Где бы мы, русские
зарубежники, ни жили и чем бы мы ни зарабатывали
свой хлеб - мы должны учиться у событий,
наблюдать, осмысливать и делать выводы, чтобы
передать эти выводы новым русским поколениям.
Укажем на некоторые поучительные события и
обстоятельства.
ВО ФРАНЦИИ с ноября до мая готовился и обсуждался
новый избирательный закон, судьба которого до
самого конца была неопределенна. Вся эта работа
протекала в напряженной партийной атмосфере:
каждая партия (от "голлистов" до
коммунистов) стремилась провести такой
избирательный закон, который был бы благоприятен
именно ей, и провалить всякую иную формулировку.
Не подлежало никакому сомнению, что Франция, как
единая страна, и французский народ, столь
потрясенный второй мировой войной,- нуждается в
надпартийном или сверхпартийном,
патриотически-волевом правительстве, которое
имело бы за собой прочное, не партийно-, а
государственно-мыслящее большинство и выправило
бы валютный, хозяйственный крен государства.
Надо было думать не о "частном", а об
"общем", о том, что или у всех сразу будет
(правопорядок, монетная единица, возможность
продуктивного труда, суд, армия), или чего все
вместе будут лишены. А партии искали своего,
частного, воображая, что они сумеют осчастливить
целое - из своего партийного сектора,
раздувшегося до большинства.
Чтобы создать такое правительство, надо было
покончить с пропорциональной системой и
вернуться к мажоритарной. Пропорциональная
система кажется людям более "справедливой":
она создает зеркало, лучше отображающее
состояние мнений и партий в стране, но зато она
дробит силы и затрудняет общегосударственное
единение.
Мажоритарная система упрощает дело, открывая
путь преобладающей партии или немногим партиям и
отметая государственно незрелые и бессильные
партийные образования. Естественно, что
"пропорциональному парламенту" труднее
всего вернуться к "мажоритарному
упрощению", что мы и наблюдали: ибо малые
партии боятся исчезнуть в ничтожестве.
В результате возник компромисс из обеих систем,
настолько сложный, что его почти невозможно
свести к общим формулам. Одна из самых
значительных и беспристрастных газет
демократической Швейцарии характеризует новый
избирательный закон так: "дитя, рожденное в
многомесячных муках, оказалось слабым и
уродливым"; преимущества мажоритарности почти
утрачены, опасности пропорциональности не
устранены: "компромисс является результатом
не только благих, но и дурных намерений";
"многие депутаты предпочитали создать урода,
потому что они совсем не хотели избирательной
реформы"; "народ не поймет всей этой
сложности, и это грозит воздержанием от
голосования", т. е. массовым абсентеизмом.
Чему все это нас учит?
1.- Чем более какой-нибудь народ является
утомленным, обедневшим, разочарованным и,
главное, неустойчивым в вопросах морали и
правосознания, тем труднее ему восстановить свой
уровень жизни - посредством демократического и
особенно партийно-демократического сговора.
Достаточно представить себе Россию после
большевистской революции.
2.- Партии находятся на высоте только тогда и
только постольку, поскольку они способны мыслить
государственно, а не партийно. Партийно мыслящие
партии могут стать началом сущего разложения и
гибели.
3.- Люди "дурных намерений" вряд ли
заслуживают признания за ними политической
правоспособности и дееспособности.
4.- Пропорциональная избирательная система
ставит себе дурную и ложную цель: проводить в
парламент государственно-незрелые партийные
меньшинства, домогающиеся власти, к которой они
не способны ни по числу, ни по состоянию своего
правосознания.
5.- Демократия не имеет единой общепризнанной
системы голосования: шесть месяцев разногласия и
раздора в классически-демократической стране
доказали это с очевидностью: здесь все
колеблется, все спорно.
6.- В каждой стране должна быть выработана и
введена своя, особая, именно для нее подходящая
система голосования. Здесь нет догмата или хотя
бы общего правила.
7.- Избирательная система, непонятная народу, не
должна ни предлагаться, ни вводиться.
Последствия могут быть фальшивые и печальные
(выборы в Учредительное Собрание 1917 г.) только.
8.- Демократия древнего Рима в трудных
обстоятельствах государственной жизни
назначала срочно, связанного целевым заданием,
ответственного диктатора и этим справлялась с
бедою.
