Статья

(Окончание. Начало в №101)

В статье «Парламент или Собор» Иван Солоневич подчеркивает: «Монархия, как известная система идеи и учреждений, стремящаяся к «единоличному выражению идей всего национального целого», может существовать тогда и только тогда, когда существует это «национальное целое». Если его нет – то монархия так и останется «вывеской, а не фактом». Национальное целое, конечно, должно иметь орган, его выражающий.

В третьем томе своего исследования (с. 201 и далее) Лев Тихомиров пишет: «Задача народного представительства сводится к тому, чтобы представительство Монархом народного духа, идеала… не было фиктивным... Народное представительство в монархии имеет целью, во-первых, объединить Монарха с народным умом, совестью, интересами и творческим гением, во-вторых, не допустить разъединения основных элементов государства – то есть Царя и Народа».

До сих пор периодически предметом дискуссий становится крепостное право. Казалось бы, данный вопрос хорошо изучен, и говорить тут не о чем. Однако раз за разом находятся люди, которые прямо утверждают, что крепостное право в России это аналог античного рабства.

Казалось бы, спорить с абсурдными утверждениями бессмысленно, но все же стоит еще раз рассмотреть эту проблему с самых основ, чтобы у манипуляторов не было оснований для создания ложного образа Царской России.

Итак, рабство это, прежде всего, юридический институт. Положение раба весьма точно описывается языком права. Раб – это человек, который находится в полной собственности другого человека. Он лишен политических и экономических прав, его хозяин распоряжается им как любым иным имуществом, и владение рабом не накладывает на хозяина никаких обременений. Раб не правомочен и поэтому не отвечает в суде, где за него отвечает его хозяин. В свою очередь, хозяин может сам наказывать раба так, как сочтет нужным.

Итоги президентских выборов в России сложно назвать неожиданными. Ни один из серьезных аналитиков и политических обозревателей нимало не сомневался, что в очередной раз будет избран Владимир Путин. И это произошло с, мягко говоря, вполне убедительным результатом (более 76%).

Можно сколь угодно долго рассуждать по «вбросы», «карусели» и подтасовку данных ЦИКом, ссылаясь при этом на итоги ритуальных опросов-междусобойчиков в соцсетях, по результатам которых, в зависимости от идеологической ориентации междусобойчика «с разгромным счетом» побеждали то К.Собчак, то П.Грудинин. К реальности это отношения не имеет. «Подправить» можно 2, 5, ну 10%, но никак не 20-30%. Нравится это нам или не нравится, но электорат вполне однозначно высказался за В.Путина.

В 2017 году исполнилось 140 лет со дня гибели Сергея Максимилиановича, князя Романовского, герцога Лейхтенбергского.

Родился он 8/21 декабря 1849 года в Санкт-Петербурге. Его родителями были Великая Rнягиня Мария Николаевна и герцог Лейхтенбергский Максимилиан; дедушками – по материнской линии Император Николай I, а по отцовской – Принц Евгений Богарнэ, пасынок Наполеона Бонапарта.

Князь Сергей Максимилианович был шестым ребенком и третьим мальчиком в семье. В детстве он получил домашнее образование, среди его преподавателей был искусствовед К. Липгарт, прививший ему любовь к живописи и музыке. С 1867 года его наставником и воспитателем стал старший адъютант генерального штаба генерал Владимир Зубов, в последствии – один из жертвователей на строительство храма Преображения Господня в Лесном при Петербургском Доме милосердия.

Среди идеологов русской монархии трудно, наверное, найти двух столь одновременно и похожих, и различных людей, как Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) и Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953). Оба из русской глубинки, оба совсем не аристократического происхождения (Лев Тихомиров родился в семье военного врача, выходца из священнической среды, Иван Солоневич происходил по собственным словам из семьи «поповско-крестьянской»). Оба учились на юридических факультетах императорских университетов (Тихомиров в Москве, Солоневич – в Санкт-Петербурге). Оба профессиональные журналисты и общественные деятели. Обоим довелось пережить российскую катастрофу 1917-го.

Но вместе с тем, быть может в силу различия в темпераментах, каждый из них обладает своим, особенным стилем изложения. Слог Тихомирова, бывшего одно время редактором университетских «Московских ведомостей», академичен, по-настоящему научен, для нас, живущих в XXI веке, – несколько архаичен. Мы вполне можем назвать Льва Александровича не просто мыслителем, но именно философом. Стиль же Ивана Лукьяновича задорен, я бы даже сказал задирист. Он истинный газетчик первой половины ХХ века.

И в то же время их взгляды настолько близки, настолько созвучны, хотя у каждого и не лишены оригинальности, что мы можем говорить о единой научной тихомировско-солоневической школе в области политологии и теории государства и права.

Известный режиссер, сценарист, культуролог Сергей Дебижев в последние годы создал две знаковые документальные кинокартины. Одна – биографическая, о выдающемся русском мыслителе Иване Солоневиче. Другая – скорее концептуальная, о причинах революции в России. О том, что подвигло его к этой работе, он рассказал нашей газете.

- Скажите, пожалуйста, выход Вашего фильма «Раскаленный хаос» был специально приурочен к столетию Русской Катастрофы 1917 года?

