Иван Солоневич
ПО СОВЕТСКИМ СТРАНИЦАМ
Московское строительство
Нам часто задавали вопрос: сильно ли
изменилась Москва за большевицкие годы. Иногда
вопросы такого рода звучали так:
- Сейчас, вероятно, нашей матушки Москвы и не
узнать: сколько там понастроено!..
Даже убежденные антибольшевики думают, что,
действительно, понастроено. Да, каторжным трудом,
да, путем ограбления народа, но все-таки -
понастроено.
Мы отвечали так: Москва очень мало изменилась,
построено очень мало, и число новых зданий можно
подсчитать по пальцам. И что те города, которые мы
видали за границей - Гельсингфорс, Варшава,
Бухарест, София, Белград построили за эти годы
(конечно, относительно к их величине) раз в десять
больше. Вот, например, Софию, ту, действительно, не
узнать - по крайней мере, судя по многочисленным
рассказам тех людей, которые прибыли сюда с
врангелевской армией. А ведь Болгария -
побежденная страна, которая платила репарации - и
сейчас кое-что платит.
К нашим рассказам не всегда относились с полным
доверием.
Итак:
"Что же строит Москва"?
Под таким заголовком помещен отчет в
"Правде" от 26 февраля. Там сказано:
Построено (за 1936 год - Ред.) большое количество
жилых домов, хотя план далеко не выполнен. Их
жилая площадь составляет 210 тысяч квадратных
метров. В этих домах может разместиться примерно
30-35 тысяч человек.
Опять же: возьмемся за карандаш и за арифметику. -
На площади в 210 тысяч квадратных метров может
разместиться 30-35 тысяч человек. Следовательно,
даже по свидетельству "Правды", которая не
страдает ни пессимизмом, ни антисоветскими
настроениями, на каждого нового поселенца в этих новых
домах приходится по 6-7 кв. метров площади - то
есть, примерно, по три человека на среднюю
комнату.
Новых домов построено на 30-35 тысяч человек.
Население Москвы исчисляется в три с половиною
миллиона людей. Следовательно, "прирост жилой
площади" может удовлетворить только один
процент населения. Едва ли в мире есть хотя
бы еще один крупный город, который строился бы
такими черепашьими темпами. Для того, чтобы
удвоить количество построек - при таких темпах
нужно СТО ЛЕТ. И это в том случае, если
одновременно не происходит процесса разрушения
старых построек. Как велик процент разрушающихся
старых построек - мы не знаем. Но, вероятно, он
больше одного. Если это так, то большевицкая
стройка предстанет перед нами в несколько ином
свете: в сущности, не стройка, а разрушение - или,
иначе, разрушение преобладает над стройкой - как
и во всем том, что делают большевики.
Но большевики, кроме стройки, занимаются еще и
саморекламой. Первая линия московского
метрополитэна прогремела на весь мир. О новых
линиях парижского или берлинского метро -
появляются только коротенькие заметки в
газетной хронике: такого-то числа начинает
работать и такая-то новая линия.
Еще о золотопогонниках и
белогвардейцах
Между редакцией нашей газеты и ее
читателями устанавливаются несколько необычные
в газетной практике отношения. По поводу каждой
статьи мы получаем письма, то одобряющие эту
статью, то предостерегающие: как бы "Голос
России" не сделал политической ошибки, не
допустил бы какого-нибудь политического
"перегиба" или "недогиба", могущего
поколебать доверие "штабс-капитанов". В
частности, мы успели уже получить несколько
писем по поводу статьи о золотопогонниках и
белогвардейцах. В некоторых из них были
высказаны опасения: очень уж мы идеализируем
отношение подсоветского человека к прошлому и
русскому штабс-капитану. Были даже и некоторые
упреки в, так сказать, демагогии. Приходится
прибегать к помощи... "Правды"!
В номере от 28 февраля помещена статья "О
политической поэзии". Автор статьи выискивает
контр-революцию в советской поэзии и приводит
выдержки из стихов Сельвинского, помещенных в
последнем номере "Нового Мира".
Сельвинский - советский поэт и, кроме того, еврей.
И вот пишет он, что для советского человека
Все старое приятно и понятно,
Все новое - обидно и темно.
Иначе говоря, в двух строчках и на
страницах советской печати Сельвинский говорит
по существу решительно то же самое, что было
сказано в нескольких моих статьях и на страницах
явно белогвардейской газеты: все прошлое дорого,
все новое не имеет ценности. Теперь за это старое
и новое Сельвинскому приходится сильно
отдуваться. Но - слово не воробей. За эти строчки
вздуют, кроме Сельвинского, и еще кого-то, но
констатация факта остается. Если "ВСЕ старое
понятно и приятно", то в это ВСЕ не входит ли и
монархия, и штабс-капитан, и Великая Россия? Если
"ВСЕ новое обидно и темно", то не входят ли в
эту обиду и в эту темноту и колхозы, и Сталин, и
Вышинский, и необходимость самопорки минимум
два-три раза в год?
Дальше, в той же статье, приводятся две строчки из
стихотворения Пастернака:
Нашу родину буря сожгла.
Узнаешь ли гнездо свое, птенчик?
