Статья

До сих пор идейные и духовные наследники как либералов-февралистов, так и большевиков неустанно тиражируют мифы об «отсталой и неграмотной» Царской России. Не лишним будет еще раз напомнить, как обстояли дела с этим вопросом на самом деле.

Доступность образования

Россия на протяжении всего Императорского периода истории имела одну из наиболее «прогрессивных», в смысле доступности для представителей низших сословий, систем образования.

В 1727 году в «цифирных школах» состояло 45% детей из духовного звания, 20% солдатских детей, 18% приказных, 4,5% посадских и только 2,5% — боярских и дворянских детей. Большинство учеников «главных училищ» при Екатерине II также были детьми купцов, мещан и солдат.

До 1848 года устройство наших университетов было исключительно демократичное. Двери их были открыты всякому, кто мог выдержать экзамен и не был ни крепостным, ни крестьянином, не уволенным своей общиной.

Глава Российского Императорского Дома Е.И.В. Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна благоволила ответить на вопросы редактора газеты «Монархист» Михаила Кулыбина.

– Историческая наука долгое время считалась одной из второстепенных гуманитарных дисциплин, представляющих интерес для узкого круга специалистов. События последнего времени со всей очевидностью свидетельствуют, что история, ее интерпретация и, шире, коллективная национальная память играют важнейшую роль в самосознании народа. Ваше Императорское Высочество, какой Вы видите роль исторической науки в деле возрождения России?

– Пренебрежение к изучению истории прошлого всегда влечет за собой печальные последствия. Ведь прошлое – это не просто набор фактов, а богатейший опыт – и положительный, и отрицательный. Без его исследования невозможно принимать правильные решения в настоящем и прогнозировать варианты развития в будущем.

Публикуем отрывок из мемуаров бывшего лейтенанта Российского Императорского флота Бориса Бьёркелунда, который в 1945-1955 годах провел 10 лет в советских лагерях.

Мое пребывание на различных лагпунктах имело характер «гастролирования», что объясняется относительно короткими сроками пребывания на них и отсутствием в моей жизни контакта с массой, населяющей эти лагпункты… Только на 043-м я понял, как нужно жить и действовать в лагере, чтобы создать себе сносное существование, не дать себя затоптать и не погибнуть где-нибудь в лагерной больнице.

Мне потребовалось пройти через 4 следствия и провести 3 года в различных следственных тюрьмах, чтобы понять методы работы советской политической юстиции. У читающего эти строки может создаться невыгодное представление о моей сообразительности, но мне кажется, что здесь легко найти оправдывающие меня обстоятельства. Надо помнить, что советская политическая юстиция осуществляла закон на основании народной поговорки, гласящей: «Закон, что дышло – куда повернул, туда и вышло», и многие, очень многие, пробыв в заключении дольше меня, и даже в несколько раз, решительно ничего не поняли и не усвоили. Трудность при усвоении этого понимания объясняется, между прочим, разностью значения, вкладываемого в одни и те же слова.

Несмотря на многочисленные жизненные невзгоды, Иван Солоневич был оптимистом в отношении грядущей Имперской России, которая придет на смену России советской. При этом, в силу происхождения и жизненного опыта, он испытывал только презрение к мечтам о полной реставрации старого порядка со всеми присущими ему социальными особенностями.

Мыслитель считал, что будущая Россия:
– восстановит монархию, чему, вероятно, будет предшествовать период национальной диктатуры;
– будет унитарным государством;
– сохранит территориальную целостность примерно в границах прежней Российской Империи и СССР, и дальнейшей территориальной экспансии не будет;
– будет авторитарным и корпоративным государством, правящий слой которой будет отличаться не привилегиями, а характером несения государственной службы (тягла);
– в социально-экономическом плане будет страной своего рода национального социализма. Она будет лишена сословных недостатков, порождавших противоречия и конфликты при дореволюционном строе, в том числе помещичьего землевладения.

И. Солоневич считал, что история, география, экономика Россия свидетельствуют в пользу его предположений.

