ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I И ВОЕННЫЙ ЗАГОВОР 14 ДЕКАБРЯ 1825 ГОДА

По мнению принца Евгения Вюртенбергского заговор не имел успеха по причинам, которых он насчитывает пять: 1) хотя существовали поводы к неудовольствию Имп. Александром, но тем не менее он все-таки пользовался любовью; 2) нельзя отрицать, что многое в русском государственном устройстве и во внутреннем управлении страною оставляло желать лучшего. Но это обстоятельство не влияло на привязанность к Императорскому Дому; 3) направление всего предприятия было настолько позорно, бестолково и бессодержательно, что каждый осторожный рассудительный человек должен был отклонить от себя участие в подобном деле; 4) заговорщики не имели в своем распоряжении человека, который пользовался бы решительным влиянием на войска; и 5) во главе заговорщиков не находилось лица, которое, занимая влиятельное и высокое положение в государстве, подобно гр. Палену в 1801 г., могло бы руководить предприятием, содействовать успеху дела, выбором соответствующих мер и охранять безопасность участников заговора. Добавим к этому 6-ое основание: импровизированность заговора, вследствие которой состав участников его был случаен: Пестель оказался на юге и руководство военным заговором перешло в руки Рылеева, вдохновенного поэта и штатского лица, ничего не понимающего в организации такого дела. "Тем не менее, - прибавляет принц, и нельзя с ним не согласиться, - нельзя не признать, что осуществление военного переворота в России, благодаря совершенно исключительным обстоятельствам, зависело от одной счастливой случайности. Действительно, как легко пистолет Кюхельбекера мог исполнить свое назначение, а Булатов оказаться менее чувствительным и, добавим, Якубович более решительным; и кто же из нас разобрался бы в хаосе непонятной, совершенно туманной обстановки, кто принял бы тотчас необходимые меры для обеспечения членов уцелевшей Императорской семьи от неизвестных убийц и засадочной вражьей силы? Мне самому казалось в начале, что ко мне доносятся крики о спасении против огня при одновременном напоре бунтующих волн; таким образом, я сам недоумевал, нужно ли тушить, или воздвигать плотину, склоняясь почти к убеждению, что в данном случае мы имеем дело с одними ослепленными людьми". По мнению одного из декабристов, Завалишина, беспристрастие и историческая правда обязывают сказать, что 14 декабря были громадные элементы успеха на стороне мятежников. "Я не берусь, конечно, гадать, что было бы дальше, так как мы не хотели подобно Пестелю присваивать себе диктаторскую власть, а предоставляли будущее устройство на решение представителей России. Что, может быть, они захотели бы восстановить самодержавную власть". В это время, когда Завалишин писал приведенные строки (это было в 1878 г.), он пришел к убеждению, что ни в произволе правительственном, ни в произволе революционном, нельзя отыскать средства для достижения благосостояния народа. Другой очевидец событий этого памятного дня, Г. П. Дивов, записал следующие мысли: "Я горюю об Императоре; Он не заслужил несчастия в день своего восшествия на престол, которое совершилось вполне законным образом, должно было соответствовать желаниям народа и представляло в летописях истории изумительный и единственный доблестный пример величайшей добродетели. Дай Бог, чтобы Он не возненавидел людей и отдал бы справедливость преданности истинно добрых русских".

По мнению того же очевидца, Цесаревич Константин Павлович со временем не раз возрадуется, что отказался от престола, ввиду расстройства, в котором находились дела внутреннего и внешнего управления после кончины Александра I.

Часть II

Личность Имп. Николая I. Его воспитание

День 14 декабря закалил Николая I и определил его роль укротителя революции. Если бы не было 14 декабря его царствование приняло бы совершенно иное направление. Вспомним воспитание Николая I, отданное Александром I в руки его матери. Он не был принужден делить себя подобно Александру I, между Гатчиной и Петербургом, между бабушкой и отцом, и изощряться в лицемерии. Он не знал раздвоения личности; он не имел друзей в виде республиканца флорентийца Пиаттоли, просидевшего 8 лет в тюрьме у Габсбургов; ни польского масона Чарторыйского.

