ПРАВОСЛАВИЕ, САМОДЕРЖАВИЕ, НАРОДНОСТЬ

Автор: 
Хомяков Д. А.

[64] Наилучшими представителями такого, с места достигшего Геркулесовых столбов, раздвоения являют папы вроде Александра VI или Льва X. Последний жил в язычестве, но продолжал веровать по христиански, нисколько не заботясь о примирении двух начал.

[65] Этот взгляд ясно и полно развит И. В. Киреевским в статье «О различии просвещения западного и русского». На эту же тему немало можно найти у А.С. Хомякова. Ср. относительно влияния Возрождения на западное искусство диссертацию академика А. Веселовского «Вилла Альберти» и А. С. Хомякова «О возможности Русской художественной школы» (Полн. собр. соч. Т. 1).

[66] Являемое у нас террористами именно бездушие, чисто умозрительного происхождения. Такова была беспощадность Цезаря Борджия, вовсе не жестокого, но именно бездушного.

[67] Но этим не объясняется тщетная потуга все-таки славного Раскина (Raskin) создать простонародное искусство? Он искал его внешнего проявления, тогда как суть — «в пути», по которому искусство (а также и наука) идет. Но чтобы искусство было народное, т. е. чтобы оно говорило умам и сердцам простецов, надо чтобы запросы шли от них же и чтобы исчезло понятие об искусстве как роскоши жизни, тогда как оно есть существенная составная ее часть.

[68] Die Welt etc. I В. 451 иcл.

[69] Самый крупный гениальный представитель утраты этой самой целости, при необыкновенном развитии способностей научных и художественных, был столь в последнее время возвеличенный и излюбленный — Леонардо да Винчи, и едва ли можно найти лучшего выразителя этого, именно с его времен начавшегося, направления в европейской культуре. Необыкновенная тонкость научной (для того времени) техники и также художественной! А как результат — необычайная искусственность и мертвенность в целом. Как не удивительна его «Тайная Вечеря», — но от желания придать ей надуманное выражение — получается впечатление не искренности, а театральной позы. Это, в сущности, ряд этюдов на тему — «скорбь и удивление». Как он справился с главным лицом — мы не знаем, ибо можно о его Христе судить лишь по этюду, дающему, конечно, чувствовать гениальность художника, но едва ли создавшему хотя бы приблизительный тип Богочеловека. Кому на пользу послужила его наука?!

[70] Мы не знаем ни одного изобретения, мы не знаем ни одного научного открытия (оспопрививание?), которые были бы нужны для народа. Желал бы, чтобы кто-нибудь указал такие! Если бы изобретение пара или электричества были вызваны живой потребностью, оно, конечно, и принесло бы общеполезные плоды; а эти две силы только поработали на пользу капитализма и, конечно, во вред массам, вовсе не нуждавшимся ни в замене ручной работы искусственной силой, ни в быстром передвижении. Если и укажут на то, что все эти изобретения имеют, так сказать, приятные стороны, то на это нельзя не заметить, что без таковых они бы и не пошли в ход и именно они все служат человеческим слабостям, которые и дают им ценность; а такое все утилизируется меньшинством. Но в некоторых случаях, как, например, при введении машин, хотя бы в ткацком деле, измышлению ума были принесены в жертву целые человеческие гекатомбы. Но, однако, благодаря научным средствам Европа (и Америка как ее продолжение) овладела миром! Именно овладела, т. е. европейский капитализм, вооруженный всеми силами науки, обратил европейские массы в машины, сбыт труда которых возможен лишь на мировых рынках. Поэтому все отношение Европы к миру стало чисто грабительским, а не просветительным в христианском смысле. Это отношение вызывает лишь ненависть: и как в самой Европе уже обострена ненависть низших классов к богатым, так вся Европа ненавидима всем неевропейским миром. Чем это кончится, во всяком случае, ненормальное положение — сказать трудно. Видно лишь то, что это положение вещей антихристианское.

[71] А.С. Хомяков пишет: вера составляет предел внутреннему развитию человека... она проникает все его существо и все его отношения к ближнему; она как бы невидимыми нитями или корнями охватывает и переплетает все чувства, все убеждения, все его стремления. Она есть как бы лучший воздух, претворяющий и изменяющий в нем всякое земное начало, или как бы совершеннейший свет, озаряющий все его нравственные понятия и все его взгляды на других людей и на внутренние законы, связующие его с нами. Поэтому вера есть даже высшее общественное начало, потому что само общество есть не что иное, как видимое проявление наших внутренних отношений к другим людям и нашего с ними союза. (Введение к Запискам о Всемирной Истории).

[72] Ср.: о взаимоотношении государства и веры — И. В. Киреевский. Письма к А. И. Кошелеву.

[73] Хотя Кант верно говорит, что для возможности предпочтения материалистического мировоззрения требуется, ввиду его крайней несообразности, — присутствие в человеке нравственного искажения.

[74] Различие между буддизмом и христианством очень остроумно и верно понято Чемберленом, тогда как многие их желали бы сблизить одно с другим, даже отдавая первенство буддизму. Указываем на этого автора только, как на очень теперь ценимого.

[75] Даже праздник Пасхи совершался в Иерусалиме небрежно.

[76] Тибетский ламаизм обратился, смешавшись с элементами не буддистскими, в чисто теократическое государство; тогда как даже Римская Церковь, хотя для известных целей ставшая на государственную почву, не обращалась никогда в государство по существу.