(Окончание. Начало в №92)

А что «у них»?

Таким образом, вопрос остается лишь в количестве вооруженных нарезным оружием пехотинцев. Ведь значение пули Минье состоит в том, что с ее появлением стало возможным без потери скорострельности перевооружить на дальнобойные ружья всю пехоту. И большинство наших соотечественников, часто даже весьма осведомленных, пребывают в созданном заботливыми трудами «друзей» заблуждении, что, конечно, вся пехота Англии и Франции была поголовно вооружена нарезными ружьями. Что, безусловно, давало ей решающее преимущество на поле боя. Но это неправда.

Начнем с Англии. Эта наиболее развитая в то время промышленная держава имела символическую по численности сухопутную армию. Например, в 1860 году численность вооруженных сил Великобритании составляла всего 347 тыс. человек. Из которых большая часть приходилась на флот. Для сравнения: у Франции эта цифра была 608 тыс., а у России – 862 тыс. При несравнимо меньшей доле флота. Естественно, такую небольшую армию англичане без большого ущерба для казны могли вооружить чем угодно. Но даже и у англичан при Инкермане в дивизии Каткарта лишь один батальон из шести был вооружен нарезными ружьями. Лишь ближе к концу войны британцы смогли полностью перевооружиться.

Стоит завести разговор о необходимости национального покаяния в грехах революции, измены Императору Николаю II, цареубийства, красного террора и вообще во всех преступлениях большевицкой власти, как значительную часть наших «патентованных патриотов» начинает трясти и корежить, как бесов от ладана.

Тут же раздаются возмущенные тирады о том, что, дескать, в россиянах хотят сформировать комплекс вины и прочей неполноценности, чтоб мы считали себя всем и вся должными, а наших геополитических конкурентов (коих обычно незамысловато именуют «врагами») – жертвами, имеющими право третировать нас морально и требовать компенсаций материально. Нам объясняют, что советским прошлым несмотря ни на что надо гордиться, поскольку там было много достижений и героизма.

Занятно, что при этом «патриоты» очень любят порассуждать о том, что «они» (страны Запада) «сами такие»: сотрудничали и «сговаривались» с Гитлером, придумали концлагеря, устраивали в своих странах «охоту на ведьм» и вообще истребили индейцев. А «у нас такого никогда не было, и быть не могло», поскольку у нас, де, высокая нравственность, а «у них» – всяческая бездуховность. «Вот пусть они и каются, а мы – не будем».

К 25-летию «Монархиста» (первый номер вышел в конце декабря 1990 года и был датирован январем 1991-го) редакция подготовила необычный материал. Редактор Михаил Кулыбин ответил на наиболее часто задаваемые вопросы о позиции издания по тем или иным актуальным вопросам.

(Окончание. Начало в №91)

- Почему вы так «упираетесь» в вопрос Престолонаследия? Представьте себе, что появится харизматический вождь, который объединит русский народ и обеспечит возрождение страны; почему бы ему не основать новую династию?

- Такая постановка вопроса говорит о полном отсутствии монархического миросозерцания, непонимании православного учения о Царской власти и самого исторического пути России.

Прежде всего, необходимо понимать, что следование Закону в данном случае не является простым юридическим формализмом, а непосредственно касается самой идеи «власти Божией милостью», т.е. приобретает мистическое значение. Через человеческий Закон Господь прямо указывает нам на Своего Помазанника. Таким образом, отказ от следования правовым нормам в данном случае становится не просто нарушением юридических формальностей, но прямой борьбой с Божией волей.

В России этот момент также получил и дополнительное каноническое обоснование. Великий собор 1613 года был не только Земским, но и Поместным Собором Русской Православной Церкви. И этот собор от имени всего народа дал клятву на верность Дому Романовых «в роды и роды» и «до скончания века». Были там и такие слова: «кто же пойдет против сего Соборного постановления… да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святыя Троицы». Следовательно, измена Законному Государю и Дому Романовых – это не просто государственное преступление, но и тяжкий грех.

