Тысячелетняя власть, вековой порядок, колеблется на своих основах.

В отдалении от этой кипени, оставленный всеми, обманутый, нерадением своих слуг завлеченный в псковскую западню — Император.

На фронте, пока, неподвижные на своих позициях войска, и главнокомандующие, “коленопреклоненно” просящие отречения. И в конце этой кошмарной недели — трагический акт отречения Императора, а на другой день — отречение Вел. Кн. Михаила Александровича. 2 марта 1917 г. Россия проснулась уже под новой властью.

На место единой, централизованной власти Империи встала власть, так сказать, “двухголовая”. Под общим кровом Таврического дворца ютились два источника власти. С одной стороны — Дума и ее эманация — Временное правительство Львова и Родзянко. С другой — Совет Солдатских и Рабочих Депутатов.

Обе власти, независимо друг от друга и раздельно, стали законодательствовать.

Эти две власти символизировали два начала, два течения, два русла русской революции.

Дума в своем большинстве представляла ту либеральную русскую интеллигенцию, которая, воспитавшись на западном рационализме, благоговела перед формами западной парламентской демократии. Ее члены спали и видели: “голосование доверия”, “голосование недоверия”, создание и падение министерских кабинетов, распределение министерских портфелей. Отвернувшись от монархии, эта часть русской интеллигенции резко повернула на путь ведший, как она думала, к демократической республике.

Это была только часть, узкая и ограниченная, русской интеллигенции, не представлявшая ни всей России, ни кого бы то ни было кроме самой себя.

Со своей стороны, Совдеп, в значительной части составленный из радикальной интеллигенции, также рационалистической и крайне западнической по своему мировоззрению, плыл на гребне слепого, иррационального порыва русских масс, стремившихся к социальной революции.

Дума ищет замены политического строя страны, Совдеп — изменения ее социальной и хозяйственной структуры.

Дума, избранная на “законных основаниях”, выбрала членов Временного правительства, носившего поэтому признаки “законности” (о ниспровержении законности самым фактом революции умалчивалось).

Совпед, созданный, так сказать, “самотеком”, провозглашенный толпой, случайно оказавшейся на площади перед Таврическим дворцом, присвоил себе свойство “революционности”.

Последовали восемь месяцев борьбы этих двух начал. Большинство Совдепа, сначала эсэровское и меньшевистское, постепенно становилось большевистским. Первых “вождей” сменил Ленин.

Всем известен исход этой борьбы. В октябре Ленин одолел Думу.

Почему?

Обыкновенно это объясняют ленинской демагогией, тем, что его лозунги пришлись особенно по сердцу разнузданным, бунтующим массам. Но только ли в этом было дело? Ведь обещания, в этот злополучный период, давали все! Только вот: те массы, которые были наиболее “активизированы” революцией, пошли за Лениным, и не потому лишь, что его обещания пришлись им “по сердцу”, но и потому, что они поверили, что Ленин хочет и может эти обещания выполнить. За тысячу лет своей истории, русские люди привыкли доверяться лично своему Царю, единой человеческой личности. В огне революции, привычное для них начало единовластия массы увидали во власти Ленина. А при этом проглядели то основное обстоятельство, что единовластие, не укорененное династичностью в национальной истории, неизбежно ведет к деспотическому произволу. За это Россия и ее народ поплатились 55-ю годами страданий и еще не кончили платить.

После трагикомического интермеццо Учредительного собрания, власть Ленина выдержала гражданскую войну. Большинство “белых генералов” принадлежало к думско-либеральному течению русской революции. Нужды нет, что большой монархический элемент (преимущественно — молодежь, возмущенная “похабным” Брест-Литовским миром) принял активное участие в этой борьбе. Как всегда в истории, облик “белых армий” был обусловлен ее вождями — в большинстве республиканцами, представлявшими уже побежденное течение революции. Их поражение было поэтому неизбежно. К концу гражданской войны восторжествовал тот же Ленин.

В этот период было совершено одно из самых страшных преступлений нашей истории — цареубийство.

Зверское убиение Царя, Царицы и невинных Детей Их было совершено кучкой убийц при пассивности всей России. Это преступление — преступление всенародное. В нем повинны мы все русские: одни убили, другие попустили.

Три основных преступления были совершены Россией в годы революции. Первое — давно уже назревавшее отречение от Бога, Промысл Которого охранял Россию на всем протяжении ее истории. Второе — отречение от Власти и Династии, веками ведших Россию по пути благоденствия и славы. Третье — цареубийство.

Затем началось искупление.

И вот, действием неисследимого Промысла Божия, это третье преступление, замыкающее цикл падения, было и первой ступенью искупления. Благоговейное, смиренное отношение убиенного Царя и Его Семьи к мукам изгнания и заточения, к издевательствам и хуле тюремщиков и наконец безвинно пролитая царская кровь начали омовение нечистот преступления.

Своей кровью и кровью близких Царь омыл грехи и свои (ибо несть человек иже жив будет и не согрешит), и грехи других. Грехи Его правительства, не предотвратившего революции, и грехи всего русского народа.