[77] Это чувство всегдашнего лишь приближения к понятию, при боязни дать ему все его абсолютное значение, выражается на всем христианском Востоке хотя бы в том, как придается чтимым людям эпитет святого. Тогда как на Западе прямо говорится — святой такой-то, на Востоке употребляется другое, конечно, равнозначащее, но с очень определенным оттенком — выражение «Иже во святых», т. е. уповательное. В русском народном обиходе редко встречается выражение «святой». Оно уступает наименованиям бытовым: святитель, преподобный, или чудотворец; последнее, почерпнутое из наглядного действования чтимого лица после его смерти. Обо всех же уповается, что они «во святых», со святыми, но без прямого, так сказать, юридического утверждения.

[78] Н. М. Павлов в своей Русской Истории очень хорошо выставил и живо очертил ту внутреннюю борьбу, которую на этой почве переживали первые московские державы, которым предносилось сознание, что им выпал жребий спасти Русь, а средства к этому не всегда были согласны с их христианской совестью.

[79] Святость, по понятию народа, насколько можно угадать такое из наблюдения над самим народом — нечто невыразимое, недоказуемое и до некоторой степени почти обезличивающее; в сиянии святости не то что исчезает индивидуальность, а уступает место чему-то иному, высшему. Святые угодники это какое-то собирательное понятие, и каждый угодник в частности как бы расплывается в этом собирательном представлении. Оттого поражает в народе некая индифферентность к ознакомлению с делами и жизнью святых. Это не потому, чтобы им он не интересовался, но потому, вероятно, что его понятие о святости таково, что оно не доказуемо, потому что, по Апостолу, всякое дело ценно лишь в меру стимула любви, этому делу присущего; а это присутствие любви — как его определить? Народ очень дорожит в жизни святых фактами сверхъестественных явлений, видя в них как бы засвидетельствование святости, по существу не доказуемой; тоже и чудеса. Но вообще народная вера в святого редко требует чудес. Обратное этому понятие о святости у Римо-католиков. Хотя и у них чудеса не могут быть доказательством святости и таковая может быть признана лишь на основания добродетелей; но, во-первых, самое понятие о Добродетелях (virtutes) совершенно формальное, потому что они почитаются доказуемыми, а во-вторых, — все-таки и чудесам придается такое значение, что, например, для начала дела о возведении блаженного [(beatus) beatifidoneetc. insynopsinredactaaE. deAzevedoS. I. P.19. Ch. XXVI.] во святого довлеет двух чудес, ср. BenedictXIV, doctrinadeServorumDei. Католическое учение признает несколько степеней в прославлении умерших праведников: ServusDei, VenerabilisDeiServus, Beatus, Sanctus. Перевод из одного чина в другой совершается на основании формального исследования добродетелей и чудес.

[80] Самарин говорит о Хомякове: он жил в Церкви, а в чем это у него выражалось — изложено в его предисловии к богословским сочинениям этого последнего.

[81] Непреходящее в народ создается на почве народного духа писателями, художниками, умственными светилами и т. д., тогда как самые великие политические деятели служат только временному возвеличению народов. Гете, Шиллер, Кант, Лютер сделали немецкую культуру непреходящей; дело же рук Фридриха IIи Бисмарка преходящее, и на пользу ли даже немцам оно — вопрос! Польскую, нестираемую народность создали великие люди, явившиеся уже после падения Польши — государства. Английская история дает нам удивительный образец человека, соединявшего в себе общественного деятеля с государственным, в таком редкостном слиянии, пример какого едва ли легко найти вдругих странах: это Гладстон. Но его политическая роль может скоро забыться, а его духовный образ всегда будет служить к утверждению мощи английской общественности. За то его биограф и говорит о нем, что, в сущности, Гладстон жил только в области веры и в государственном деле лишь нес бремя, налагаемое той же верой.

[82] Значение так называемого общества в истории очень хорошо выражено А. С. Хомяковым в речи, сказанной в Обществе Русской Словесности.

[83] Только по-русски выходит вполне понятно евангельское «верую, Господи, помоги моему неверию», Первое «отец» мог сказать о себе, тогда как о вере он мог лишь молить, чтобы она ему была дарована.

[84] Ю. Ф. Самарин писал к Э. Радену «все что в Церкви непогрешимо, то невидимо. Все что в ней видимо, то погрешимо».

[85] Это не доказывает, что необходимые для выражения общественности обычаи, т. е. форма, не могут обратиться в пустой и даже безнравственный формализм, когда, утратив содержание, общество живет только формой, игнорирующей всякое этическое содержание и требование. — Ср. К. С. Аксаков «О современном человеке».

[86] В одной статье в«Новом Времени» (1906 год, ноябрь), В. Рязанов указал на стихотворение А. С. Хомякова. «К детям», как на образец современной молитвы, с успехом могущей заменить, например, Псалмы, утратившие, по его мнению, пригодность. Оба эти утверждения очень оригинальны.

[87]Блаженны егда возненавидят вас человецы и т. д.

[88] Древние Церковные напевы, забываемые иногда веками, опять берут верх над новшествами (даже у католиков — сильное движение к восстановлению Григорианского, учрежденного Григорием Великим, пения) тоже и древние образцы храмов, икон и т.п. И в нашем ритуале все-таки на первом месте стоят произведения древних эпох, как, например, «Слава в вышних Богу» или «Свете тихий» — который по мнению, например, Бунзена восходит ко IIвеку и может быть, так или иначе, сродствен тому гимну, который пели в честь Христа как Бога по вечерам вифинские христиане, по словам известного письма Плиния-младшего к императору Траяну.

[89] Вспомним прекрасную проповедь пастора Винэ, столь ценившегося первыми, так называемыми славянофилами.

[90] В Риме, почти с самого начала, весь город был разделен на 7 хозяйственных округов, которыми заведовали дьяконы под руководством епископа. И тогда же в том же Риме было 40 пресвитерских округов — приходов.