Детский период жизни Николая Павловича (1802-1809 гг.) любопытен в том отношении, что в течение этого времени проявились задатки черт характера и наклонностей, составлявших впоследствии отличительные черты Имп. Николая. Настойчивость, стремление повелевать, сердечная доброта, страсть ко всему военному, особенная любовь к строительному инженерному искусству, дух товарищества, выразившийся в позднейшее время, уже по воцарении, в непоколебимой верности союзам, несмотря на вероломство союзников - все это сказывалось уже в раннем детстве и, конечно, подчас в самых ничтожных мелочах. Дух товарищества развивался в Николае Павловиче под влиянием совместного воспитания с его младшим братом Михаилом Павловичем. Оба брата нежно любили друг друга. Если находившиеся при них воспитатели выказывали свое недовольство одним из них, то другой сожалел того и играл без всякого удовольствия. Если один был болен, то другой никуда не хотел идти, хотя бы даже и к Императрице Марии Федоровне, где им всегда бывало очень весело. Однажды, во время своего пребывания у Императрицы, младший провинился в чем-то перед матерью и когда они вернулись на свою половину, Вел. Кн. Николай рассказывал дежурному воспитателю, что у него все время были слезы на глазах от страха за брата, который мог рассердить Императрицу своим упрямством, но что, слава Богу, она ему простила. Удивительно, что вопреки стараниям, которые прилагались по воле Императрицы, чтобы предохранить Великого Князя от увлечений военной службой, - страсть ко всему военному проявлялась и развивалась в нем тем не менее с неодолимой силой; она особенно сказывалась в характере его игр. Явилось еще другое зло: великие князья вообразили, что грубость обращения неразлучны с военным званием и потому, по отзывам воспитателей, часто забываются и думают, что нужно быть грубым, когда они представляют военных.

Последствием такого заблуждения было то, что и вне военных игр манеры и обращение Николая Павловича сделались вообще грубыми, заносчивыми, самонадеянными. Обыкновенно весьма серьезный, необщительный и задумчивый и очень застенчивый мальчик Николай Павлович точно перерождался во время игр. Дремавшие в нем дурные задатки проявлялись тогда в нем с неудержимой силой. Игры Великих Князей редко бывали миролюбивы, почти каждый день они оканчивались ссорой или дракой, несмотря на то, что он очень любил своих товарищей по играм, а младшего брата любил страстно. Характерной чертою его детства является постоянное стремление принимать на себя первую роль, представлять Императора, начальствовать и командовать. В рапортах воспитателей указывается на трудность для Великого Князя сосредоточиваться на одном предмете. Прилежание его крайне непродолжительно. С шестилетнего возраста начались занятия танцами, причем оба Великих Князя чувствовали необычайное отвращение к ним; но потом сильно пристрастились к ним, так что через год танцевали балет, сочиненный Вел. Княжной Анной Павловной. К музыке они чувствовали меньше склонности и предпочитали ей барабаны. В то же время, Николай Павлович обнаружил особенную любовь к пению церковных певчих, трогавшему его до слез; эта любовь сохранялась всю его жизнь. Впоследствии, будучи уже Императором, он часто пел с певчими; знал наизусть все церковные службы, Сам показывал певчим условными знаками какой номер Херувимской Бортнянского петь. Вообще, он был глубоко религиозен и называл свое религиозное образование очень скудным, выражавшимся в изучении молитвы "Отче наш" и употреблении крестного знамения во время службы.

В 1801 г., когда ему исполнилось 6 лет, его стали учить русской азбуке и французскому языку, а с 8-ми летнего возраста и немецкому. Его обучали разным наукам, но наибольший вкус он имел к рисованию и к наукам математическим. Впоследствии он говорил: "На лекциях наших преподавателей мы или дремали, или рисовали их же карикатуры, а потом к экзаменам выучивали кое-что, в долбежку, без плода и пользы для будущего". За недостаток внимания Вел. Князю приходилось получать от гр. Ламздорфа, который был приставлен к нему воспитателем еще от Павла Петровича, постоянные палочные удары, чем можно объяснить позднейшие строгости Имп. Николая для всех школ. С течением времени, по мере того, как выяснялась будущность которая могла ожидать Николая Павловича, ввиду бездетности Имп. Александра, Императрице Марии Федоровне приходилось убеждаться в невозможности отстранять Вел. Князя от занятий военными науками. Этому способствовали обстоятельства того времени, а именно, непрерывные войны Наполеона в Европе. Словом признано было необходимым пригласить специальных профессоров для преподавания военных наук в возможно большей полноте; с 1809 г. Вел. Князь вступил в отроческий возраст, прежние игры были прекращены, прежний курс, названный бар. Корфом гимназическим, был заменен чем-то вроде университетского. По первоначальному плану Императрицы, занятия Великого Князя должны были продолжаться до 17-летнего возраста, т. е. до 1813 г., ибо Мария Федоровна желала продержать Великого Князя за книгами возможно дольше, чтобы заглушить в нем задатки, которые не могли ей нравиться в нем.