Василий Розанов
С ПЕЧАЛЬНЫМ ПРАЗДНИКОМ
Утописты-мечтатели, понятия не имеющие
и никогда не имевшие о русском народе,
вообразили, что за одно послушание золотых речей
их народ этот отдаст и красное яичко в Христово
Воскресение и братское целование при встрече
друг с другом, - даже отдаленно знающих один
другого людей, - и всю великую обрядность и наряд
церковный и народный.
Народ послушался было их на несколько месяцев, но
уже теперь испытывает в тяжелых вздыханиях, что
значит променять родную историю, скованную в
груди этого самого народа, на клубную болтовню
разных заезжих людей и туземных господ,
подражавших этим заезжим людям.
Прошло всего 14 месяцев и Россия испытала такой
погром и разгром самое себя, перед которым
бледнеют все бедствия, вынесенные нами в нашей
многотрудной и терпеливой истории.
Воистину, нет сил больше терпеть и переносить. Ни
татарское жестокое нашествие, ни вхождение в
Россию Наполеона, ни Крым и Севастополь, ни
половцы и печенеги не вносили в Россию и малой
доли того крушения сил ее, какое внесли эти всего
14 месяцев. Буквально, мы стоим как бы при начале
русской истории, буквально - русская история как
бы еще и не начиналась. Приходится опять заводить
все сначала, приходится тысячелетнего старца
сажать за азбуку, как младенца, и выучивать
первым складам политической азбуки.
Ни о каком красном звоне, ни о каком ВОСКРЕСНОМ
событии не может идти речи в теперешнем
населении России, которое забыло свою историю и
веру, им же самим, этим населением взрощенную, - им
же самим, этим населением, возделанную.
Виноградарь сам вырвал лозу, им когда то
посаженную, и пахарь затоптал поле, им
вспаханное. Все это под трезвон
разглагольствований, в которых была бездна злобы
и не было никакого смысла. Кому то понадобилось
возбудить эту злобу, - кому то понадобилось
затемнить этот смысл.
Понадобилось призвать русских людей друг на
друга, возбудить сословную или так называемую
"классовую рознь", хотя с чужого голоса
русские люди впервые выучились или вернее начали
выучиваться произносить слово "класс". Как
будто князья русские не на тех же ворогов вели
Русь, на которых шли и простые ратники, вчерашние
хлеборобы; как будто вообще "езда" не
состоит из ямщика, коней и саней...
Но кому то понадобилось распрячь русские сани, и
кто-то устремил коня на ямщика, с криком -
"Затопчи его!", ямщика на лошадь, со словами -
"Захлещи ее!", и поставил в сарай сани, сделав
невозможною "езду".
Кому-то понадобилось приостановить русское
движение, кто-то, явно испугался его и начал
нашептывать ядовитые шепоты о классовой розни.
Кто-то давно начал мутить и возмущать Русь. Не
"классовые интересы", занимали этого врага
Руси. Ему нужно было ослабить всю Русь.
И вот Русь повалилась и развалилась, как глина в
мокрую погоду.
Еще вернее будет сравнение, если мы скажем, что
она развалилась под идущим железнодорожным
поездом.
Со временем история разберет и укажет здесь
виновных. Хотя и теперь уже очевидно, что в
Государственной Думе четырех созывов не было с
самого же начала ровно ничего ГОСУДАРСТВЕННОГО;
у ней не было самой заботы о Государственном и
Государевом деле, и она только как кокотка
придумывала себе разные названия или прозвища,
вроде "Думы народного гнева" и тому
подобное. Никогда, ни разу в Думе не проявлялось
ни единства, ни творчества, ни одушевления. Она
всегда была безталанною и безгосударственною
Думою.
Сам высокий титул: "Думы" - к ней вовсе не шел
и ею вовсе не оправдался. Ибо в ней было что
угодно другое - кроме "думанья". Образование
так называемого "прогрессивного блока" в
ней было крушение последних ГОСУДАРСТВЕННЫХ
надежд на нее.
Все партии соединились даже и националисты, даже
и правые, чтобы ОБЕЗГОСУДАРИТЬ Россию, сделать из
нее толчею так называемых "общественных
элементов" или общественных сил, не
руководимых болею одною государственною силою и
национальным интересом.
Завершающая формула этого общественного
движения, выраженная в требовании
"ответственного перед Думою правительства",
была особенно интересна в виду того, что сама
Дума обозначалась с тенденцией или с
возможностью предать всю Россию врагу, с которым
эта Россия находилась "в состоянии войны".
Большего абсурда, большей нелепости, кажется, не
встречается во всемирной истории и в игре
политических сил и страстей.
Последствием было то, чему мы были свидетелями
эти 14 месяцев.
Россия обезгосударилась, но и вышло кое-что
непредвиденное: она перестала кому бы то ни было
и чему бы то ни было повиноваться. Она начала
просто распадаться, деформироваться, переходить
в состояние первобытности и дикости. Так
называемой "русской культуры", от имени
которой было предъявлено столько требований, -
как не бывало. Зовущий к ответу перед собою
остался сам без имени и без лица.
Россию нужно строить сначала, моля Бога об одном,
чтобы это была летаргия, а не смерть.
Так то мы встречаем праздничек Христов. И колокол
зазвучал сегодня в двенадцать часов ночи так
печально, с такими дрожащими в себе звуками, как
он не звучал ни однажды в тысячу пятьдесят шесть
лет изжитой нашим народом истории. Самое
страшное из всего, что это оказался и не
"народ", а какие то "люди".
- "Чьи это люди?" - спрашивают иностранцы, и
отвечают насмешливо:
- "Мы не знаем".
Вот поистине состояние, неизвестное еще в
географии.
журнал "Вешние Воды", Пасха
1918 года
|