Эта кровь, мученически, по-христиански пролитая, открыла эру искупления и обновления. С момента этих жертв начался восходящий путь возрождения, возрождения России исторической, России христианской. Все стало возможным.

Но цикл страданий продолжался. Гражданская война, террор, эпидемии, голод... Затем время колебаний: НЭП, смерть Ленина, приход к власти Сталина.

Становилось как будто легче. Ленин отказался от военного коммунизма. Сталин удовлетворился “построением социализма в одной стране”, отодвинув на задний план программу мировой революции. Тем самым отдалялась непосредственная опасность войны, индустриализация сулила благополучие “на завтра”, интерес к прошлому страны начинал пробуждать национальное сознание. За Сталиным массы пошли и, пожалуй, более восторженно, чем за Лениным. Еще раз они подтверждали свое влечение к единовластию.

Но это единовластие, олицетворявшее не национальную традицию, а диктатуру одной единственной сектантски— “догматической” партии, становилось все более жестоким и деспотическим. За кровавым раскулачиванием и коллективизацией последовало безудержное разрастание концлагерей, отвратительные “показательные процессы” увенчались разгромом армии, подготовившим страшное нашествие внешнего врага. Надежды на мирное развитие были обмануты.

Беззаветный народный героизм добыл победу в войне. Но какой ценой! На фронте — ужас современного оружия, варварство оккупантов на занятых ими территориях, 18 миллионов человеческих жертв.

Казалось, с концом войны, с победой станет “легче, радостнее жить ”. Но последовал новый прилив сталинского террора.

После смерти этого диктатора, после ряда колебаний, новое олицетворение диктатуры, новое единоначалие — Хрущев. Десталинизация, частичное смягчение режима давали надежду на лучшую жизнь. Но параллельно с этим снова усилился зажим Церкви и верующих, затем начался новый поход на всякую духовную свободу вообще и многие возникавшие было надежды оказались разрушенными.

После падения Хрущева — период “коллективного руководства”. И вот опять вырисовывается новое олицетворение диктатуры, власть сосредоточивается единолично у Брежнева. И опять — усиление зажима печати, зажима писателей, ученых и всякого творчества, ужас психотюрьм, новые насилия, новые испытания.

Так, от одного олицетворения диктатуры к другому, от деспота к деспоту, шел процесс искупления России.

Что же, в тот же период, было с Династией?

Если в 17-м году Россия отвернулась от Нее, отреклась от Нее, то Династия никогда не отреклась от России.

России она осталась верной “до смерти и крови”. Четырнадцать членов Династии умерли насильственной смертью за годы революции.

Династия осталась верной России даже вдали от нее, в изгнании, лишенная Родины и непосредственного общения с ней.

В первую очередь Он настаивал на отказе от всякой социально-экономической реставрации, утверждая, что возвращение Династии не означает возвращения к дореволюционному строю в его целом.

Государь Кирилл Владимирович также утверждал, что народное представительство, свободное и подлинное, вполне совместимо с Монархией; что самоуправление частей Империи с нерусским большинством населения — необходимо и будет даже расширено по восстановлении Монархии; что будущая монархия будет социальной.

Он предусматривал необходимую в нашу эпоху плановость, но настаивая на том, что она должна исходить “снизу”, от самих предприятий, и только увязываться “сверху” — правительством, при постоянной возможности решающего арбитража Царской Власти.

Он видел Россию и Русскую Монархию обновленными и обогащенными опытом накопленным за время революции, сохраняя всё разумное, что принесла новая жизнь, отметая то, что оказалось вредным или опасным, и в первую очередь — гнетущую и мертвящую диктатуру партии.

Он был горд русскими достижениями, “Челюскиным”, Туполевым, Днепрогэсом. Он скорбел о русском горе, о народных страданиях, о разгроме Сталиным армии — защитницы страны. На предложения иностранных кругов — помочь Ему воцариться в России ценой территориальных уступок, Он отвечал гордым презрением или резкой отповедью, неизменно отстраняя от себя тех русских, которые пытались “ посредничать ” в этих делах.

Скончался Он осенью 1938 г.

Его место заступил Его Сын, ныне благополучно здравствующий Вел. Князь Владимир Кириллович.

С первых же дней после кончины Отца, Великий Князь заявил, что будет довольствоваться великокняжеским титулом и званием Главы Династии.

Великий Князь продолжил дело Своего Отца, развил и углубил Его мысль.

За более чем 30 лет возглавления Династии, Великий Князь всегда горел любовью к России и ее народам.

Так проявляется Промысл Божий блюдущий Россию. Сквозь бури революции Династия, во-первых, сохранилась физически (Царь, Царица, Царевна). Во-вторых, личность будущего Царя такова, что решительно ничто, даже после 50-ти лет революции, не мешает Его единению с Россией.

Что же дальше?

Критика власти, критика политики компартии и в особенности ее верхушки — явление уже не новое в Советском Союзе и распространяется среди всей массы населения. Но долго, слишком долго, эта критика оставалась чисто отрицательной. Осуждая эту политику, эту власть, не думали о том, чем ее заменить.

