ОСНОВЫ НЕОГРАНИЧЕННОЙ МОНАРХИИ

Если же это так, если образованиедействительно есть единственный светоч жизни, единственный ее регулятор, единственная основа прогрессивного развития народа, то подумайте вы о Церкви и Власти,которые одни только и могут провести в жизнь это великое начало. Прежде, чем взяться за образование народа, необходимо понять что такоеможет быть принято в этом случа за образование. Образование только тогда может быть принято за образование, когда оно поднимает нравственный уровень, поднимает нравственное миросозерцание народа. Научить читать и писать ради только того, чтобы народ умел читать и писать — это не может быть названо образованием. Этим путем, быть может, дается животному новое средство для получения жвачки, но, в смысле образования, т. е. нравственного подъема, он может быть даже вреден. Американцы в этом смысле могут быть названы народом образованным, но желать обратить русский народ в американцев — это значит не любить русского народа, не желать ему добра, это значит не любить и не понимать образ «человека». Без нравственного развития народа, без подъема его нравственнлого миросозерцания не может быть образования и лучше народ оставлять в той умственной тиши, в том непробудном сне, в котором он теперь находится, чем давать еще одно лишнее средство для развития и проявления животных инстинктов. Дать народу сразу возможность получить образование в программе наших гимназий — мы не можем, а между тем только в этой программе образование может назваться образованием, т. е. само уже собою дает или, по крайней мере, может дать собственный критериум, собственное мировоззрение, собственный оплот против жизненной неправды, против своей чувственности, если таковая стремится в отрицательную сторону. «He соблюдая требований чувственности, - говорит Шиллер, - мы вовсе не жили бы; не соблюдая требований разума, мы жили бы, как животные, но не как люди». Вот этот-то разум, как противовес уклонению чувственности, и создается образованием. Мы же не можем дать такого образования народу, по крайней мере, в настоящее время, а оставлять его в том положении, в котором он теперь находится, тоже не можем, потому что, сделав его «свободным», освободив его от опеки помещика, поставив, одним словом, его на собственные ноги, — мы должны дать ему ту или иную опору в жизни. В настоящее время государство в силах приступать только в начальному образованию, а, следовательно, должно подумать о том, чтобы в этом пределе, т. е. в пределе начального образования, создать возможность нравственного развития, подъема нравственного мировоззрения. Став на эту точку, мы поймем, что начальное образование должно иметь только воспитательное значениет. е., наряду с суммою известных знаний, должно идти воспитание характера, привычек, понимания жизни, отвращеиия от пороков, сознание любви к ближнему и т. п. Такой же устой, хотя бы и в частичном его значении, может дать только религия, т. е. Сумма известных познаний должна устанавливаться на религиозной почве. Отсюда уже становится совершенно ясно, что дело народного образования в теперешнем начальном его виде должно быть передано Церкви и ее представителям — духовенству. Это не значит, что духовенство должно учить читать, писать, арифметике, грамматике, ремеслам, огородничеству, садоводству, земледелию и т. п. Но самое наблюдение за школою, за учениками, за их поведением, за направлением их умов должно быть вверено священнику. Кром того, должно быть поставлено на первоме плане. Священное Писание, хоровое пение, обязательное посещение Церквии т. д. Вверяя же всю основу будущего государственной жизни священнику, необходимо обратить внимание и на него, на его внутренние качества и на матерьяльное его положение. Необходимо возвысить положение священника, уничтожить его унизительную зависимость от мирян и сделать его тем почтенным и уважаемым человеком, которым он должен быть по самому существу своего высокого сана. Вот основа, на которой должно созидаться великое дело народного образования. He пренебрегайте этой основой, если вам дорог русский народ, если вам дорог вообще прогресс человеческой жизни. Под гром трескучих фраз и либеральных вожделений о самоуправлении вы готовы святое дело народного образования вверить земству. Думали ли вы о том, что такое земство. В первой главе этой брошюры я привел, со слов «Нового Времени» и самарских газет, два письма двух гласных абсолютно безграмотных. И вот этим-то гласным, которых самих-то необходимо отправлять в школу грамоты, вы вверяете главнейший устой будущей жизни народа, вы вверяете им народное образование! Ну не есть ли это яркий пример крайнего легкомыслия? Одно основание — денежные средства принадлежат земству. Но ведь не принадлежат же они тому или другому из гласных, ведь они собираются со всех и имеют точно такое же значение, как и государственные налоги? Поэтому, разве нелъзя по всем земским бюджетам подвести итог тем деньгам, которые идут на народное образование и перевести их на счет Училищного Совета, состоящего при Святейшем Синоде, которому и передать все дело начального народного образования? Перед нами уже стоит теперь великолепнейшее создание церковных второклассных школ с ремесленными и агрономическим отделениями, только что прошедшее через Государственный Совет и с поразительной энергией проводимое теперь в жизнь Училищным Советом при Святейшем Синоде. Отчего же не передать туда вообще все народные школы? Один порядок, одна система, одно направление. Система и порядок непременно должны быть в каждом проявлении государственной жизни, а тем более в таких наисущественнейших проявлениях. Отсутствие единства в управлении — это величайшая пагуба. Дело начального народного образования должно быть сосредоточено в одних руках и не может быть разбрасываемо в различные стороны. Оно должно быть сосредоточено именно в Правительствующем Синоде как дело не только образовательное, но и воспитательное. Ведь нас не удивляет, что все корпусы, все военные заведения находятся в ведении Военного Министерства, что Горный Институт — в ведении Министерства Государственных Имуществ, что Институт Инженеров — в ведении Министерства Путей Сообщения и т. д. Почему же все дело начального народного образования не сосредоточить в ведении Правительствующего Синода? Или, думаете, духовенство не стоит на высоте подобного призвания? Но, как же, в таком случае, мы передали им церковь, т. е. всю духовную сторону нашего крестьянства, жизни нашего села? Или: религия — пустой звук... Нет, довольно подобного шатания мысли. Пора понять всю святость дела народного образования и не приносить его в жертву трескучих фраз и якобы либеральных учреждений!..

