Иван Солоневич
ЗАГОВОР КОРНИЛОВА
Исторические изыскания, конечно, имеют
своеобразную прелесть. Иногда они напоминают не
то крестословицы, не то благородную страсть к
собиранию старых почтовых марок. Занятие, хотя и
мирное, но более или менее бесполезное.
Сейчас в эмигрантской печати весьма популярны
исторические изыскания по поводу заговора ген.
Корнилова. Изыскания эти стоят весьма немногого.
Да, конечно, интересное чтение. Массовому
читателю небезинтересно, так сказать,
"окунуться в прошлое" и, сидя в парижском
кафе, незримо присутствовать на чемпионате
весьма вольноамериканской борьбы между
Керенским, Деникиным, Милюковым и... памятью
генерала Л. Корнилова. В этом чемпионате ген. Л.
Корнилов занимает самую безвыигрышную позицию:
он уже заплатил своей жизнью за Россию - и ему не
до дискуссии.
Я совершенно не хочу вдаваться в
детективно-романтические подробности
корниловского заговора. Нет никакой возможности
ни доказать, ни опровергнуть существование того
романтического гардемарина, которому-де было
поручено ухлопать душку Керенского и который,
вместо выполнения этого поручения, взял и
расплакался на жилетке этой самой душки. Нет
никакой возможности установить или опровергнуть
так называемые "детали происшествия",
установить или опровергнуть существование и
методы действия десятков лиц, принимавших в этом
происшествии более или менее деятельное участие.
И - совершенно не в этом дело.
Заговор Корнилова, конечно, был. Я лично принимал
в нем некоторое участие - на весьма десятых ролях,
при ген. Дутове, которого я по тогдашней
наивности моей считал серьезным человеком.
Серьезным человеком ген. Дутов не оказался.
Впрочем, серьезным человеком не оказался и я, - не
было еще опыта. Но и не в этом дело. Дело вот в чем.
Заговор ген. Корнилова реально существовал, и он
не удался. В этом заговоре - или, точнее, в неудаче
заговора, виноват был, в частности, ген. Л.
Корнилов. И виноват был никак не в существовании
заговора, а только исключительно в его неудаче.
Вина ген. Л. Корнилова очень велика и с т о р и ч е с
к и, но морально на Лавре Георгиевиче никакой
вины нет: он сделал все, что он мог и что он умел.
Было бы лучше, если бы ген. Л. Корнилов обладал бы
кое-какими конспиративными навыками, но мы не
имеем никакого права упрекать боевого русского
генерала (даже и принимая во внимание побег ген.
Л. Корнилова из германского плена) - за отсутствие
у него этих конспиративных навыков. Это - не его
дело и не его специальность. Судья ему - только
Господь Бог.
Поставим вопрос в несколько иную плоскость.
Заговор Корнилова БЫЛ и этот заговор провалился.
Провалился, как говорится в газетной хронике,
"при благосклонном участии" А. Ф. Керенского.
Об этом благосклонном участии много можно было
бы рассказать - но сейчас не до этого. Но вот что
самое важное: в результате провала этого
заговора - в России сейчас сидит Сталин. В тысячу
девятьсот семнадцатом году можно было строить
всякие мрачные теории о том, что будет с Великой
Империей, если во главе ее не устоит Александр
Кратковременный, - но того, что случилось на самом
деле - никто предположить не мог. Наша тогдашняя
фантазия еще не была достаточно развита. Теперь
она, в результате национализации,
коллективизации и эмиграции, несколько
усовершенствовалась. И теперь вопрос о
корниловском заговоре надо бы поставить совсем в
иную плоскость: этот заговор был отчаянной и
неудавшейся попыткой СПАСТИ РОССИЮ. Если бы этот
заговор удался, - то уж теперь, имея за своей
спиной опыт Муссолини и Гитлера, Ленина и
Сталина, колхозов и ОГПУ, - мы можем с полной
уверенностью сказать - при победе Корнилова рая
земного, может быть, и не было бы, но уж, во всяком
случае, не было бы рая социалистического, А. Ф.
Керенский, может быть, и не занимал бы пост
министра юстиции (каковой пост для него ген. Л. Г.
Корнилов все-таки предусмотрел), но он не сидел бы
в Париже и не издавал бы свой журнал (каковой
журнал, по моему скромному мнению, решительно
никому не нужен), а все мы - не сидели бы по
эмиграциям и колхозам.
Детективно-романтические детали всего этого
происшествия мы уж лучше предоставим будущему
Эдгару Уоллейсу. Он их раздраконит получше
Керенского. Вероятно, будет поставлен и
соответствующий фильм - с самоваром, графинами и
графинями и с прочей развесистой клюквой. Дело не
в деталях. Дело вот в чем:
При полной импотенции временного правительства,
"запломбированный вагон" стал захватывать
власть в свои руки. Перспектива этого захвата
всякого русского человека вгоняла в жуть -
вгоняла она и меня. Со всей этой запломбированной
шатией всякие душки из временного правительства
обращались с исключительной нежностью. Ленина,
обвиненного в государственной измене, в
получении денег от германского генерального
штаба (он эти деньги и в самом деле получил),
выпустили, видите ли - на честное слово. И
выпустил его Керенский. В петербургском
гарнизоне было сконцентрировано около трехсот
тысяч петербургских дворников, рабочих и всяких
прочих "ратников ополчения", которые
торговали семечками, на фронт идти не хотели и
которые готовы были поддержать (впоследствии и
поддержали) всю эту запломбированную шатию. Что
же было делать? Так и смотреть, как душка
Керенский главноуговаривает петербургское
отрепье и делает изысканные жесты перед
запломбированной шатией? И равнодушно
присутствовать при полном параличе власти? И
ждать, пока этот паралич не приведет к своим
неизбежным последствиям?
Вот он - и привел.
Ген. Л. Г. Корнилова можно обвинять только в одном:
в том, что заговор его не удался. Но генералу Л.
Корнилову удалось нечто иное:
Он не делал изысканных жестов и не произносил
патетических речей. Он также не бежал в бабьей
юбке и не оставлял на произвол судьбы людей,
которые ему верили. Он пошел до конца. И конец
этот он нашел в бою.
Нет, не нужно никаких детективно - исторически -
романтических изысканий.Сейчас, двадцать лет
спустя, дело совершенно ясно. Да, Керенский
кое-как жив. Да, тело Корнилова большеивки сожгли
и развеяли в прах. Но жива идея не Керенского, а
Корнилова. Кто пойдет за Керенским? Никто. Кто
пойдет за Белой Идеей? Пойдут миллионы.
И Александр Федорович Керенский сделал бы
намного лучше, если бы вместо детективных
романов - взял бы, пошел бы в церковь, зажег бы
свечу и помолился бы за упокой души раба Божьего
Лавра, которого он, раб Божий Александр - продал и
предал - вместе с ним продал и предал нашу Родину.
Раб Божий Лавр останется в памяти России героем и
символом. Раб Божий Александр останется актером
и фигляром, притчей во языцех и поношением
человеков. Несоизмеримые масштабы. Разница между
посредственностью и героизмом. Между бабьей
юбкой и подвигом. Между Белой Идеей и
Учредиловкой.
Нет, памяти Лавра Георгиевича Александру
Федоровичу трогать бы не стоило. Мертвый человек
иногда бывает живее живого человека. И живой
человек иногда бывает мертвее мертвого. Лавр
Георгиевич - он совсем живой. Ибо именно он
является родоначальником Белой Идеи и Белой
России, и этого права первородства никакие душки
у него отнять уже не могут.
"Голос России", № 38, 16 марта 1937 г.
|