Но за последние годы эта критика перешла на новый этап. Если контуры будущей власти еще не обрисовываются ясно, то по крайней мере выясняется характер тех положительных требований, которые предъявляются для того, чтобы государственный строй стал приемлемым и применимым.

При внимательном изучении внутри-российской оппозиционной литературы, можно выделить проявляющиеся в ней три основных принципа :

Свобода, традиция, единство.

Требование свободы после полувекового партийного гнета — нечто само собой разумеющееся.

Но допустимо ли, чтобы эта свобода снова довела до эксцессов февральской и октябрьской революций? В противовес этой опасности, некоторый и, по-видимому, очень значительный сектор оппозиционной мысли ищет власти “сильной”, которую всё больше стремятся поставить на духовную христианскую основу.

С этим перекликается всё усиливающаяся тяга к национальной традиции. Более или менее сознательно, внутри России стремятся заново связать, порванную в 17-м году, нить непрерывности русской истории. Притом во всех областях: в области религии, в области культуры во всех ее видах, в укладе жизни, традиционных обычаях и т. д.

Требование единства стало с большой силой выдвигаться за последнее время. Тут заходят порой очень далеко. Как известно, один из документов Самиздата поднял даже, казавшийся давно забытым, лозунг белых армий: “Россия Великая, Единая и Неделимая”.

При всем этом, остается еще слабо очерченным вопрос о природе новой власти. Это, конечно, такой вопрос, на который дать ответ особенно трудно в условиях полицейского режима. Но ответ должен быть дан. Помочь этому — задача наша, эмигрантов, живущих вне условий этого зажима.

Нам кажется, что ответ отчасти дан уже тем, что опыт безудержной “февральской свободы” оставил в России очень тяжелую память. Из современных течений, неизбежно восторжествует “традиционалистское”, чаяния которого близки самой сути нашей “народной идеи”. Какой же государственный строй отвечает всем предъявляемым требованиям?

Несомненно: Династическая Монархия.

Монархия отвечает потребности в единоличном возглавлении, от которого, как мы видели, Россия никогда не отошла. Но династическая укорененность в истории делает монархию “властью законопослушной”, утверждающей поэтому начала законности во всей жизни страны, в отличие от партийного произвола, а тем самым и способной обеспечить реальную свободу в максимально достижимых пределах.

Возвращение на Российский Престол исторической Династии обеспечивает продолжение исторической традиции, традиционализм, означающий не закоснелость в отжившем, а внутреннюю духовную связь настоящего с прошлым, выражаемую и в постоянстве русской исторической политики.

Именно только Монархия, при наличии Династии, такой, какой мы Ее знаем, способна связать русскую идейную традицию прошлого с практическими требованиями жизни сегодня и теми, которые образуются завтра.

Тысячелетняя история свидетельствует о том, что через все перипетии, все взлеты и падения, Русская монархия была, есть и будет властью православно-христианской.

Наконец, Династическая Монархия обеспечивает единство страны. Будучи властью сильной, независимой и непререкаемой, она может безбоязненно предоставить самую широкую свободу национального развития нерусским частям Империи, не нарушая при этом основного единства, которое зиждется не на формальных связях, а на общности нравственного мироощущения, основанного на первенстве духа над материей.

Вражда между СССР и Китаем углубляется и осложняется с каждым днем. Она грозит нашей Родине страшной войной, ужасы которой могут превзойти всё до сих пор известное.

Это борьба “двуликая”. Во-первых это вражда двух государств, интересы которых более или менее сталкиваются. Но это и борьба двух центров, двух “Мекк” мирового коммунизма. Борьба за его возглавление. И в этой плоскости это — борьба неизбывная.

Чем раньше Москва перестанет быть коммунистической Меккой, тем скорее станет принципиально возможным устранение этой вражды мирным путем. Но, повторяем, сроки близятся.

Как произойдет желанный переворот, сказать заранее невозможно. Надо только подчеркнуть, что он должен быть коротким и решающим. Он не должен, ничем, подорвать “живую силу” России и разрушить порядок в стране. В этом отношении идея Династической Монархии спасительна. Ибо она, и она одна, может, хотя бы временно, ужиться с любым административным и хозяйственным строем — даже с сегодняшним советским. При условии, конечно, ликвидации диктатуры компартии.

Нам думается, что армия не может не сыграть в этом вопросе решающей роли. Мы отказываемся верить, что среди ее вождей, ведших русские войска на жертвы, на смерть и на победы, не найдется таких, которые поймут, что весь героизм армии, все жертвы и кровь — все может быть поставлено вновь под вопрос в новой войне с Китаем. Следовательно, мы верим, что среди них найдутся такие, которые поймут, что главный и единственный шанс России сегодня это — восстановление Династии на Престоле.

По обе стороны рубежа мы должны бороться за то, чтобы нынешний Глава Династии Великий Князь Владимир Кириллович в скорейший срок взошел на Исторический Российский Престол.