Во всяком случае одно несомненно, что только образованиеможет дать счастливое будущее для государственного организма и это образование из века в век все глубже и глубже должно проводиться в жизнь. Не во тьме, не ночью решать вопросы жизни. В каждой душе человеческой есть частица света. Она или совершенно закрыта матерьяльной средой, или чуть светит, чуть пробивается наружу, или ярко горит, ярко блестит, точно звездочка на небе. Соединяя эти частицы в одно целое, мы получаем великое духовное солнце, которое настолько же освещает и озаряет духовный мир человечества, насколько видимое и чувствуемое нами солнце озаряет и освещает физический мир. Пусть же загорается эта заря... Пусть же на жизненном горизонте появится это духовное солнце и пусть же столь же торжественно, величественно и прекрасно оно взойдет и осветит наш духовный мир!.. Тогда мы разберемся в вопросах жизни, тогда мы создадим условия этой жизни. Покуда же нам нужно образование и только образование. Но кто же в состоянии провести это великое начало в жизнь, кто в состоянии провести в темную среду более чем стамиллионного народонаселения свет образования в его чистом, не окрашенном той или иной тенденцией, тем или иным направлением, вид? Кто? — кроме сильной неподкупленной и нелицеприятной власти, могущей воплотить в себе, в этом вопрос жизни, всю духовную силу народа — ее лучших представителей? Знамя этой власти — общественное благо и только это благо. Нет других мыслей, побуждений и желаний. Эта власть — неограниченный монарх, отмеченный Божественным перстом, приносящий клятву перед престолом Всевышнего воплощать в жизнь правду и только одну правду. Вот почему все лучшее в нашем обществе, не зараженное продажностью своей совести, не свернувшееся умственно в своих представлениях о праве человека и о значении общественности и государственности — должно соединиться вокруг этого знамени для воплощения в жизнь истинной правды и справедливости. Поддерживая власть в ее духовном отношении, собираясь вокруг этого знамени и его принципиального значения  — лучшие люди России влили бы в нее свою духовную мощь, дали бы ей нравственную основу и не только послужили бы ко благу русского народа, но и ко благу общечеловеческого прогресса.

Я знаю, какое готовится мне возражение. Передо мною, когда я пишу эти строки, стоит снимок с картины А. А. Наумова — «Белинский перед смертью». На кушетке сделана постель и на ней в последних днях чахотки полуодетый лежит Белинский. Около него с одной стороны сидит Некрасов, а с другой — Панаев. Около двери стоит жена Белинского и, обращаясь к своему полуумирающему мужу, говорит, что начальник Государственной полиции, генерал Дубельт, прислал вестового с требованием, чтобы Белинский явился к нему. В дверях видны кухарка и вестовой. Расположение фигур, их лица, недоумевающе-вопросительное выражение этих лиц — все это вместе взятое поражает удивительной простотой и безыскусственностью и производит глубокое впечатление, с точки зрения искусства, своей жизненной правдой. С другой стороны — все эти лица нам чрезвычайно дороги, близки нашему сердцу. Не входя в детальное рассмотрение причин такого приглашения, неправда его выступает слишком резко и вы чувствуете. что перед вами совершается страшная драма, столь же немая в жизни, сколько и на этой картине. Чудный наш критик, да еще критик эстетик, Белинский, которому так много было обязано своим умственным развитием наше образованное общество и который воистину отдал всю свою жизнь служению одной только правде, в последние минуты своей жизни получает награду... приглашение в полицию со всеми ее ужасами тогдашнего времени... Есть над чем позадуматься, есть отчего защемить сердцу.

Я нарочно взял такую картину, в которой вся правда на стороне тех, кто представляет мне возражение.