужно иметь в виду, что наша левая среда очень намного культурнее "правой" и не только в верхах, но и в массе. Это можно доказать, так сказать, математически. Количество газет во всякой стране и в каждой группе населения этой страны является одним из измерителей культурного уровня. Давайте измерять наш собственный культурный уровень. На Европу наши левые имеют две ежедневные газеты - "Последние Новости" и "Сегодня". Наши правые - ни одной. В Америке наши правые - одну, да и то чрезвычайно слабую технически ("Россия"), и наши левые - четыре. Соотношение культурности - один к шести. А если взять в расчет и размер газет, то, пожалуй, и один к двадцати. Наш правый элемент - некультурен в большинстве своем. Он - вообще не читает. Два франка на какую-то там газету? - Да ну его, лучше рюмку водки... А командовать он в свое время сумеет и без каких-то там чтениев. Не сумеет. Задача нашего движения и нашего органа, объединить все, что есть культурного в национальной среде, оторвать этих людей от всякой связи с осколками былых поражений, доказать культурной массе национальной части эмиграции - что под командой нынешних верхов она обречена на безусловное поражение. И, вместе с тем, - мы должны или поддержать, или не мешать никакой реальной антибольшевистской акции, откуда бы она ни исходила и как бы ни были малы ее шансы. <...>
О национализме Что же, собственно, характеризует или должно характеризовать настоящего националиста? Прежде всего - любовь я уважение к своей нации - то есть к своему народу. Если нет любви - просто не о чем и говорить. Если нет уважения - то нельзя ни оправдать ни государственного бытия нации, ни верить в ее будущее, ни утверждать некий верховный - уже религиозный - смысл существования этой нации на земле. Нельзя говорить о роли нации в строительстве земной жизни человечества. Русская нация - это не "Россия", не "страна", не "обыватели". Это - русский народ, - тот народ, который, по терминологии "национального" "Возрождения", обзывается "простолюдинами". Этих "простолюдинов" девяносто восемь процентов "России". Без уважения к ним - к их жертвам, к их способностям, к Их государственному инстинкту - верить в Россию - нельзя. Следовательно, нельзя быть националистом. Признавая за русским народом особую, неповторимую в мире, историческую роль, признавая его особое, неповторимое в мире, индивидуальное и духовное лицо, - его "Я", - нельзя подчинять это "Я" никакому не русскому духовному и прочему руководству. С этой точки зрения одинаково антинациональны - и Керенские, которые прикрывают еврейское руководство, и Марковы двадцать вторые, которые зовут немецкое. Русский националист - желающий блага России - то есть в первую очередь русскому народу - то есть в первую очередь девяноста восьми процентам его "простолюдинов", - обязан этих "простолюдинов" вооружить самым современным умственным, экономическим и физическим оружием - какое только в состоянии дать самая современная культура. С этой точки зрения наши "правые", наши, извините за выражение, "националисты", были явлением глубоко антинациональным, они всячески препятствовали всяческому вооружению русского народа - и умственному, и духовному, и промышленному, и просто скорострельному. Та борьба, которая шла в русской армии, - борьба против парового флота, борьба против нарезного оружия, борьба против скорострельной артиллерии, борьба против пулеметов (хотя бы тот же Драгомиров) и которая приводила наши армии к разгромам, - является только одним из самых ярких выражений антинациональности наших "националистов". Национализм может быть только прогрессивным. Реакционный национализм - это нелепица, - это тот национализм, который постарается обеспечить своей нации всяческое отставание и вести ее ко всяческим поражениям - и во вне, и внутри. Дворянский национализм - национализм сословия - является логической нелепостью. Сословие, которое в течение больше столетия имело все права - права на владение землей, на владение крепостными, на образование, на государственную службу, на ношение дворянского мундира и на прочее - и которое ухитрилось увильнуть от каких бы то ни было обязанностей, - было болезненным явлением на теле русской жизни - потому и погибло. Настоящий национализм не может не быть демократическим - ибо он признает права всего народа, всей его массы, всех девяноста восьми процентов его "простолюдинов" - и, вопреки Георгу Мейеру, обязан предоставить самые широкие возможности и всякому таланту из среды этих девяноста восьми процентов. Как видите - приходится доказывать невероятно оригинальные веши. Так сказать, открывать невиданные доселе Америки. Приходится (и это в году от Рождества Христова 1940-м!) объяснять, что русский националист обязан уважать свой народ, обязан о нем заботиться, обязан поставить его и культурно, и экономически, и политически выше остальных народов мира. Что для всякого настоящего националиста - на первом месте не нашивки, титулы и права, а работа, жертва и долг. Не "традиции", а вооружение. Так что, например, тот апшеронский генерал, который так обиделся на меня за свои нашивки на сапогах - вероятно, искренне считает себя националистом. Но если бы и ему, и Керсновскому12, и прочим мы вручили бы судьбы будущей русской армии - то эти люди позаботятся и о дворянских правах, и об апшеронских нашивках, о позументах на животе и о побрякушках в мозгах - а тяжелой артиллерии - как не было, так и не будет. И бить нас - как били, так и будут бить. И никакими силами вы не сможете вдолбить в голову вышеописанного генерала ту простую мысль, что в современной войне побеждают не традиции и нашивки-а побеждают мессершмидты. Безнадежно. И пытаться не стоит. Несколько менее ясен вопрос о демократизме. Как и с национализмом - получилась путаница в терминах и тут. Если этот термин мы будем понимать в его буквальном переводе - "народоправство", то демократия просто окажется в ряду утопий - может быть, и неплохих, но все-таки утопий. Народ, в его целом, править не может - как не может "весь народ" писать картины, лечить зубы, командовать армиями, проектировать мосты. Здесь нужен "специалист", которому народ будет доверять. В наших русских условиях таким "специалистом" был Царь. Петр Великий был чисто демократическим царем. Он окружил себя по преимуществу низовыми элементами, "счастья баловнями безродными", сам жил весьма демократически, сословный принцип пытался заменить "табелью о рангах", руки имел в мозолях и сапоги - в заплатах. Что же, мосье Блюм демократичнее Петра Великого? Или м-р Ротшильд демократичнее Адольфа Гитлера? А нынешний германский национал-социалистический строй, что, он недемократичен? Во главе государства стоит бывший унтер-офицер, его министр - граф, члены династии входят в партийные организации и несут такую же работу, как и всякий другой член партии. Что - нью-йоркские архимиллионеры "демократичнее" нынешней Германии? Когда мы говорим о "демократиях", мы обычно подразумеваем режим капитала, биржи, банков, продажной "аполитичной" печати и продажных политических партий - режим золотого тельца. И забываем об истинном демократизме - демократизме Петра Великого, Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини или, идя глубже в историю, о демократизме Цезаря и Наполеона. Истинный национализм неразрывно связан с истинным демократизмом - ибо он включает в себя уважение ко всему народу, ко всей нации, черпает силы из всего народа и из всей нации и борется со всякой кастой - как боролись Цезарь, Петр, Наполеон, Муссолини, Гитлер - как во все века бытия своего боролся и русский народ. Он справился с поместным дворянством - он справится и с коммунистическим. Он всегда находил в себе силы и таланты, и он найдет их и теперь. А мы - мы должны бить по всякой касте и поддерживать всякую русскую силу - а не слабость. И всякий русский талант - а не бездарность. И наш лозунг прогрессивных русских националистов можно бы формулировать так: вся власть - русским мозгам! "Родина", № 3, 5 июня 1940 г.
|
|