9.- В прошлом году в Соединенных Штатах вышла
любопытная книга Гунтера о покойном президенте
Франклине Делано Рузвельте, трижды всенародно
избранном в президенты. Книга написана в
хвалебном тоне и характеризует его всесторонне:
болезнь его ("детский паралич", от которого
он так и не оправился), терпение его в борьбе с
болезнью, любовь его к отдохновительному
мореплаванию, лояльность его в уплате налогов,
страсть к собиранию корабельных моделей и
почтовых марок и т. д. Между прочим, Гунтер
указывает на "один из главных недостатков
Рузвельта": это его "нелюбовь к продумыванию
сложных вопросов. Он принимал решения быстро,
почти инстинктивно и не любил их менять". Это
подчеркивает и г. Седых в своей рецензии,
помещенной в нью-йоркской газете "Новое
Русское Слово" (1950, сент. 10).
Читатель, наверное, задумается: какие же вопросы
в законодательстве и управлении Соединенных
Штатов - не являются сложными? Президент США
является, как известно, не только главою
государства, но и премьер-министром, и
главнокомандующим армиею и флотом. Какие же из
его огромных и ответственных полномочий - ставят
его народ перед немудреными "вопросиками",
элементарными и простыми? Глава всех министерств
все- министр, окруженный "секретарями" по
собственному выбору - он имеет перед собою все
сложнейшие дела огромного государства:
хозяйственные, торговые, социальные, бюджетные,
полицейские, дипломатические, военные,
военно-промышленные, военно-разведочные,
морские... А во время войны он был
главнокомандующим, направлявшим все военные
операции мировой войны - от Пирл-Харбура до
Панамы, от Шербурга до Праги, от Филиппин до
Египта и Италии; и в то же время он был главою
дипломатии, то присутствуя, то отсутствуя на
конференциях в Москве (1942), в Казабланке, Квебеке,
Вашингтоне, Каире и Тегеране (1943) и, наконец, в
Ялте (1945)...
Все эти "вопросы" (без всякого исключения)
отличались и отличаются чрезвычайной
сложностью, и решение их возлагало на решающего
мировую ответственность. Все, что Рузвельт делал
и сделал за десятилетие своего правления и
командования - все предопределило результат
мировой войны и позднейшие коммунистические
успехи; все было для всего человечества -
судьбоносным, и в прошлом, и в настоящем, и в
будущем; все это вызвало к жизни ту мировую
"конъюнктуру", которая ныне чревата третьей
мировой (атомной) войной и из которой так трудно
найти негибельный исход. И все это он - по
сообщению его прославителей - "не любил
продумывать"... "Инстинкт" есть, конечно,
замечательная сила, дар природы.
"Почти-инстинкт", вероятно, тоже полезная
штука... Но ведь тут дело шло не о погоде, не об
охоте, не о самолечении, не о питании и не о
деторождении, а о надвигающихся с 1904 года
(японская агрессия) и с 1914 года (германская
агрессия) мировых войнах и о разразившейся в 1917
году (коммунистическая агрессия) революционной
катастрофе. Увы - инстинкт не подсказал ему, что
Порт-Артур и Чемульпо были прямыми
предвестниками Пирл-Харбура; что Германия,
проиграв первую мировую войну и возродившись на
американских кредитах, готовит вторую; что
Третий Интернационал не "союзник"
Соединенных Штатов, а заклятый враг; что
необходимо вместе бить и врозь идти, предвидя
наводнение Америки коммунистической агентурой и
готовясь в мировой борьбе против посяганий
Третьего Интернационала.
Но именно от "непродумывания этих сложных
вопросов" - Восточная Европа и Маньчжурия были
отданы коммунистам, Китай был обречен в добычу им
же. Америка была наводнена явными и тайными
коммунистическими агентами, секрет атомной
бомбы не был соблюден, и весь мир увидел себя в
напряженном положении наших дней...
Конечно, для "продумывания" можно было
организовать из очень умных людей так называемый
"мозговой трест", который и должен был
заниматься "предварительным
продумыванием"; но могло ли оно отменить
"последующее и окончательное" продумывание
со стороны ответственнейшего и решающего лица?..
Читатель книги Гунтера, наверное, спросит еще:
известно ли было это свойство умершего в 1945 году
президента - его избирателям? Как могло оно
укрыться от них?
А если было известно, то чем объясняется его
троекратное избрание? Ибо выдвигавшие его верхи
партии демократов, конечно, не забывшие таких
великих президентов, как Вашингтон, Джефферсон,
Джексон и Линкольн, не могли не знать
особенностей своего кандидата.
Невольно вспоминается замечание одного мудрого
государствоведа, указывавшего на то, что
избираемый глава государства обычно избирается
из людей несильных и несамостоятельных, легко
поддающихся влиянию и не очень склонных лично
продумывать сложные вопросы и ответственно
решать их.
Но, видимо, только беспристрастный историк
будущего установит значение деятельности
Франклина Рузвельта и его влияние на ход мировой
истории. |