- Так уж сложилось в нашей стране, что важны всевозможные круглые даты, юбилеи и прочее. И я был готов к тому, что будет серьезная общественная дискуссия, связанная с трагедией 1917 года, с анализом и осмыслением тех событий и главное с выработкой решений по поводу будущего нашего государства. Мне казалось, что решения эти будут яркие, внятные и выразительные. К сожалению, эта дискуссия оказалась фрагментарной и скомканной. Часть энергии оттянул на себя скандал вокруг фильма «Матильда», почти вся энергия ушла «в свисток», а на серьезный анализ событий столетней давности не хватило ни смелости, ни политической воли.

Так что, прямо скажу, разочарован, что именно в 2017 году не было сказано каких-то важных слов с высоких трибун. Думающая часть общества не получила никакого сигнала от государства по этому поводу.

Завершился год 100-летия начала Русской Катастрофы – годовщина «бескровного Февраля» и «Великого Октября». От этого года многие ждали тектонических сдвигов в идеологическом оформлении существующего правящего политикума – в смысле дальнейшего отхода от советчины и возвращения на русский путь развития. Сегодня, подводя итоги, можно констатировать, что, хотя надежды и сбылись лишь в очень малой мере, определенные перемены и во власти, и в общественном сознании все-таки происходят. Но, обо всем по порядку.

Начало года, кажется, оправдывало надежды. В феврале Патриарх Кирилл впервые совершенно безоговорочно назвал не только богоборческие гонения, но именно революцию (а коль скоро дело было в феврале, нетрудно догадаться, что имелся в виду не только «Великий Октябрь») – величайшим преступлением в российской истории.

Православные совершенно беззащитны…

…перед такими провокациями, как «Матильда».

Не реагировать, молча смотреть, как издеваются над твоей святыней – предательство своей веры, своих идеалов.

Возмущаться и протестовать – значит повестись на провокацию, сделать именно то, чего от тебя хотели хулители святыни, подставиться под очередную волну издевательств.

Оба варианта «хуже».

Это я, собственно, к заявлениям некоторых особо «продвинутых» православных о том, что для христиан будто бы совершенно не важна государственная система, и что нынче у них, якобы, возможностей больше, чем когда-либо.

Между тем, создание государственности, строящей свою идеологию на заповедях Христовых и учении Церкви, – это единственный известный истории эффективный способ самозащиты христиан от попирания их святынь.

В традиционной рубрике «Русская публицистика» на сей раз предлагаем вниманию читателей небольшую статью эмигрантского публициста Михаила Спасовского (биографическую справку о нем см. в №81, 2013). В ней в который раз поднимаются вопросы об ответственности за сделанное либо не сделанное, о необходимости покаяния, наглядность чего уже нам, живущим в начале XXI века, продемонстрировала позорная реакция большей части общества на кощунственный фильм «Матильда».

Покаянные дни...

Эти дни в наше мутное время переживаемой эпохи тьмы и скорби тяжело ложатся на русскую душу.

Правда, не всякую русскую душу они жгут сегодня своим опаляющим огнем. Протекшие долгие годы у многих повыветрили если не совсем, то что-то близкое к ней, – запорошили и сердце и ум текущей суетой с ее гордыней и ее вседозволенностью, - закружили их в шумном и пестром хороводе личных и мелких, узких и назойливых интересов «борьбы за существование», – отодвинули душу куда-то в сторону перед наступающим жестоким и упорным всем чужеземным и чужеродным, – замутили ее соблазнительными принципами «практичности», «предусмотрительности» и «осторожности», – укрепили где-то внутри «трезвое» сознание держаться «золотой середины», не приставая ни к пра­вому, ни к левому берегу жизни.

«Не Христос и не Антихрист!» – девиз этих и не горячих и не холодных, лукавых и скользких, исторгнутых из Божиих уст людей.

                                                                               Ни одна революция в мире не была такой короткой и
бескровной, как Русская революция.
Из выступлений на Поместном соборе РПЦ в 1917 году

«Великая и Бескровная!», - сколько раз повторялись эти слова, касательно событий февраля-марта 1917 года, став одним из лозунгов Временного правительства. Лозунгом, напоминающим заклинание в предчувствии наступающих еще более кровавых времен.

Пожалуй, «бескровной» революцию можно назвать. Но таковой она была только со стороны свергаемой законной государственной власти, по-прежнему имевшей доверие к своему народу, тем более во время тяжелой войны. Так, градоначальник Петрограда Балк, требует от конных городовых разгонять толпу, в которой уже достаточно вооруженных (в т.ч. бомбами) революционеров, лишь ударами саблями плашмя. Когда генерал Хабалов, отдает запоздалое распоряжение стрелять на поражение для разгона митингующих, Председатель Совета министров князь Голицын приходит в ужас. Министры, кроме одного (Риттиха), высказываются против этого решения. Наконец Великий Князь Михаил Александрович удаляет верные правительству войска от Зимнего дворца, со словами: «Из жилища Романовых не будут стрелять в народ». В частности, сохранившие верность Престолу, отбиравшиеся из лучших солдат петроградские городовые, использовались вполне мирно, хотя и совершенно неэффективно – десяток городовых, против многотысячной толпы. Тогда как собранные в кулак (1500 человек), полицейские силы, возможно, сумели бы погасить начинавшийся бунт, тем более его участники и организаторы страшно боялись возмездия.