|
Иван Солоневич НА ТУ ЖЕ ТЕМУ К. Родзаевский остался очень недоволен моей критикой его политической программы, в которой о русской монархии не было сказано ни одного слова. В ряду прочего вздора, который по этому поводу изволил выразить Родзаевский, есть обвинения в деятельности по директивам ОГПУ, в моей психической ненормальности и в прочих вещах в этом роде, - и был также упрек в том, что я-де пытаюсь нанести удар фашистской организации. Я буду возражать только против последнего обвинения, и именно потому, что некоторых чрезвычайно простых вещей не понимают ни Родзаевский, ни многие люди в эмиграции. Эти простые вещи сводятся к следующему: Идейная борьба - борьба за нашу идею - никак не означает попытки наносить удары организациям как таковым. Так, например, идейная борьба, допустим, между партией народной свободы ("кадетами" Милюкова) и правыми "социалистами" типа А. Керенского никак не означает, что Милюков будет подрывать тираж "Новой России", а Керенский - бегать с доносами на "Последние Новости". В нашей "национальной среде" нет, в сущности, ни идей, ни организаций. И именно поэтому всякая попытка противопоставить идею (в данном случае идею народной монархии) всяческой безыдейности (в данном случае - воплю о Сидорчуке, каковым Сидорчуком в данном случае является, конечно, сам Родзаевский) - неизменно вызывает вой о директивах ОГПУ, о психической ненормальности и прочую критику того же уровня: для идейной критики Родзаевский безоружен абсолютно. Аки младенец. Его программа - это просто убогое и малограмотное либретто к комбинации из трех чужих опер. Но от констатации полной идейной беспомощности дальневосточных фашистов - очень далеко до попыток "подорвать движение". Те данные географические и пр. условия, в которых работают дальневосточные фашисты, позволяют им стать передовым отрядом антибольшевицкого движения. Мы таких условий на Дальнем Востоке создать не можем. Следовательно, не только не нужно подрывать организации дальневосточных фашистов, а в пределах ее "юрисдикции" надобно ей всячески помогать. Моя же программная критика имеет такую цель: нужно, чтобы те люди, которые и вместе с Родзаевским куда-то пойдут и что-то будут делать, - знали бы нашу конечную цель... Могу с чистой совестью уверить Родзаевского: никаких попыток подорвать его организацию я не делаю и не сделаю. Но с такой же чистой совестью я могу уверить его, что в рядах дальневосточного фашистского движения, как организации, имеется гораздо большее количество н а ш и х штабс-капитанов, чем статистов для комбинации из трех чужих опер. Это разъяснение я делаю по следующему поводу. Мы вступаем в судорожный период. Всякое может быть. Всякие люди могут оказаться в таком положении, когда именно они нанесут первый удар: пусть наносят - не надо мешать. В эмиграции имеется вот такое "истинно русское свойство": если Иван Иванович, в слу ли личных свойств или в силу просто удачи, попадает в положение, из которого что-то можно сделать, то всякий соседний Иван Петрович приобретает тему для настойчивой заботы: как бы этак оному Ивану Ивановичу нагадить, как бы подложить ему елико возможную свинью. Вот этого делать - не следует никак. Так, например, Лодыженскому никак не следовало писать свой вздор о моем пребывании в Финляндии; это, в данном случае, означает шпионаж в пользу общего врага. Нашему движению и в частности мне лично вот этакие свиньи подкладывались несколько раз. Но мы сами такой политики допускать не имеем никакого права: мы не сидорчуки. Если для борьбы за Россию важно будет блокироваться с чортом - давайте блокироваться с чортом. Или, по крайней мере, до поры до времени не мешать ему. Это относится не только к Родзаевскому. * * * Дальневосточным фашистам должно было бы быть хорошо известно, что я монархист, и что в качестве монархического публициста я обязан не только утверждать идею монархии, но и бороться со всякой конкурирующей идеей. Идея монархии, может быть, не годится решительно никуда. Идею монархии, может быть, я излагаю недопустимо глупо. Идея монархии, может быть, является моим собственным изобретением, моей личной отсебятиной. Но тогда все это нужно доказать. Я рассчитывал на то, что Родзаевский так и поступит, - по пунктам и вдребезги разобьет мою монархическую аргументацию. Докажет мне черным по белому, или что идея Русской Монархии давным-давно устарела, или, по крайней мере, что для данного момента она потому-то и потому-то несвоевременна: нужно-де подождать. Может быть, все это было бы спорно (бесспорных вещей в мире очень мало), но тут еще можно было бы разговаривать. К великому моему сожалению (но, увы, не удивлению: уже привык!), "Нация" избрала другой, более привычный и требующий гораздо меньше умственных усилий путь: ссылаясь на письма Бориса Лукьяновича, она объявила меня психически неуравновешенным человеком и, кажется, собирается эти письма опубликовать. А пока что критикует мою монархическую позицию ("Нация" от 24 декабря 6-го года Кан-Дэ): "Аппетит власти диктатора эмигрантской мысли рос не по дням, а по часам... Имена Тамочки, Юрочки, Боречки вперегонки забегали по "Голосу России". Скоро вся эмиграция знала, когда мы встаем, чаепитничаем, и чавкаем ли за обедом, храпим ли во сне". Дальше идет по обычному. Голубчики соратники шестого года Кан-Дэ: нельзя же так! Чавкаю я или не чавкаю - какое это имеет отношение к идее монархии? Сумасшедший я или просто алкоголик - какое это отношение имеет к России? Что, только алкоголики, сумасшедшие, чавкающие и храпящие - только они веками умирали за Русского Царя? И вот именно на них-то и держалась монархия Российская?.. Нельзя же так, голубчики-соратники. И нельзя пользоваться письмами Бориса Лукьяновича. Как ни низко стоит уровень нашей эмигрантской порядочности, но до этого не доходила еще ни одна эмигрантская газета - даром что Б. Л. такого рода информацию рассылает по всему белу свету. Иногда она попадает и к красному свету... Часто попадает и ко мне. О ней я ничего не писал, ибо был почти уверен, что ни одна русская газета не станет лазить под семейными кроватями. "Нация" опустилась или собирается опуститься и до этого. Неужели К. Родзаевский не понимает, как он сам подрезывает свою собственную вождистскую идею и как своевременно эту идею иллюстрировал Скородумов-Керсновский: "каждый выдвинувшийся в Наполеоны или Гитлеры будет немедленно залит ушатами помоев"... Что уж тут говорить о Наполеонах и Гитлерах? Достаточно хоть на капельку подняться над уровнем бездарности и трусости - как все наши сидорчуки и прочие забегают по всем подворотням в поисках подходящих к случаю помоев, в том весьма наивном убеждении, что если красная бомба не запугала, то уж белые помои, действительно, заставят обратиться в мокрую курицу... А я ведь ничего худого о Родзаевском не писал... * * * Все это я привожу для показа той общественной среды, которая привела Россию к гибели, к капитуляции перед большевизмом, которая заражает многих из нас и среди которой мы, дорогие штабс-капитаны, имеем удовольствие околачиваться. Изолироваться от этой среды мы не имеем никакой возможности - это утопия. "Наша Газета", 1939 г.
|
|