Это - свидетельство двух крупнейших поэтов
советской России. Свидетельство, конечно,
завуалированное. "Все старое понятно и
приятно" и "узнаешь ли гнездо свое,
птенчик?..."
Где тут узнать!...
О Сельвинском
Этого человека я знаю лично: очень
крепкий мужик. И чрезвычайно талантливый. Как и
для всякого талантливого человека - и, кроме того,
человека честного - у него в советской России нет
никакого ходу. Тупик. Вот вам иллюстрация этого
тупика.
В Москве состоялся "пушкинский пленум"
правления союза советских писателей. На нем
выступал и Сельвинский. Его выступление цитируют
"Известия" от 27 февраля:
"Мне очень горько сознавать, что у меня,
37-летнего здорового, крепкого, абсолютно
советского человека, нет никакой творческой
перспективы"...
В "абсолютной советскости" я несколько
сомневаюсь. Но перспективы действительно нет. В
подтверждение чего поэт активист Безыменский,
которому по талантливости - до Сельвинского так
же далеко, как от земли до неба, процитировал еще
некоторые отрывки из последних вещей
Сельвинского: в них поэт "в бессильном сне"
мечтает о том,
Как бы стать поменьше, поуже,
Вяловато съедобным, как слива.
Съедобным приходиться становиться. На
следующем заседании пленума Сельвинский уже
каялся в "грубых политических ошибках" и
самопоролся.
А Пастернак заявил:
Всеми своими помыслами, - я с вами, со
страной, с партией.
Касаясь гнусного антисоветского пасквиля, с
которым выступил за границей Андре Жид, тов.
Пастернак с гневом и возмущением рассказал о том,
с какой назойливостью Жид искал встречи с поэтом
и однажды явился к нему на квартиру, сделав
безуспешную попытку почерпнуть материал для
всей будущей грязной клеветнической стряпни.
В подсоветский хороший тон всякого
антисоветского и подсоветского писателя и
журналиста входит и такой способ обращения: если
уж очень сильно прижали насчет покаяния, то чин
покаяния этого нужно провести по возможности
глупее и грубее: дурачье из актива не догадается,
а если и догадается, то не скоро. Кается и
Пастернак. И по тому же способу.
И Сельвинский, и Пастернак - покаялись. Далеко не
в первый раз и далеко не в последний. Покаяния их
пройдут и забудутся. А
"Все старое - приятно и понятно,
Все новое обидно и темно"
и:
"Твою родину буря сожгла,
Узнаешь ли гнездо свое, птенчик?"
- не забудутся.
О покаяниях и славословиях
Ни покаяния, ни славословия в
советской России всерьез не принимаются.
Конечно, противно. Но если берут за глотку -
приходится или каяться, или славословить. Чорт с
ним, ни то, ни другое "на вороту не виснет". И
все равно, никто этого всерьез не примет. Кто,
например, может принять всерьез пассажи из
передовой "Правды" от 27 февраля:
"Состав большевистской партии сложился не
случайно. В нее вошли передовые люди рабочего
класса, лучшие представители трудового
народа".
Отличительные черты каковых передовых и лучших
сводятся к следующему:
"Беспредельная преданность партии, идейность,
кристальная честность, правдивость, скромность,
тесная связь с массами"...
И все это написано на другой день после того,
Вышинский обзывал не рядовых членов, а вождей
этой партии "растленными псами" и прочими
вещами в этом роде, когда эти "не случайно"
попавшие в партию люди и руководившие ею в
течение почти двадцати лет, - перед всем миром
демонстрировали свою, извините за выражение,
"кристальную честность" и прочие
"благородные черты", которые, действительно,
"так легко разглядеть". Вот - и
разглядываем... Нужно быть окончательным идиотом
- чтобы этаких черт - да не разглядеть...
Некоторые мелочи
В начале "стахановского движения"
я писал о нем в "Современных Записках" и, так
сказать, пророчествовал, что именно из него
выйдет. Пророчество было, впрочем, очень
коротким: ничего не выйдет.
Издающийся на большевицкие денежки "Наш
Союз" по этому поводу обозвал меня всякими
нехорошими словами, не упустив даже и
безграмотности. Ну, насчет безграмотности - я,
пожалуй, и соглашусь. Бог уж с ней, с грамотностью
и безграмотностью. А вот по части фактов - буду
спорить.
"Известия" от 28 февраля констатируют, что
Донбасс со своими заданиями не справляется:
раньше давал до 250 000 тонн угля в сутки, теперь
сполз на 210-220 тысяч.
"Но ведь, - меланхолически констатирует газета,
- Донбасс получил немало нового вооружения, и
стахановцы внесли в работу много нового".
Итак: и новое вооружение, и новые методы - и добыча
падает. Итак: снова в прорву ухлопываются
народные денежки и народный труд - и никакая
стахановщина ничего не может поделать. О чем я и
говорил полтора года тому назад.
Кристалльно честные, благородные, скромные,
беспредельно преданные товарищи из "Нашего
Союза" - что по этому поводу вы можете сказать?
Впрочем - и здесь я могу рискнуть на пророчество:
ничего не скажут. Промолчать - бо
благоденствують... На советские денежки
благоденствовать, да еще в Париже - не так уж и
трудно. Попробовали бы поблагоденствовать в
Донбассе!
"Голос России", № 38, 16 марта 1937 г.
|
