Наш дорогой
и уважаемый единомышленник в Тегеране Аслан-бек
дал маленькую опечатку в своей прекрасной статье
"Твердый знак профессора Ширяева". Я писал
не о твердом знаке, а о букве ять как о символе той
преграды, которая разделяет нас, б<ывших>
п о д с о в е т с к и х монархистов, и
некоторую часть монархистов же, покинувших
Россию тридцать три года тому назад. Они считают
себя и стремятся быть х р а н и т е л я м и
монархической традиции, мы же считаем
себя и стремимся стать ее п р о д о л ж а т е
л я м и. Между этими двумя понятиями -
х р а н е н и я и п р о д о л ж
е н и я традиции - и стоит распроклятая
"буква ять".
Дело, конечно, не в ней, в этой мертвой букве, но в
трактовке самого понятия традиции,
символизированного ею, что совершенно правильно
высказал Аслан-бек. Дело в том, что традиция не
мертвая кость, не мумия, не бездушный минерал. Она
- живая идея, определяющая в данном случае всю
направленность развития народа - государства, т.
е. н а ц и и. Она живет непрерывно в
духе народа, беспрерывно сохраняя в нем свой
основной стержень, но беспрерывно же
видоизменяясь в соответствии с эпохой.
Стержень Российской монархии - служение
власти (государства) народу (нации). Он
впервые оформлен Владимиром Мономахом и
временно оборван манифестом отречения
Царя-Мученика. Только временно, ибо традиция
продолжает свою жизнь в сердце нации - народа,
разобщенного в данное время со своей
государственной властью.
Но внешние же формы Российской монархической
традиции беспрерывно видоизменялись в
соответствии с требованиями различных эпох. В
эластичности Российской монархии - ее величайшая
жизненная сила. Просмотрим хотя бы один лишь XIX
век. Сходно ли расплывчатое, полное внутренних
противоречий царствование Александра I с четкой
и стройной централизацией Николая I? А эта
централизация его власти сходна ли с зарождением
"власти на местах", вызванным к жизни по воле
монарха и выраженным в земстве, городском
самоуправлении, независимом суде и других
аналогичных реформах Александра II? Эти
видоизменения характера монархической власти
обусловлены лишь отчасти характерами самих
монархов, но главным образом пониманием и учетом
этими монархами потребностей современных им
периодов. Отдавая все силы на борьбу с внешним
врагом при Александре I, государство не могло
растрачивать их, свои силы, на внутреннюю
организацию, вследствие чего внутренние
противоречия были неизбежны и исторически
логичны. Столь же логично и неизбежно было
создание централизованного бюрократического
аппарата Николаем I, т. к. помимо этих пресловутых
"столоначальников", в распоряжении
государства не было иных сил. И Пушкин, и Герцен,
не говоря уж о прочих, были очень плохими
чиновниками, попросту бездельниками на этом
поприще, а административная "рабсила" была
нужна государственному аппарату, без нее
наступил бы хаос и паралич. Но из этих
исполнителей - столоначальников в логическом
видоизменении и росте традиции выросли
Корниловы и Нахимовы, Ростовцевы и Милютины,
идеальный бюрократ М. М. Сперанский,
систематизировавший все основы законности
Империи, выросли целые поколения судебных
деятелей, земцев, широких деловых
администраторов, в венце которых стал в
дальнейшем П.А. Столыпин...
Так жила и видоизменялась в реальном бытии
России ее доминанта - монархическая традиция.
Была ли она законсервированной мумией или живой,
органически связанной с нацией идеей? Размеры
газетной статьи позволяют мне наметить лишь
основные вехи ограниченного исторического
периода, но диалектика монархической традиции
станет ясна каждому, кто присмотрится
повнимательней к прошлому России.
Итак, хранение или продолжение
традиции? Консервирование мумии или развитие
живого организма?
Между этими двумя точками зрения и стоит она, эта
символическая "буква ять". Сумеем ли мы
преодолеть ее? Какими путями нужно идти к
преодолению этой разделяющей нас, монархистов,
препоны?
Иван Лукьянович <Солоневич> - сторонник
"удара в лоб", отметания современных
эмигрантских монархистов-мумификаторов. Он,
безусловно, опытнее меня в понимании
эмигрантской политической психологии, но я все
же лелею в себе надежду найти иной путь, путь не
отметания, но вовлечения в русло жизни
современной России трагически оторвавшихся от
него струй. Этот их отрыв вполне понятен. Слишком
трудно увидеть современную живую Россию из
разбросанных по всему миру эмигрантских гнезд.
Показать ее, донести до этих гнезд долг наш, долг
новых эмигрантов, подсоветских монархистов. И не
только монархистов, но всей новой и новейшей
эмиграции в целом, так как вся она, быть может, не
вполне точное, но все же отражение современной
России.
Выполняем ли мы эту обязанность? Да, выполняем.
Выполняем и мы, "новые" сотрудники "Нашей
Страны", выполняют ее и солидаристы в
"Посеве", выполняют и власовцы в "Голосе
Народа", выполняют и отдельные писатели, как
например, С.Юрасов в своей замечательной книге
"Василий Теркин после войны", Н. Нароков в
"Мнимых величинах", Л. Ржевский в "Девушке
из бункера", В. Алексеев в "Невидимой
России", Л. Норд в "Письме к Вышинскому",
журнал бывших политзаключенных "Воля" и т. д.
Мы, новые, не можем еще по целому ряду причин
говорить во весь голос, но результаты даже и
вполголоса сказанного уже дают себя чувствовать.
Об этом свидетельствуют многие явления в
общественной жизни Российской эмиграции, но о
них нужно говорить подробнее и этот разговор
придется отложить. Пока лишь о "букве ять",
разделяющей нас, монархистов. Аннулировать ее в
нашей воле. Разожмемте же кулаки, протянем друг
другу честно открытые руки, ведь мы же лишь
различные части одного и того же великого целого!
Возможно ли это рукопожатье, или ему помешает
"буква ять"? Конечно, возможно. Ведь заявляет
же во всеуслышание старый эмигрант Аслан-бек о
том, что мы, новые, не только близки и понятны ему,
но общий язык ему найти с нами легче, чем с
поклонниками "ятя". Недавно образовавшийся
в САСШ Русский Политический Комитет нашел еще
более широкий лексикон для своего общего языка.
Несомненно, что некоторая часть
"неприемлющих" России в ее современном
состоянии (России, а не СССР) останется. Тем хуже
для нее. В новой, освобожденной из
социалистического рабства, какой бы она ни стала,
для этой части эмиграции места не найдется. Так
стоит ли нам растрачивать свои силы на борьбу с
нею?
|