Статья Бориса Ширяева, которую мы размещаем в этом выпуске в разделе «Русская публицистика», как нам кажется, сохраняет свою актуальность и по сей день. Действительно, самая важная задача, которая стоит сейчас перед национально-православными силами, - это донести правду как о Царской России и монархической идее как таковой, так и о реалиях большевицкого правления.

Передо мной прекрасный, полный любви и теплоты, очерк о том Сталинграде, который звался Царицыном. Этот город имел «около сорока лесопильных заводов... и снабжал лесом весь быстро растущий юго-восток России ... вокруг лежали тучные земли... Царицын строил паровые мельницы, элеваторы, маслобойные заводы... переваливал сотни тысяч пудов пшеницы, муки, овощей, мяса, леса, рыбы, нефти, железа... Да, и железа. Царицын выстроил металлургический завод «Дюмо».

«Мясо у нас было почти даровое, – пишет далее автор, – самый пoследний бедняк ел наваристые щи... на «обжорке» за копейку можно было пообедать «гусаком» до отвала... сотня штук воблы стоила гривенник. Бунты сушеной рыбы лежали около пристани горами в двухэтажный дом». «Нет, я не идеализирую, – говорит он, – была у нас и беднота. Были даже нищие, но эти нищие жили так, как не живут нынче колхозники и рабочие... в землянках и плетушках».

В этом материале не будет рассказа о героизме защитников Севастополя и иных русских земель, подвергшихся нападению во время Крымской войны. Об этом довольно много написано и, в целом, подвиг русских воинов не подвергается сомнению. Не станем напоминать, что Россия в одиночку сражалась с половиной Европы да еще и Турцией в придачу. Не будет здесь и рассказа о неблаговидном поведении стран, официально занявших нейтральную позицию, но своими действиями вынуждавших Россию держать значительные контингенты войск на западной границе, не имея возможности задействовать их для отражения нападения. Роль Пруссии и особенно фантастическая неблагодарность Австрии, совсем недавно (в 1849 году) спасенной Русским кабинетом от революции, также достаточно известны.

Целью публикации является стремление довести до читателей ряд фактов, хождение которых в России практически отсутствует или искажено. Они позволяют взглянуть на итоги этой войны совсем по-другому; причем по-другому, чем это принято у нас, потому что за рубежом взгляд на эту войну и так относительно объективный. Естественно он достаточно неблагоприятен для нас, поскольку интересы, толкнувшие на конфронтацию с Россией наших тогдашних противников никуда, как мы видим, не делись. Но в своей необъективности на Западе никогда не доходили до такого паскудства, которое творилось у нас.

Президент РФ Владимир Путин недавно обронил несколько слов, которые с новой силой всколыхнули в обществе дискуссию о национальной идее России. Всего пара его фраз, сказанных в разных местах и по разным случаям, как в капле воды отразили идейную пустоту, стоящую за современным режимом. В то же время, они показали необоснованность большинства претензий идеологического характера, которые к нему предъявляются.

В ходе заседания Совета по науке и образованию В.Путин неожиданно порадовал антикоммунистов, сказав, что ленинская политика государственного строительства создала основу распада страны в дальнейшем. «Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом», - заявил он. Поскольку это была спонтанная реакция на неожиданно прозвучавшее имя Ленина, нет оснований предполагать в этих словах какую-то неискренность.

Но едва антикоммунисты возрадовались, а наследники большевиков разразились гневными отповедями на тему «не трожь святое!», В.Путин на форуме ОНФ дал разъяснение своих позиций – на сей раз явно заранее подготовленное и продуманное. Оно произвело обратный эффект: коммунисты успокоились, а их противники вознегодовали. Президент «не просто был членом компартии, а почти 20 лет проработал в организации, которая называлась Комитет государственной безопасности СССР», ему «до сих пор нравятся некоторые коммунистические и социалистические идеи», а «кодекс строителя коммунизма очень напоминал Библию».